Ночь на хуторе близ Диканьки - Андрей Белянин

– Что?! – вскинулись приятели.

– Так все ж бабы брешут, – уверенно заявил Байстрюк, едва ли не силой усаживая гостей за пустой стол. – Да что ж, мы выпьем уже сегодня али нет?

Приятели молча приняли невесть откуда появившиеся гранёные стопки, после чего хозяин хлопнул в ладоши, и три гибкие кошки в один момент выставили на белую скатерть запотевший штоф янтарной горилки с красным жгучим перцем на донышке.

Тут же появились и горячие вареники, и сметана, и квашеная капуста, и кольца домашней колбасы, и нарезанное толстыми ломтями сало, и солёные огурцы с хрустом, и свежий белый чеснок, и ржаной ароматный каравай. Вот буквально всё для голодного козака!

Вакула невольно сглотнул слюну, Николя, как человек с классическим образованием, вовремя нажал ладонью на собственный живот, глуша его неудовлетворённое бурчание. С другой стороны, а разумно ли хоть что-то откушать в пекле? Святые отцы бы не одобрили…

– Ну, панове, за здоровье? – Байстрюк поднял свою стопку, выразительно подмигивая нерешительным гостям.

Отказываться было неудобно. Поэтому кузнец привстал и осенил себя крестным знамением:

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, хлеб наш насущный дай нам днесь…

Договорить ему не пришлось. Хату сотряс кошмарный взрыв, как если бы какой недоумок поднёс свечу в пороховом арсенале Нежинска, дабы прочесть почётче, как тут на бочонке «порох» написано – с твёрдым знаком на конце али нет?!

Молодым людям меж тем даже волосы не растрепало, зато все стены были перепачканы сажей, стол перевёрнут вверх ногами, Байстрюк, бледный, сидел в луже сметаны с пустой миской на голове и капустой на ушах, а вместо трёх ухоженных кошечек в углу жались три перепуганные крысы с голыми хвостами…

– Вот что крест животворящий делает, – значимо подтвердил Николя, одобрительно хлопая друга по плечу. – Хотя, конечно, мы ведь и не за этим пришли. Нам справка нужна. Если вы говорите, что Свербыгуз не с вами, то где же он?

– Чёрт же его, гуляку, знае, – выкашлял клуб чёрного дыма хозяин разгромленной хаты. – Шляется, поди, от кабака к шинку и обратно. Да я вам тех бумаг сей же час хоть сто штук подписать готов! От тока не надо мне тут всё подряд гробить, скока ж можно вже, бо усё пекло на ушах…

Вакула виновато опустил голову, но на сто справок сразу согласился. Байстрюк кое-как встал, вытащил из-за пазухи пачку гербовой бумаги, поковырял длинным когтем в левом ухе и, добыв оттуда чернил и поймав одну крысу за хвост, ейным же хвостом, высунув язык от усердия, в три минуты оформил целую кучу документов, свидетельствующих, что «подательница сего отнюдь-таки никак не ведьма!». Полезнейшая вещь, между прочим…

– Во, и усих делов-то на три копейки, забирайте! Тока уж своей рукой имя впишите, та и нехай у вас хучь на всю Левобережную Украину вплоть до Лысой горы ни единой ведьмы у сёлах нема! Мне оно жалко разве?

– Щиро дякую. – Кузнец быстро спрятал важные бумаги в карман широких шаровар. – Будете у наших краях, дак милости просим вас до нашего шалашу! Как промежду добрых христиан водится, в потребное время, в умеренной пропорции, во славу Бож…

Запорожский чёрт вовремя поспешил топнуть раздвоенным копытом об пол – в тот же миг, приятели и опомниться не успели, как уже сидели на пару в обнимку с кирпичной трубой на соломенной крыше дражайшей пани Солохи!

Едва-едва занимался рассвет, край неба уже был выкрашен в золотисто-розовый колер. Дул свежий отрезвляющий ветерок, а весёлый петушиный крик уже намеревался взлететь ввысь, радуясь свету божьему и оповещая весь мир о начале нового дня…

интригующим распевом раздалось крайне нетрезвым голосом откуда-то снизу.

Вакула толкнул сапогом Николя, они оба опустили вниз свои взоры. Там, за плетнём, на четвереньках брёл неизвестно куда достойный козак Свербыгуз.

– Можно было б и до пекла не волочиться. Ось, бачьте, яки вин тут рулады заворачивает…

– Кто ж знал? – зевая, согласился молодой гимназист.

– А вон, подивитесь, и шапка моя валяется. Пошли, ще едну справку заберём?

– И то дело, – согласился Николя, ловко разворачиваясь и съезжая по соломе во двор, как ребёнок с горки. Кузнец поступил так же, ловко приземлившись в лопухи позади хаты.

Вдвоём они легко догнали очень неторопливого пьяницу, нахлобучили ему его шапку по самые брови, а себе забрали Вакулову, предварительно извлекая из неё сложенный лист бумаги, полностью оправдывающий достопочтенную и прекрасную Солоху.

После чего парни ещё и поставили Свербыгуза вертикально, указав ему нужное направление и слегка добавив коленом для придания научнообзываемой кинетической энергии. Пинок оказался столь полезным, что достойный козак мелким шагом добежал аж до середины улицы, где уже и рухнул через низкий плетень в чей-то курятник, к вящей радости проснувшегося дворового пса.

– Пойду-ка я к тётушке, – задумчиво решил Николя, на прощанье пожимая руку друга. – Покуда там не хватились, уже которую ночь дома не ночую.

– Так и мне пора до хаты. Мамо рано встаёт. Ежели тока в полночь на метле не летает, – хмыкнул Вакула и добавил: – А бумаги нехай у меня в кузне полежат, может, и сгодятся когда.

– Ну, если неспелых слив наешься, так и сгодятся.

– Добрый вы, паныч…

– Всё ради тебя, дружище!

На том и расстались.

Один вернулся во двор, другой быстрым шагом почти что побежал к далёкому тётушкиному дому. А солнышко между тем своим чередом поднималось над просыпающимися степями и рощами, золотило всё ещё сонное село, и чудесная природа наша дышала свежестью и теплом. Да пусть я и повторяюсь, а только есть ли где на всём белом свете столь прекрасная и щедрая земля, как наша дивная Малороссия, тихая и песенная сестра своей великой родственницы России.

И сам воздух, напоённый ароматами трав и мёда, здесь иной, не то что в стольном Санкт-Петербурге, холодном, но прекрасно-аристократическом, порой свысока посматривающем в нашу сторону, но после первой же стопки горилки охотно запевающем старые украинские песни.

Ибо кто же на всём Западе, в горделивой Польше, строгой Германии, шальной Франции, вольной Венгрии, да что там, даже в басурманской Турции, не знает лиричного и дикого…

Как же возможно дивным сим поэтичностям не отозваться в любом русском сердце?! Кто как, а я такого не знаю…