Питомец "Ледового рая" - Николай Романов

И тогда будет куда вернуться. Сдать же номер в «Сидонии» он всегда успеет. Да собственно его и сдавать не надо. Как закончится срок оплаты, все само собой решится.

Поэтому Кирилл просто отдал ключ портье и сказал, что некоторое время будет отсутствовать.

– А что отвечать, если станут спрашивать? – поинтересовался портье.

– А ничего, – сказал Кирилл. – По делу спрашивать не станут. – И покинул гостиницу.

На КПП на него никто не посмотрел с подозрением или презрением. Никто не спрашивал, почему возвращается в лагерь менталотравматик и где он столько дней прохлаждался. Проверили в компьютере наличие пропуска, считали данные с персон-карты и сказали:

– Проходите.

А в роте возвращенца и вовсе встретили на ура. Пожимали руку, хлопали по плечам. Особенно восторгалась Ксанка.

– Я так рада, – сказала она. – Ты просто не представляешь.

Но ее радость не могла подпортить настроение Кириллу. Про влюбленную в него метелку он и думать перестал…

– Куда это ты пропал? – спросил Спиря ревнивым тоном.

– А вам не сказали?

Оказывается, никто не был в теме, почему исчез из расположения лагеря курсант Кирилл Кентаринов. Ни Дог, ни Оженков личный состав с происшествием не ознакомили. Медики увезли менталотравматика из имитаторного класса, когда остальные курсанты еще сражались с собственными противниками: занятие-то было персональным. Громильша тоже никому ничего не сказала – видимо, выполняла приказ Дога.

– А где она сама? – спросил Кирилл.

– Его дерьмочество сегодня утром свалило и ее с собой увезло, – сказал Спиря. – Я, мол, дамы и господа, отбываю к месту нового назначения и забираю ефрейтора Каблукову… Видно, на новом месте стыковать некого. – Он подмигнул Кириллу тем глазом, который не видела Ксанка. – А если и есть, то такую, как Сандра, никем не заменишь.

– А ты, Артюшечка, откуда знаешь? – тут же ехидно прищурилась Ксанка. – Или сам пробовал?

У Спири заалела физиономия, как маков цвет. После такого вопроса он попросту язык проглотил. Наконец Ксанка сжалилась:

– Ладно уж… Это я пошутила.

– Шутки у вас, мадмуазель, словно ржавые пистоны, – с обидой сказал Спиря.

– Ну уж и ржавые… Хотя, лучше иметь за душой ржавые пистоны, чем гнусные подозрения.

– Чего это ты вдруг? Тебе же Сандра никогда не нравилась! Женская солидарность?

– А хотя бы и солидарность!

Кирилл слушал пикировку этой парочки и с удивлением обнаружил, что и сам, оказывается, рад встрече с ними. Еще вчера ему казалось, что Галактический Корпус навсегда остался позади, что сожалей не сожалей, а прошлого не вернешь, теперь он сам по себе. И вот забытые ощущения вернулись. Вернулось чувство нужности кому-то. Даже не Ксанке, а тому же прапору Оженкову. И тормозилле Витьке Перевалову. Ведь Лони Ланимеру, по большому счету, нужен был не он, Кирилл Кентаринов, а добытая им в сети информация. А вот этим оглоедам нужен именно он, бывший приютский крысеныш, и они радуются его возвращению не меньше, чем новому дню. Даже Спире он, оказывается, нужен, и даже Спиря ему рад. Эти мысли и ощущения были Кириллу внове, но за несколько секунд прижились, стали своими, и он тут же забыл, что всего лишь сутки назад такое ему и в голову не могло прийти.

Зато он вспомнил Светлану Чудинову.

– Слушайте, – сказал он, изо всех сил сдерживая дрожь в голосе, – а в какой казарме поселили новичков? Тех, кто сегодня прибыл…

– А зачем тебе? – спросил Спиря. – Они же зелень!

Кирилл на секунду замялся, но выкрутился:

– Знакомый там у меня объявился.

– Из приюта, что ли?

– Положим, у меня знакомые были не только в приюте.

– Ну чего пристал к человеку? – возмутилась Ксанка, и Спиря тут же заткнулся.

– Зелень в шестой казарме, – сказал он. – Но нам туда, если помнишь, нельзя.

– Я еще не получил назад лагерный персонкодер, меня не засекут. Скажете прапору, если будет искать, что на толчок побежал.

Ксанка кивнула. Спиря последовал ее примеру.

И Кирилл ринулся к шестой казарме.

Ему повезло. У новичков был перерыв в занятии строевой (зелень начинали гонять по плацу с первого же дня). Кто смолил дежурный бычок, кто трепался.

Кирилл сразу увидел ее.

Она стояла чуть в стороне, на углу плаца, и рассматривала свои руки. Наверное, спрашивала себя, когда они теперь увидят маникюр. И наверное, понимала, что не скоро.

– Привет! – хрипло сказал Кирилл, подходя.

Она обернулась. Посмотрела непонимающе. Потом узнала. Или сделала вид, что узнала. Ведь вчера он был в штатском…

– Здравствуй! – сказала она просто. И так же просто, напрямик, спросила: – Как тебя зовут?

– Кирилл, – прохрипел Кирилл.

– А меня Светлана.

– Я тебя видел вчера, в космопорту Офир, – прохрипел Кирилл, забыв, что можно откашляться.

Карие глаза расширились.

И Кирилл тут же утонул в них…

Когда он пришел в себя, было ясно: все случившееся с ним – судьба. А стоявшая перед ним девушка с несмелой улыбкой на губах – и вовсе Судьба. Та самая, с большой буквы…

Однако поговорить им не дали. Над плацем разнесся голос прапорщика, командующего зеленью:

– Рота! Закончили перекур! Стройся!

Курсанты-новички кинулись к центру плаца.

– Я найду тебя! – крикнул Кирилл убегающей Светлане.

Та обернулась, на ходу кивнула и помчалась дальше.

И Кириллу ничего не оставалось кроме как посмотреть ей вслед.

Потом он вернулся к товарищам и коротко рассказал им о своих приключениях. Не обо всех, разумеется, он не был настолько легкомысленным.

Тут Спиря отозвал его в сторону.

– Слушай, а Громильша, случаем, не к тебе в увольнение бегала?

– Не ко мне, – сказал Кирилл с самым честным видом. – Хотя я бы и не отказался. – Он подмигнул Спире, и тот осклабился.

Потом рота отправилась на занятия физподготовкой, а Кирилла вызвали к прапору Оженкову, вновь снабдили курсантским персонкодером, и жизнь окончательно вернулась на прежний курс. Правда, после встречи с прапором, который исполнял теперь обязанности еще и ротного, его тут же, не переодев в курсантское обмундирование, отправили в госпиталь, и Кирилл понял, что не все еще окончательно решено, что существует вероятность нового возвращения в безмундирники, теперь уже на полностью законных основаниях.

Весь следующий день пришлось провести в госпитале – начальство приказало провести углубленное медицинское освидетельствование. Оказывается, с некоторых пор менталотравма перестала быть трагическим событием, до конца жизни отрезающим пострадавшего от военной службы. Медицина, курсант Кентаринов, на месте не стоит, так что не надо раньше времени выдавать самому себе оборванные концы…