Шпион в шампанском. Превратности судьбы израильского Джеймса Бонда - Вольфганг Лотц

Конечно, они предупреждали, что если я их предам, то последствия будут самыми неприятными для меня, и что у них длинные руки. Но конкретных угроз с их стороны не было.

— Вы уверены, что больше не имелось никаких других побудительных причин? Может быть, небольшой шантаж в связи с вашим прошлым? Может быть, они угрожали предать его огласке?

Ну вот. Опять та самая история с оберштурмбаннфюрером Лотцем. Я изобразил некоторое замешательство. Если они поверят в мое нацистское прошлое, то это еще надежнее зашифрует мое израильское настоящее и повысит шансы на выживание.

— Как они могли меня шантажировать? — ответил я вопросом на вопрос. — Они ничего обо мне не знали.

— Я не верю в это, господин Лотц. Мы-то знаем. Почему вы не говорите нам всей правды? Правда пойдет вам только на пользу.

Снова и снова у меня требовали информацию о моих коллегах: руководители в Израиле, связники в Европе, агенты в Египте. Поскольку я пошел на сотрудничество, мне надо было что-то отвечать и на эти вопросы. Наилучшим способом было дать этим людям фиктивные имена вроде Джозефа, Руди и т. п. Но тем, кто меня допрашивал, нужны были не только одни имена, они хотели знать детали: как выглядели эти люди, какие у них манеры, привычки и т. д. Поскольку эти вопросы задавались мне днем и ночью то в одном, то в другом порядке, мне нужно было проявлять осторожность, чтобы не запутаться и не противоречить самому себе. Я выбрал конкретных людей, которых я хорошо знал, но которые не имели никакого отношения к разведке, и рассказывал о них все, что меня спрашивали.

Моя жена, конечно, не могла знать, что я рассказывал своим следователям. Опасаясь поставить меня в трудное положение, она вообще отказалась давать показания. В конце концов те, кто ее допрашивал, убедились в том, что она ничего им не расскажет, и решили свести нас вместе, чтобы я смог ее «убедить». Я обещал свою помощь, и с привычным мешком на голове меня отвели в кабинет на первом этаже. За большим письменным столом сидел генеральный прокурор Самир Наг, рядом с ним его помощник Хамди.

— Где моя жена? — спросил я.

— Прежде всего я хочу получить ваши заверения в том, что она расскажет нам все, что знает.

— Она знает очень мало и все вам расскажет.

— Хорошо. Если она это сделает, я разрешу вам чаще видеться, может быть даже каждый день. Иначе вы не увидите ее до самого суда. И помните, вы должны говорить только по-английски.

Он нажал кнопку звонка на столе, и охранник ввел в кабинет Вальтрауд. Когда с ее глаз сняли повязку, она вскрикнула и бросилась ко мне. Она была одета все в те же брюки и блузку, в которых ее арестовали. На ее плечи была накинута куртка, которая случайно оказалась в машине. Вальтрауд выглядела очень бледной, на лице царапины, волосы непричесаны. Мы крепко обнялись, несмотря на ухмылки египтян, для которых поцеловать или обнять свою жену в присутствии других мужчин считается неприличным.

— Когда вы закончите обмениваться ласками, — ядовито прервал нас Алеш, — мы сможем перейти к делу.

Самир Наг строгим взглядом осадил его.

— Садитесь оба, — приказал он. — Я знаю, госпожа Лотц, что ваш муж хочет вам что-то сказать.

— Да, дорогая, хочу. Эти люди говорят, что ты отказываешься отвечать на вопросы. Это так?

— Конечно, правда. Они хотят, чтобы я призналась в каких-то идиотских вещах, например в том, что ты руководитель израильской шпионской сети. Ты хочешь, чтобы я «призналась» в этом?

— Нет, конечно. Это было бы безумием. Ты же знаешь, что я никогда не был связан ни с какой сетью, но не могу отрицать, что делал некоторые не совсем законные вещи. И я это признал. У меня нет выбора. У них есть доказательства. Конечно, я никогда не говорил тебе конкретно, чем я занимался, намеренно держал тебя в неведении. Но ты ведь что-то знала о моей работе, ну, в самых общих чертах.

Вальтрауд моментально уловила, в чем я уже признался, и, действуя по моей подсказке, ответила:

— Да. Это я знала. Но я думала, что если я буду молчать, то это тебе поможет.

— Спасибо, родная, но теперь запирательство нам не поможет. У них слишком много доказательств.

— Госпожа Лотц, — откашлялся Самир Наг, — вы готовы сделать заявление по существу дела?

— Да, если только мой муж останется здесь со мной.

— Этого нельзя делать, — вмешался по-арабски Алеш. — Я согласился на эту очную ставку только…

— Помолчите, — цыкнул на него Самир Наг. — Я сам с этим справлюсь и получу наконец результаты. Госпожа Лотц, говорите все, что хотите сказать.

Алеш в ярости отшвырнул стул и выскочил из кабинета. Вальтрауд вопросительно смотрела на меня, не зная, как начать. Но ей и не пришлось начинать, так как, фактически, я сам продиктовал ее «заявление» прокурору. В самых общих чертах она знала, что я занимался тайным сбором какой-то экономической информации, иногда она видела, как я работал на радиопередатчике, но она не знала, кому я передавал и кто были мои руководители. Вот и все.

К моему изумлению, Самир Наг принял это заявление, которое я, по существу, продиктовал за Вальтрауд.

— Ну вот. Это для начала, — сказал он улыбаясь. — Видите, госпожа Лотц, мы не оказываем на вас никакого давления. Все строго по закону…

— Строго по закону! — неожиданно взорвалась Вальтрауд, сверкая глазами. — Вы считаете, что это по закону — раздевать женщину при допросе, бить ее по животу и по спине, держать всю ночь в холодной воде. Это, по-вашему, законно!

На мгновение я онемел от услышанного, но уже в следующий миг вскочил на ноги и, грохнув кулаком по столу, стал орать на Самира. Я напомнил ему, что мы граждане Германии и если он хочет когда-нибудь довести наше дело до суда, то должен немедленно пригласить германского консула.

— Вы завтра же увидите описание ваших методов допроса на первых страницах мировой прессы. Вы этого хотите?

Самир был шокирован этим взрывом негодования и кусал губы.

— Я не знал, что это имело место, — слабо оправдывался он. — Больше этого не случится. — Повернувшись к Хамди, он быстро заговорил по-арабски: — Принесите им кофе. А я поговорю об этом с Хасаном. Я уже говорил этому идиоту обращаться с ними аккуратно. Президент хочет организовать показательный судебный процесс, и мы не можем позволить скандал на этой стадии.

Мне еще не раз пришлось встречаться с Самиром Нагом. Его эксперты смогли расшифровать большинство переданных и принятых мною сообщений. Протокол