SPQR IV. Храм муз - Джон Мэддокс Робертс

– Найденные предметы: коробка с разнообразными образцами веревок, каждый образец с ярлычком, – прочитал я. – Как ты думаешь, что это такое?

Мы рылись в вещах Ификрата довольно долго, пока не наткнулись на эту коробку, упрятанную под столом. В ней хранилось множество обрезков веревок. Что меня заинтересовало, так это то, что все они были из разного материала. Каждый образец был с фут длиной, и на каждом болтался ярлычок из папируса с надписью и цепочкой цифр.

Асклепиад взял пригоршню этих образцов.

– Вот эти сделаны из человеческих волос, – объявил он. – Интересно, для чего предназначались такие веревки?

Я читал надписи на ярлычках, пытаясь понять их значение.

– Как считается, человеческие волосы – лучший материал для канатов, которые применяются в катапультах, работающих с использованием энергии скрученных волокон. Женщины Карфагена, к примеру, пожертвовали свои длинные косы для изготовления таких боевых машин во время осады города римлянами. Сципион[55]захватил этот город и обнаружил там сплошь лысых женщин. Эти надписи указывают на то, кому принадлежали эти волосы. У этого бедняги был, видимо, пунктик такой – указывать все мельчайшие подробности.

– А цифры что означают? – Тут даже Асклепиад ничего не мог понять.

Я некоторое время раздумывал над этим.

– Думаю, это данные о весе или усилии, которые могут выдержать эти веревки до того, как лопнут. Как он ухитрился определить эти данные, не имею понятия.

Но если мои догадки относительно надписей на ярлычках соответствовали действительности, то волосы черных африканцев в этом отношении котировались ниже всех остальных, а вот светлые волосы германских женщин были самыми прочными и обладали самой высокой сопротивляемостью прилагаемым к ним усилиям. Никакие другие волокна растительного происхождения или изготовленные из шкур животных не шли ни в какое сравнение с волосами человека. Даже шелк, будучи весьма прочным, имел недостаточную сопротивляемость скручиванию, поскольку оказался, если я правильно расшифровал надпись, «слишком тянущимся». Помимо этого, он был еще и очень дорог.

Я пересказал Асклепиаду то, что сообщил мне раб.

– По крайней мере, теперь у нас имеется описание убийцы, хотя и очень примитивное.

– Среднего роста, темные волосы и греческая борода… это, конечно, сокращает поиск. В Александрии найдется не меньше двадцати или даже тридцати тысяч человек, подходящих под это описание.

– И среди них военачальник Ахилла, – отметил я.

– Связь, притянутая за уши, – и это в лучшем случае.

– Для меня этого вполне достаточно, – уверенно ответил я. – Человек такой наружности находился в апартаментах Ификрата в тот вечер, когда его убили. А на следующий день этот Ахилла является на место преступления без всяких на то причин и без объяснений и возражает против того, чтобы я занимался расследованием этого убийства.

– Убедительный аргумент, но не решающий, – возразил мне Асклепиад.

– Есть и другие. Несколько дней назад я, движимый единственно духом любопытства, забрел на учебный плац перед македонскими казармами. Я увидел там некую боевую машину, которую как раз собирали, и подошел взглянуть поближе. Этот неотесанный мужлан Мемнон прогнал меня оттуда, причем весьма грубо. Могу спорить, что если мы сейчас явимся туда, эту машину там уже не обнаружим.

– Если, как ты, видимо, подозреваешь, Ификрат конструировал боевые машины для Ахиллы, зачем тому было его убивать?

– Это и меня ставит в тупик, – признался я. – Это могло произойти в том случае, если Ификрат предложил свои разработки кому-нибудь другому. А это могло быть нарушением договоренностей между ними. Я узнал, что за некие чертежи этот ученый принял большую сумму денег от Фраата Парфянского.

– И, тем не менее, – продолжал упорствовать Асклепиад, – что касается действий Ахиллы… разве мы знаем, действительно ли они были незаконны? Может быть, это была какая-то провокация?

– Все это могло быть взаимосвязано. Наша внешняя политика – весьма сложное дело. Раз кто-то из союзных нам царей принимает нашу помощь и защиту, мы берем на себя все заботы о военной помощи. Это наше право как самой великой нации воинов во всем мире. И если мы видим, что этот царь предпринимает дополнительные меры обороны, увеличивающие его военную силу, мы обязаны предположить, что это направлено против нас, поскольку при наличии нашей помощи и содействия ему просто некого опасаться.

Асклепиад издал такой звук, словно прочищал глотку, выразив таким образом свое скептическое отношение к моим словам.

– Вполне может случиться и такое, что некоторые цари, бросая вызов здравому смыслу, становятся несколько менее, чем ты, уверенными в своей безопасности, даже находясь под покровительством Рима.

– Ох, да, я могу признать, что иной раз им приходится переживать какую-нибудь массовую резню или грабежи в их городах, прежде чем наши легионы придут им на выручку, но в общем и целом это надежная система помощи и поддержки. Иной раз мы даже принуждаем их снести часть оборонительной стены столицы – в качестве жеста доверия. И тогда, если они начинают восстанавливать эту стену, не предупредив нас сперва об этом, мы сразу понимаем, что они что-то задумали. Соглашение с Египтом не настолько формально, однако этот внезапный интерес к улучшенным системам вооружения крайне подозрителен.

– А разве остались какие-нибудь враги, наличие которых могло бы оправдать подобные приготовления?

– Теперь, когда старик Митридат мертв, а у Тиграна[56]выдернули все зубы, реальных врагов больше нет. А Парфия слишком далеко.

– А если готовится восстание недовольных аристократов? До меня доходили слухи, что некоторые номы вооружаются и готовы бросить вызов Александрии.

– Ну, это работа для пехоты и конницы, – ответил я. – Я проехался по большей части страны, до первого порога. Там нет никаких укреплений, достойных упоминания. Большая часть Египта защищена от любых вторжений пустыней. Единственные города, что окружены стенами, имеются здесь, в дельте Нила, и все они пока что под полным контролем Птолемея.

– Тогда, как мне кажется, у тебя и впрямь есть основательные причины для подозрений. И что же ты намерен делать в этой связи? Твои начальники не из тех людей, кто склонен действовать поспешно.