Моя маленькая слабость - Юлия Гетта

сделала? – интересуюсь я как можно спокойнее.

– Что ты мне сделала? – переспрашивает с истеричным смешком коллега. – Ты лишила меня любимой работы!

– Марина, я не знаю, что произошло, но я не имею к твоему увольнению никакого отношения, клянусь.

– Не имеешь? Шлюха… Ненавижу таких, как ты! Из-за таких, как ты, распадаются семьи! Дети остаются без отцов! Из-за таких тварей, как ты! Я же как лучше хотела! Просто хотела предупредить, чтобы он ошибок не успел наделать! А он…

Марина утыкается лицом в комья туалетной бумаги в своих руках и начинает громко рыдать, а я стою напротив как громом поражённая. По телу расползается противная слабость от нехорошей догадки.

– Ты можешь нормальным языком объясняться? – сквозь зубы выговариваю я, глядя на подрагивающую макушку рыдающей Марины. – Я всё ещё не поняла, что плохого тебе сделала.

Она поднимает глаза и гнусавым голосом, полным боли, громко произносит:

– Я просто хотела предупредить супругу Константина Георгиевича, что в нашем офисе появилась тварь, которая хочет соблазнить её мужа. А он узнал об этом и уволил меня!

Я моргаю несколько раз. В левом подреберье начинает неприятно тянуть. Во рту становится сухо.

– Он что… женат? – кое-как выдавливаю из себя я каким-то осипшим вдруг голосом.

Марина перестаёт реветь, и на её опухшем лице возникает широкая издевательская улыбка.

– Ой, а ты не знала? Он тебе не сказал?

– Нет… – тихо отвечаю я.

Пульс долбит в висках. Отворачиваюсь и начинаю медленно шагать к выходу.

– О таких вещах надо сразу спрашивать! – несётся мне в спину.

Я ускоряю шаг и громко хлопаю дверью уже с другой стороны туалета.

28

– Ну что, ты отдала Марине валерьянку? – спрашивает Татьяна Ивановна, когда я возвращаюсь в кабинет.

– Нет. Она не захотела, – потерянно отзываюсь я, опуская взгляд на пузырёк с таблетками, который до сих пор сжимаю в ладони.

– А как она там? – взволнованно интересуется начальница. – Успокоилась уже или всё ещё плачет?

– Успокоилась, наверное. Не знаю.

– Не поделилась она с тобой, случайно, за что её уволили?

– Нет.

– Надо же, а, – сокрушается Татьяна Ивановна. – Такая девочка хорошая, ответственная. Что же там у них произошло…

– Может, у Константина Георгиевича спросим? – не без сарказма предлагаю я.

Но начальница, кажется, принимает мою шутку за чистую монету.

– Да ты что, Тая, бог с тобой, – испуганно смотрит она на меня. – Не наше с тобой это дело. Да и вообще… Давай-ка лучше работать.

– Давайте, конечно.

Я усаживаюсь за своё рабочее место, не в силах сфокусировать взгляд на мониторе. В груди печёт так, словно туда кто-то жахнул ведёрко раскалённых углей из очага. В носу щиплет, того и гляди, вот-вот сама разревусь не хуже Марины.

И это не обида, нет. Это страшная злость и недовольство собой размерами с небольшую вселенную.

Дура, какая же я дура! Конченая идиотка в начальной стадии маразма! Я всерьёз думала, будто Константин может возжелать нормальных отношений со мной? Хочется истерично заржать в голос. Но, опасаясь напугать Татьяну Ивановну, я, конечно, не делаю этого.

В горле назревает болезненный ком. Не представляю, как себя успокоить. Если сейчас разревусь, в офисе даже спрятаться негде, туалет-то занят.

Господи, как я же я могла снова повестись на всё это?!

Чёртов Константин Георгиевич! Строит из себя благородного рыцаря, а сам… Ещё один «хозяин жизни». Плевать он хотел на мои проблемы и помог только для того, чтобы я сговорчивее была. Сам женат… Ненавижу. Ненавижу!

Сглатываю всё нарастающий в горле ком и пытаюсь заставить себя работать. Незаметно вытираю с ресниц влагу, которая всё-таки прорывается наружу, несмотря на мои старания. Повторяю про себя как мантру – пошло всё к чёрту. Пошёл он к чёрту. Ну и плевать. Плевать.

Весь день работа движется кое-как. Я очень жду шести часов, не высовывая носа из кабинета, боюсь увидеть Константина. Мне кажется, если встречу его, то не сдержусь и выскажу всё, что накипело. Но это было бы настолько глупым поступком…

Чего я добьюсь? Как минимум вслед за Мариной вылечу с работы, а как максимум… Об этом даже думать не хочется.

И почему я не узнала о семейном положении босса раньше? О, как много я бы отдала, чтобы вернуться назад, в тот день, когда он звал меня поехать к нему, и спросить, а что на это сказала бы его супруга? И посмотреть в глаза. Как, интересно, он бы тогда отреагировал?

Наверняка запел бы ту же песню, что и Игорь когда-то. Я её не люблю, мы живём только ради детей… Меня передёргивает от этих воспоминаний. Господи, неужели у Константина тоже есть дети?

Наверняка есть. Он взрослый мужчина, не мальчик. В его возрасте и положении вполне нормальное явление – иметь семью. И почему я об этом раньше не думала?

Ненавижу мужиков. Будь они все прокляты!

Ну ничего. Зато теперь я могу со спокойной совестью работать, не чувствуя себя обязанной. А что? У меня всё отлично. Хорошая зарплата, любимое дело, шикарный офис в центре города. Что ещё нужно для счастья? А если кто-то рассчитывал потрахаться в обмен на свою помощь, то это его проблемы! Я никого ни о чем не просила. Если у Константина Георгиевича есть хоть капля человеческого достоинства, пусть держит своё обещание. А если нет…

Пусть только попробует ещё хоть раз ко мне притронуться. Вот тогда я с огромным удовольствием выскажу ему в лицо, какое он трепло!

Когда долгожданный конец рабочего дня наступает, забираю своё пальто из шкафа, прощаюсь с Татьяной Ивановной и выхожу в коридор. Чувствую болезненный мандраж во всём теле, умоляю небеса – только бы не столкнуться с ним. Не сегодня. Завтра я остыну, успокоюсь и уже буду к этому готова, но сегодня просто не выдержу, не смогу.

Но там сверху не слышат мои молитвы. Практически дойдя до холла, я вижу его. К счастью, не перед собой, а за полупрозрачной стеной коридора. Мой босс стоит у одного из столов моих коллег и что-то обсуждает с незнакомым мужчиной в костюме.

Смотрю на него, и становится жарко. Обида, ненависть вспыхивают с новой силой, заставляя меня задрожать от переизбытка эмоций.

Будто почувствовав мой взгляд сквозь толстое оргстекло, Костя вдруг поднимает глаза. Со мной происходит что-то невероятное от этого внезапного зрительного контакта. В груди щекочет, перехватывает дыхание. Какой же он красивый мужчина… Досадно, что внешняя красота не всегда говорит о внутренней.

– О, Таечка, привет! – Доносится до моего слуха чей-то посторонний голос.

Отвожу взгляд