Хорошее время, чтобы умереть - Марина Серова

– Вот, я так и знал, что вы это спросите! – мой собеседник метнул в меня недовольный взгляд.

– А как вы хотели, Сергей Валерьевич? Убита пожилая женщина… да еще таким изуверским способом! Вы думали, что достаточно будет дать честное пионерское, и от вас тут же отстанут?

– Ничего я не думал… Хм, честное пионерское!.. Но неужели мне придется назвать ее имя?

– Увы! – притворно вздохнула я. – И адрес тоже. Или телефон.

– Будете проверять? – усмехнулся архитектор.

– А как вы думали? Я же говорю, дело очень серьезное… Статья, под которую подпадает это дело, еще не так давно была расстрельной, а сейчас за это могут дать лет пятнадцать.

Он помялся. Отпил пару раз из своей чашки, проводил грустным взглядом пробегавшую мимо официантку. Я его прекрасно понимала: боится, что жена узнает о его связи на стороне, устроит «разбор полетов». Эх, мужики! Как гулять – герои, а как отвечать за свои кобелиные подвиги, так и хвост поджимают, и лапы у них трясутся.

– Но ведь это может скомпрометировать девушку! – Сергей Валерьевич все еще делал слабые попытки оставить свою возлюбленную инкогнито.

– А вам не кажется, что она уже скомпрометировала себя связью с женатым человеком?

– Татьяна, а давайте сделаем так: я не буду называть вам имя моей… дамы, но зато расскажу кое-что важное для дела.

Я посмотрела на архитектора удивленно. Он еще со мной торгуется?! У него сын сидит в ИВС, а он мне какие-то условия пытается диктовать?! Я деликатно покашляла.

– Сергей Валерьевич, боюсь, вам придется сделать и то, и другое. И назвать мне имя, и рассказать «кое-что важное для дела».

Он сник еще больше. Потыкал ложечкой в пирожное и бросил ее на стол.

– Не хотите открывать семейную тайну? – предположила я.

– Откуда вы знаете про тайну? – удивился архитектор.

Я пожала плечами.

– Ни про какую тайну я знать не знаю, – призналась я, – если честно, я сказала это так, наугад. А что, тайна в самом деле существует?

Он обреченно покивал:

– Существует. Только, Татьяна, уверяю вас, что саму тайну я не знаю! Ну, то есть я не в курсе, в чем она заключается.

– Как это? – удивилась я.

– А так. Мне было тогда лет тринадцать, ну, может, чуть больше. Я играл с пацанами во дворе в футбол, и у меня оторвалась подошва у одного кеда. Я пошел домой переобуться, открыл дверь своим ключом, зашел в квартиру тихо, чтобы мама не услышала, что я пришел, и не оставила меня обедать. Так вот, зашел я себе тихонько, и слышу, как мама с теткой в кухне разговаривают. Ну, тут я вообще дышать перестал, не хватало мне еще с этой бабой Ягой начать выяснять отношения, что там у нее пропало после моего последнего посещения ее квартиры… Так вот, переобуваюсь я себе тихонько в новые кеды и слышу, как моя мама с теткой разговаривают… Да нет, не разговаривают даже, а практически ругаются. Слышу, тетка говорит, что, мол, это дело старое, и потому нечего его ворошить. Забудь, говорит, и все! А мама ей отвечает с чувством так, почти с надрывом, что такие дела старыми не бывают, потом что-то еще про несмываемый позор, который лег на всю семью, и что за такое зло тетке еще придется поплатиться…

– Так что именно совершила ваша тетя? – не выдержала я.

Архитектор печально покачал головой.

– А вот этого я как раз не понял. Честное слово! Мама тогда так и не сказала, чем именно тетка опозорила семью, но я точно помню ее слова: «За такое черное дело ты еще ответишь! Ты, Холя, еще наплачешься! Судьба тебя накажет, ой как накажет!..» Ну, или что-то вроде этого…

– Значит, точно вы не знаете? – разочарованно протянула я. – Черт! Плохо.

– Понимаю, что плохо, но как я мог узнать эту тайну? В тот же день вечером я попытался расспросить маму, но она очень испугалась, услышав мой вопрос, оглянулась на дверь комнаты, за которой находился папа, и шепотом сказала, чтобы я не выдумывал, что нет никакой семейной тайны, что мне это только показалось. Они с теткой, мол, шутили по-родственному, а я ничего не понял, и все в этом роде… Потом она отругала меня за то, что я подслушиваю, а потом вообще перевела разговор на другую тему… Нет, но я клянусь, я же точно слышал: «Судьба за такое тебя еще накажет!..» Одним словом, я тогда сделал для себя одно открытие: в нашей семье есть какая-то страшная тайна, которую взрослые тщательно скрывают от меня.

Архитектор снова, без всякого энтузиазма принялся за пирожное.

– И больше никогда в жизни вы ничего не слышали про эту семейную тайну? Ничего-ничего, никакого намека? – Я с надеждой посмотрела в глаза моему собеседнику.

Сергей Валерьевич пожал плечами, мол, что я могу поделать, так уж вышло! Жалко, ах, как жалко, что не слышал, думала я, как бы это нам сейчас помогло! Какое-то время мы молча допивали свой чай и доедали пирожные.

– А про свою даму сердца вы мне все-таки поведайте, – напомнила я. – Очень мне это надо для дела. Да и вашему сыну поможет.

Он посмотрел на меня с грустью, почти виновато, снова положил свою ложечку на стол.

– А без этого – никак?

Я отрицательно покачала головой.

– Да, я понимаю… Ради Романа… Хорошо. Это наша лаборантка Ника, – сказал он через пару минут тихо.

– Ника? – переспросила я.

– Да. Она работает у нас не так давно, и ей двадцать лет. Понимаете, при нашем отделе есть лаборатория строительных конструкций…

Наверное, я смотрела на архитектора несколько недоуменно. В самом деле, ему сорок шесть, насколько я помню, – девчонке двадцать… Ну, он-то еще понятно, мужчине льстит, когда у него молоденькая любовница, но девчонка-то! Что, помоложе себе не нашла? И ведь придется теперь ехать к этой Нике, задавать ей довольно бестактные вопросы…

– Значит, в то утро вы были у лаборантки?

– Да. Понимаете, Татьяна, так получилось: перед самым Новым годом Ника заболела и не вышла на работу, а у нее остались кое-какие документы… Я вызвался съездить, забрать их… Потом как-то так вышло… Мы пили кофе… Ну, и вот… Я остался у нее… Вы понимаете…

«Как-то так вышло… Остался у нее…» Заметим: в постели остался, и болезнь девушки не помешала. Вот правду говорят: у настоящего чувства нет преград!

– А в тот день?..

– И в тот день я тоже был у нее. Сказал на работе, что с утра поеду в администрацию по делам, а у нее был отгул…

– Во сколько вы приехали к Нике?

– Где-то в половине десятого, хотя я, конечно, не засекал…

– И пробыли?

– Часов до двух.

– Будем надеяться, что ваша Ника подтвердит ваши слова.

– Татьяна, имейте в виду: Ника – это такое нежное невинное существо! Умоляю, будьте с ней тактичнее! Она чиста, как ребенок…