Питер Нимбл и волшебные глаза - Джонатан Оксье

Питер проснулся и обнаружил, что лежит в мягкой постели. Такой мягкой, что на какую-то долю секунды ему показалось, будто он снова плывёт по Беспокойному озеру. Шкатулку с волшебными глазами он крепко прижимал к себе. Мышцы болели, петли врезались в грудную клетку. Питер плавно ослабил хватку и помассировал затёкшие руки. Как долго он держал шкатулку? На всякий случай мальчик открыл крышку и проверил, все ли глаза на месте. Чёрная и зелёная пары, как всегда, лежали в своей индивидуальной скорлупе. На мгновение Питера охватила паника: где же золотые глаза? Но, дотронувшись до распухших век, мальчик понял, что они в надёжном месте — в его глазницах. Питер вынул их и положил обратно в шкатулку.

Натянув на себя тёплое стёганое одеяло, Питер попытался разобраться, куда он попал. В комнате сильно пахло очень приторными духами, которые наверняка были названы в честь какого-нибудь цветка. Обоняние подсказывало Питеру, что рядом никого нет. Он привстал с подушки и сразу почувствовал головокружение. Ощупав голову, мальчик обнаружил, что она крепко забинтована. Его что, ранило? Насколько серьёзно? Повязку явно накладывал не профессионал: казалось, будто кто-то, скорее всего ребёнок, взял огромный клубок каких-то лохмотьев и неуклюже обмотал ими голову Питера. Мальчик отодвинул повязку назад и нащупал под ней глубокую рану. По запёкшейся крови можно было сделать вывод, что рана была нанесена несколько дней назад. Питер задумался, сколько же времени он провёл в этом незнакомом месте.

— П-п-простите? — сказал он и снова откинулся на мягкую подушку.

Ответа не последовало.

— Вы меня слышите?

Опять нет ответа. Последнее, что Питер помнил, — это Пустыня Справедливости. Что произошло? В памяти возникли бледные воспоминания о воронах, ворах и…

— Сэр Тоуд? — слабо позвал он, не чувствуя и не слыша друга рядом.

Они вдвоём тогда балансировали над огромным ущельем, пытались спастись с помощью золотых глаз, но теперь Питер был один. Его голова начала пульсировать, и мальчик выставил вперёд руку, чтобы сохранить равновесие. Он помнил, что в Гнезде произошла ожесточённая битва. Там царил настоящий хаос и стоял страшный шум. Питер с трудом припоминал, что птицы бросились его защищать, а их предводитель, Капитан Амос, пытался ему что-то сообщить…

В этом пазле точно не хватало некоторых деталей. Мысль о головоломках потянула за собой воспоминание о загадке. Питер глубоко вдохнул и сосредоточился на выуживании слов из затуманенной памяти:

— Ну и ну! — послышался голос позади него. — Вам нельзя вставать, вы же больны!

Питер аж взвизгнул от неожиданности. Он и не осознавал, что рядом кто-то был.

— Кто вы? — спросил он, повернувшись на сто восемьдесят градусов.

Послышался звонкий смех.

— Нет уж, сэр! Более подходящий вопрос, на мой взгляд, — это кто вы?

Судя по голосу, эта женщина не желала Питеру зла. Но откуда она взялась? И почему называет его сэром?

— Я? — запинаясь, произнёс он. — Меня зовут… Джастис. Кхм, Джастис Траузерс[6].

(Не забывайте, что Питер, который и раньше не был таким уж умелым врунишкой, теперь страдал от серьёзной травмы головы, так что ничего более правдоподобного придумать просто не смог.)

— Джастис? — Женщина на секунду задумалась. — Не думаю, что я когда-либо слышала такое имя. Что оно означает?

— Это просто имя, — снова солгал Питер.

На самом деле слово «Джастис», то есть «Справедливость», было последним, что он услышал перед своим бегством из Гнезда.

— Ну что же, приятно с вами познакомиться, мистер Траузерс! Меня зовут миссис Меласса. Моё имя обозначает счастье и доброту.

Питер прекрасно знал, что «меласса» — это что-то совсем другое. Этим словом называют липкое сладкое вещество вроде патоки, которое применяют в часах вместо песка или при изготовлении сладостей. Однако Питер решил, что возражать женщине — это признак невоспитанности.

— Сэр, чувствуйте себя как дома, — продолжала женщина, — но я настаиваю, что вам необходимо прилечь. Я просто не могу позволить вам залить мой чистенький пол кровью.

С этими словами дама схватила мальчика за плечи и силой уложила его обратно на подушку.

— Вы на самом деле страшно меня напугали, — сказала она, чуть запыхавшись. — Вся эта жуткая кровища повсюду! Удивительно, что я успела убрать пятна, пока они не засохли и не въелись.

Питер ощупал лохмотья, обёрнутые вокруг его головы, и молча согласился с собеседницей. Пока миссис Меласса укладывала его обратно в постель и подтыкала одеяло, мальчик попытался снова включить все органы чувств, насколько ему позволяло его состояние. Судя по голосу, миссис Меласса точно была взрослой женщиной. От неё несло теми же приторными духами, которыми насквозь пропиталась вся комната. Руки женщины были пухлыми и мягкими, и, когда она укрывала Питера одеялом, одышка выдала её возраст. По всем признакам миссис Меласса казалась женщиной, про которую обычно говорят «симпатичная хохотушка».

— Что за слова вы бормотали, когда я вошла? — спросила она, взбивая подушку. — Очень милые и странные слова.

— Что за слова? — Боль теперь пульсировала в голове Питера и с каждой минутой становилась всё более тупой. — А, да это просто… детская потешка, — сказал Питер, подавляя зевок.

— Потешка? — Женщина обдумала услышанное. — Не уверена, что когда-либо слышала такое слово, но я очень люблю всякие стишки. Почему бы вам сейчас не отдохнуть, а утром мы могли бы вместе порифмовать, как вы думаете?

С этими словами миссис Меласса в последний раз поправила одеяло Питера и оставила мальчика в одиночестве, чтобы тот заснул. Что он и сделал практически в тот же момент.

* * *

Когда Питер проснулся, его охватила паника.

— Глаза! — вскрикнул он, вскочив со своего мягкого ложа.

Пот тёк по нему градом, а руки были пусты. Он помнил, что при предыдущем пробуждении он плотно прижимал шкатулку к груди. Не без труда мальчик припомнил странную незнакомку, которая укрыла его перед сном (чего никто никогда прежде не делал). Но теперь шкатулки не было. Всё это было сделано нарочно, чтобы отвлечь Питера, и он попался в ловушку. Питер с трудом поднялся на ноги и начал обыскивать комнату. Он прошёлся по пустым шкафчикам и пошарил по безупречно чистому полу, но никаких намёков на глаза не нашёл.

— Разве можно быть таким глупым? — сказал он и хлопнул ящиком стола. — Теперь эта женщина, должно быть, уже у чёрта на куличках.

— Ку-ку! — произнёс жизнерадостный голосок прямо за его спиной.