Хорошее время, чтобы умереть - Марина Серова

Я достала из сумочки фото погибшей. Сердитое же у нее лицо! Брови сдвинуты, тонкие губы плотно сжаты, орлиный нос от этого кажется еще более грозным. Даже по фотографии видно, что кротким нравом Ахолия Ивановна не отличалась. В глазах читалось явное недовольство жизнью в целом и родственничками в частности, неудивительно, что у дамочки были проблемы с общением. Уберем-ка ее обратно в сумку, пусть лежит там себе и сердится, сколько угодно, а я пока допью свой любимый кофе, докурю сигаретку и поразмышляю, кого, после архитектора, буду трясти следующим.

Так, стоп. Что-то сегодня утром я хотела обдумать… Что-то обнаружилось такое подозрительное… Что? Черт! Забыла со всеми этими событиями…

А! Как же! Адвокат Романа! Сегодня утром меня очень удивил, если не сказать поразил, тот факт, что этот адвокат уговаривал Белохвостикова признаться в совершении преступления, то есть фактически оговорить себя. Что еще за новости?! С каких это пор адвокаты действуют не в интересах своих подзащитных, а в интересах… даже не знаю, кого? Следствия? Не думаю, чтобы Андрей был с ним в сговоре… Надо будет обязательно поинтересоваться у Белохвостиковых, где они откопали такого, с позволения сказать, адвоката.

И еще: мне надо разыскать человека в широкополой шляпе. Где и как? Хорошие вопросы, но я пока не знаю на них ответы.

Через полчаса моей мыслительной деятельности у меня нарисовался более или менее четкий план действий. Я взяла мобильный и набрала номер племянника погибшей. После третьего гудка мне ответил довольно приятный мужской голос.

– Сергей Валерьевич? – осведомилась я.

– Да.

– Вас беспокоит частный детектив Татьяна Иванова…

Я коротко изложила ему суть дела, объяснила, зачем нам надо увидеться и о чем пойдет разговор. Узнав, что дело касается его сына, архитектор сразу согласился встретиться со мной, даже как-то, я бы сказала, чересчур поспешно, но при этом потребовал, чтобы наше рандеву состоялось на нейтральной территории, не иначе.

– Кафе на набережной вас устроит? – спросила я.

– Какое именно? – уточнил Сергей Валерьевич.

– Любое. Можно хоть в «Ветерке»…

– Да, да, именно в «Ветерке», и можно через час?

– Прекрасно. До встречи!

– До встречи!

В трубке раздались гудки. Я допила кофе и пошла собираться.

* * *

Ровно в шесть вечера я зашла в зал кафе, практически полный посетителей, и набрала его номер. У мужчины, одиноко сидевшего за столиком в углу, тут же заиграла веселая мелодия на мобильном, и он поднес его к уху.

– Да, – раздалось в моем телефоне.

– Все, я вижу вас, Сергей Валерьевич, я иду к вам, – сказала я, убирая мобильник в сумку.

Архитектор оказался симпатичным мужчиной, для его возраста, разумеется. Волосы его – темные и густые – еще не тронула седина, они были ухожены и аккуратно подстрижены. Глаза – большие и карие – были выразительными. Нос имел горбинку, но не такую большую, как у его покойной тетки, и эта горбинка его совсем не портила, напротив, придавала лицу выражение мужественности. А вот губы его, надо признать, были тонкими, хотя и не настолько, как у Ахолии Ивановны на фото. Зато подбородок точно был копией подбородка нашей погибшей. Одним словом, я так и не решила для себя, настолько ли он похож на свою родственницу, чтобы его можно было принять за ее сына. Понятным было только одно: сходство у них, несомненно, есть, во всяком случае, я, если бы не знала степень их родства, не рискнула бы с уверенностью утверждать, что он – не ее сын.

– Вы Татьяна? А-а… Простите, что это вы на меня так уставились?!

Хм, кажется, я действительно вперилась в архитектора каким-то уж совершенно бесцеремонным взглядом.

– Извините, Сергей Валерьевич, это я задумалась… Не обращайте внимания.

Архитектор галантно – совсем как его отец – кивнул и пригласил меня присесть за его столик.

– Заказать вам что-нибудь?

– Кофе и, если можно, тирамису.

Вскоре мы пили обжигающий капучино с пирожными и беседовали. К моему немалому удивлению, архитектор очень даже охотно отвечал на мои вопросы.

– Сергей Валерьевич, в каких отношениях вы были со своей тетей? – решила я сразу взять быка за рога.

– В каких отношениях? – горько усмехнулся мой собеседник, помешивая ложечкой свой кофе. – В самых плохих. Да, я не скрываю этого. Зачем, вы ведь и так наверняка все знаете… Родители рассказали мне, что вы пытаетесь оправдать моего Ромку и посему трясете всю нашу семью.

– Ну, уж так и трясу! Задаю вопросы, выясняю кое-что для себя… У меня такой метод работы.

– Это не Ромка ее… нет! Она – я имею в виду покойную – так досадила всем, что я просто удивляюсь, как это никто не пришил ее раньше?!

Я внимательно посмотрела на Сергея Валерьевича.

– Я серьезно. Она отравила жизнь всем, с кем только была хоть мало-мальски знакома…

– А вы?

– Что я?

– Вы не могли ее?.. Все-таки она так досаждала вам! Я знаю это со слов ваших родителей.

Он поморщился, как-то сразу погрустнел и даже отодвинул от себя тарелочку с недоеденным пирожным.

– Я тоже не делал этого…

– И вы можете это доказать?

– Доказать? М-м… Понимаете, Татьяна, у меня дома такие сложные отношения…

– С кем?

– С женой, разумеется.

– А при чем тут ваша жена? – удивилась я. – Я вас спрашиваю про ваше алиби.

– Да понимаете… Как бы вам сказать?.. Есть некоторые обстоятельства…

Ну, точно, юлит! А Мельников был прав: темный субъект. И вроде даже нервничает.

– …Она у меня как бормашина. Кстати, она – зубной врач. Так вот она все сверлит и сверлит…

– Простите, Сергей Валерьевич, кто как бормашина? Что-то я не очень понимаю, о ком речь.

– Да о моей жене!

– Ваша жена, как бормашина? Это очень оригинально!

– Нет, вы не подумайте, она – хорошая жена, и мать, и хозяйка… И вообще у нас все хорошо…

– Но не совсем, правда?

– Правда. Понимаете, мы живем давно, много лет, чувства наши как-то поутихли, любовь, наверное, прошла… Осталась привычка, привязанность, чувство долга… Грустно, правда? А хочется чего-нибудь такого… такого… романтического, что ли?

– У вас есть дама сердца? – догадалась я.

Сергей Валерьевич посмотрел на меня печально, почти с тоской.

– Но я не виноват в этом, – выдал он тут же пылко, – если бы моя супруга не была такой ревнивой, если бы не ее скверный характер… если бы она не пилила меня постоянно…

– Я так понимаю, – заключила я, – что в момент убийства вашей тетушки вы были у… своей любимой женщины? Кстати, она может это подтвердить? Насколько я знаю, вы так и не дали следователю вразумительного ответа, где находились в момент убийства.