Тридцать дней до развода - Ашира Хаан

Надо же было так облажаться!

Что ж я дебил-то такой правильный, верно Витька всю жизнь говорил, что от моих идиотских принципов только беды. Какого черта вот я решил строго соблюсти договоренность и попросить ее потерпеть еще две недели? Я что — первый день с женщинами знаком? Я что — не знаю, что им позволено менять решения сколько угодно? Я зря десять лет с Аллой оттрубил, это мне мозгов не добавило?!

Ну и второй раз лажанулся, когда, вернувшись с объекта, на котором ночью случилось ЧП — на соседнем участке начался пожар, — завалился спать и забыл послать ей традиционное утреннее сообщение.

И вот теперь я как дурак каюсь во всех грехах, а она не берет трубку, не читает сообщения и, похоже, занесла меня в черный список.

Вчерашний концерт Аллы меня просто добил.

И то, что она не пошла спать, хотя была в хламину пьяная, а вырядилась в кружевную шелковую сорочку и явилась меня соблазнять. Не самое лучшее пробуждение, когда во сне обнимаешь одну женщину, а открываешь глаза — перед тобой давно изученные прелести совсем другой. И ты, в целом, в пяти секундах от непоправимого, потому что мужской организм весьма предсказуемо реагирует на желанную женщину во сне.

А нежеланная этим пользуется.

Кажется, так омерзительно я не поступал ни разу в жизни, но единственный способ избежать атаки Аллы был просто сбросить ее на пол.

— Богдан! Нам нужен ребеночек! Срочно! Ты же меня любишь!

Пьяная женщина и так-то зрелище ниже среднего, а пьяная женщина, которая спекулирует детьми, чтобы отменить развод…

Мне все еще хотелось сохранить остатки уважения к бывшей жене. Все же мы слишком многое прошли вместе. Она поддерживала меня, как могла. И не ее вина, что я узнал, как безжалостна бывает любовь, только в тридцать один.

Но после того как она встала, ушла и вернулась с кухонным ножом, заявив, что я буду ее или ничей, стало понятно, что пора съезжать.

Почему это раньше не пришло мне в голову? Было как-то странно бросать свой дом, в который столько вложено. Я с нуля отделывал квартиру со своими лучшими рабочими, я знаю тут каждый сантиметр, могу вслепую показать, где в стенах проходит проводка, где на кухне на несколько миллиметров сдвинута одна плитка, без запинки оттарабанить, сколько и каких материалов ушло на каждую комнату.

Прощаться с домом тяжело.

Но я построю новый. А этот больше не мой. Надо только забрать отсюда все, что пригодится, и все, что памятно, чтобы больше не возвращаться никогда.

Собирался снять номер в гостинице и спокойно искать нормальное жилье, но стоило кинуть клич, как отозвался старый приятель, у которого как раз простаивала свежеотремонтированная квартира. Можно было ехать прямо туда.

— Ты что, правда меня бросишь?..

Зареванная Алла показалась из комнаты, вновь сменив тональность истерики. Она прислонилась к дверному косяку, печально взирая на меня опухшими глазами. Лицо пошло красными пятнами, шелковая сорочка была местами порвана — так она кидалась на меня; халат сполз с плеча. Кажется, она думала, что игриво сполз.

— Да, Ал, я тебя правда брошу.

Я так устал ее успокаивать, что больше не мог подбирать выражения. Да, мы разводимся, да, это окончательно, нет, ничем помочь нельзя.

— Богдан… — В голосе была слезливая растерянность. Надлом. Нежность. Давно забытая.

Она сделала ко мне шаг, протягивая руки, но я покачал головой, отступая назад. Алла упала на колени и рывком подползла, вцепившись мне в ногу. Подняла лицо и завыла:

— Пожалуйста! Богдан! Пожалуйста, не уходи! Все, что захочешь! Ребенка рожу! Хоть каждый день секс! Ужины! Никакой машины не надо! Хоть десять любовниц заводи! Все, все, все, что скажешь, только не бросай меня! По-жа-луй-стаааааа…

И она зарыдала горько и, наверное, искренне.

Я стоял, закрыв ладонью глаза, и чувствовал себя чудовищным мерзавцем.

— Прости.

Открыв дверь, я выставил чемоданы туда; осторожно, по одному, отцепил от себя скрюченные пальцы Аллы, вложил в них ключи и вышел.

— Ты еще пожалеешь! — яростно зашипела она мне вслед.

Я достал телефон и посмотрел на экран. Мои сообщения так и висели непрочитанными.

В былые времена мне было проще оставить девушку в покое, если она не хочет меня видеть, чем добиваться ее всеми правдами и неправдами. Да, конечно, мужчина должен быть настойчивым, но я насмотрелся на то, как это делал Витька. Ему не терпелось и жглось. Даже если девушка ему не очень-то понравилась, а подкатил он к ней мимоходом, от скуки — не дай бог отказать! После этого девушка была обречена на записочки, букеты цветов, якобы случайные встречи — пока не даст телефон или не согласится выпить кофе.

Добившись своего, Витя полностью остывал. Звонить или пить кофе было уже не обязательно.

Не всем так везло, к сожалению. Некоторых девушек он продолжал преследовать и потом. Стоять под окнами, названивать по двадцать раз в день, исписывать признаниями стены и асфальт. Никто никогда не смел бросать его первым! Только он!

Я наблюдал, как девушки бледнели, получая очередной букет, и как обходили десятой дорогой наш дом, чтобы случайно не столкнуться. Позже, когда мы стали старше, я узнал слово «сталкер». К счастью, мой брат не похищал своих жертв и не запирал в подвале, но, кажется, был готов украсть Аллу со свадьбы не в шутку. Мои друзья вовремя его остановили.

Налюбовавшись на это все с детства, я никогда не принуждал своих подруг ни к чему. Зачастую оставляя их разочарованными в том, что не веду себя как настоящий мужчина. Но зато они быстро понимали, что ломаться — гарантированно лишиться удовольствия.

Будь это любая другая девушка, не Даша, я бы пожал плечами и забил. Захочет — вынет меня из черного списка и напишет что-нибудь. Не захочет — что ж, насильно мил не будешь. Прежде чем смертельно обижаться на всю жизнь, неплохо бы сообщить, на что именно.

Но это была Даша…

Девушка, которая попала мне в сердце прямой наводкой. Безжалостно. Бескомпромиссно. Безнадежно.

Отказаться от нее значило отказаться от самого главного. Так это ощущалось.