Раз ошибка, два ошибка… Дело о деревянной рыбе - Сильвия Макникол

– Кто такой Пинг? – спрашивает мисс Лэйси, задирая рубашку и прикладывая к пупку вату.

Я хватаю Рене за руку, чтобы она замолчала.

– Мисс Лэйси, позвольте спросить… Что вы делаете?

– Я накладываю аспирин на свою рану. Я зацепила кольцо от пирсинга пуговицей от джинсов.

– Стар показала вам свой нос на телефоне, – снова говорю я.

– И предложила этот способ лечения ран, – заканчивает мисс Лэйси. – У меня как раз аспирин завалялся в сумочке.

Я вижу, что на вате лежит таблетка аспирина. Она ещё не превратилась в пасту. Я прикладываю палец к губам, чтобы Рене больше не поднимала тему с Пингом. Стар, очевидно, ещё не подала на него заявление.

– Удачи с лечением, – бросаю я, и мы уходим из туалета. Дверь в галерею открыта, и я вижу, что мистер Кобай подошёл ближе к сцене. Теперь он стоит рядом с женой.

– Похоже, что папа хоть немного рад успехам Аттилы? – спрашивает Рене.

– Ну, если честно, то нет. Должен заметить, Аттила тоже не выглядит счастливым. Они очень похожи, да?

– Типа того, – соглашается Рене.

– Ведут себя тоже одинаково?

– Иногда, – отвечает она. – Ты прав. Это безнадёжно. Они никогда не будут общаться нормально. – Она склоняет голову.

– Я этого не говорил. Я просто хотел сказать, что, возможно, где-то глубоко внутри они танцуют джигу-дрыгу. Они просто не показывают своих чувств. – Я касаюсь её плеча. – Брось, пошли лучше посмотрим, кто получил приз зрительских симпатий.

У входа в зал стоит скульптура коровы с крыльями.

– Рене, ты только посмотри.

Наконец Рене снова улыбается. Вот она – сила искусства.

Мы возвращаемся очень своевременно. Рядом с папой стоит женщина в форме: на ней юбка, жакет и красный жилет. Если бы меня спросили, я бы ответил, что она слишком сильно прижимается к нему.

– Мама! – кричу я.

Она оборачивается, улыбается и раскрывает объятия.

Я бросаюсь к ней, не обращая внимания на то, что на нас могут смотреть, и крепко обнимаю её.

– Внимание, пожалуйста, внимание, – говорит миссис Ирвин в микрофон. – Мы дважды пересчитали голоса. Теперь всё официально. У нас равное количество голосов. Мы решили, что приз зрительских симпатий получат авторы двух работ: четвёрка, которая создала «Украденное искусство» и Аттила Кобай за «Смертельное оружие».

Миссис Ирвин и Аттила обмениваются рукопожатием. Аттила получает второй чек и диплом.

Все дружно аплодируют. Мистер Кобай тоже, хотя он не улыбается.

– Мы вот-вот узнаем, кто украл почтовый ящик мистера Руперта и инсталляцию к Хэллоуину миссис Уиттингем, – шепчу я Рене.

– Четвёрка, покажитесь! – говорит миссис Ирвин.

Никто не выходит.

– Ещё раз хочу отметить, что эти художники научили меня ценить искусство, которое окружает нас в повседневной жизни. Они сделали это не только посредством инсталляции. Реакция тех, у кого украли их вещи, доказала их ценность. Мне не терпится встретиться с ними. – Она топает ногой, оглядывается вокруг и глубоко вздыхает. – Уверена, их имена кому-нибудь известны, – говорит миссис Ирвин. – Кто зарегистрировал работу?

– Это мой шанс. Я назову их, – говорит Рене. – Пинг будет в безопасности, как только полиция арестует их.

Рене подходит к микрофону, накрывает его ладонью и говорит что-то миссис Ирвин.

– Мам, я пойду наверх, чтобы поддержать Рене.

– Конечно, иди Стивен.

Рене подгоняет микрофон под свой рост, то есть опускает его сильно ниже, а затем стучит по нему три раза.

– Дамы и господа, в Бёрлингтонскую четвёрку входят: Стар Логхэд, мистер Джирад, мистер Ковальски, который всем руководил, и, наконец, мой брат, Аттила Кобай. Но самый важный вопрос в том, кто украл ружьё мистера Руперта. Это точно не Аттила. Я уверена. Я считаю, что это сделал один из вас.

Здесь встреваю я.

– Я знаю, кто это сделал!

Рене застывает от удивления. Она смотрит на меня, не сводя глаз.

Ответ кажется мне очевидным. Это единственное разумное объяснение. Я делаю шаг вперёд и подтягиваю микрофон наверх.

– Никто!

– Что значит «никто»? – спрашивает она

– Мистер Руперт выронил ружьё в школе. Случайно. Он проверял здание, потому что миссис Кляйн услышала какие-то подозрительные звуки и позвала его.

– Мне показалось, я видела у школы каких-то ниндзя, – перебивает меня миссис Кляйн.

Мистер Руперт поворачивается к ней в растерянности.

– Ты не говорила, что я выронил свой револьвер в школе.

– Не было подходящего случая, – отвечает миссис Кляйн.

Толпа ахает.

– Да бросьте, это реплика, она даже не огнестрельная.

– Всё случилось так быстро, – продолжает миссис Кляйн. – Библиотекарь нашёл револьвер и передал его в полицию.

Наш директор, миссис Ватье, продирается сквозь толпу.

– Но вы же ничего не сказали, даже когда мы закрыли школу.

– Простите. Я думала, что полицейские сразу поймут, что револьвер поддельный. Я не хотела, чтобы у меня были проблемы из-за того, что я пустила мистера Руперта в школу.

Мистер Руперт поворачивается обратно к толпе и разводит руками.

– Я не хотел никому навредить, даже ниндзя.

– Мы так перепугались из-за того, что школу закрыли, – говорю я миссис Кляйн. Её ошибка в том, что она не призналась и не остановила всё вовремя. Я думаю, это очень большая ошибка. Взрослые тоже постоянно совершают их, как и дети. Интересно, будет ли эта оплошность стоить ей работы или даже нового бойфренда.

– Моего брата Аттилу арестовали из-за мистера Руперта, – говорит Рене.

– Возможно, он и вправду не крал мой револьвер. Но он точно стащил у меня почтовый ящик, – рычит мистер Руперт в ответ.

– Но вы не объяснили полицейским, что это была подделка, а не настоящий револьвер, – добавляет Рене.

– Я сказал дежурному сержанту, что это была копия отцовского браунинга времён Второй мировой, – отвечает мистер Руперт. – Я думал, что дал исчерпывающее описание.

– Он не мог сообщить этих подробностей полицейским, которые взялись за дело, – говорит миссис Кляйн.

– Может, они утаили подробности, чтобы поймать преступника, – предполагает Рене.

Мистер Руперт становится красным, как помидор. Кажется, он готов убивать.

Я меняю тему, чтобы успокоить его.

– Я думаю, вы хотите получить свой почтовый ящик обратно, – говорю я.

Он качает головой.