Древняя магия Рождества. Йольские традиции темнейших дней года - Линда Рэдиш

языческими Календами и Сатурналиями. Тем не менее, английские церковные старосты продолжали таскать такую зелень внутрь бушелями [73], включая омелу, даже при правлении Оливера Кромвеля, когда само празднование Рождества было незаконным.

Не то чтобы омела действительно нуждалась в одобрении церкви; у нее уже было прочное место в доме, где пушистые шары омелы свисали с потолка на Святки. Некоторые из этих шаров украшали как рождественские елки, соломенными куколками, фруктами, бумажными розами, лентами и свечами.

Сначала они были призваны только радовать глаз: популярная ныне традиция поцелуев под омелой появилась только в 1700-х годах, и долгое время она была распространена лишь среди простолюдинов. Омела считалась атрибутом поцелуев с незапамятных времен, но раньше юноша должен был преследовать девушку с веточкой в руке и мог поцеловать ее лишь столько раз, сколько ягод было на ветке. Если случался неурожайный для омелы год, деревянные обручи «шара для поцелуев» можно было обмотать плющом или даже колючим дроком (Ulex europaeus), собранным на болоте, где на Рождество иногда оставалось несколько желтых цветов. Тем не менее, символическая веточка омелы, какой бы тощей она ни была, должна свисать с шара.

В горных гостиницах Ретийских Альп, на австрийской стороне границы со Швейцарией, обычно пряталось что-то вроде живого шара для поцелуев, хотя на вид совсем не красивое. В ночь на 31-е декабря, в День святого Сильвестра [74], каждая гостиница устанавливала своего Сильвестра в темном углу пивной. Этот Сильвестр был назван в честь папы римского, жившего в четвертом веке, но походил на него не более, чем Пельцниколь – на архиепископа Мир Ликийских. Он был воплощением старого года или его последним вздохом и жаждал поцелуя, прежде чем отправиться в путь. В маске старика с длинной белой бородой и венком из омелы на голове, он напоминал увядшего Рождественского Деда, когда сидел в полумраке за очагом. Там он ждал, когда кто-нибудь, неважно кто, забудется и пройдет под венком из сосновых ветвей, свисающих с потолка. Как только несчастный пьяница делал это, Сильвестр вскакивал и крепко целовал его или ее в губы. Когда часы пробивали двенадцать, веселье заканчивалось, потому что в этот момент Сильвестра выгоняли на снег.

Реты, давшие имя этому горному участку, а древности обитали в Альпах и по происхождению, вероятно, были этрусками, кельтами или отдельным народом – просто ретами. Их язык слился с латынью, и от их смешения произошли ретороманские языки, на одном из которых – романшском – до сих пор говорят в некоторых районах Швейцарии. Реты, возможно, были самыми ранними мастерами рун, поскольку они оставили после себя множество рунических надписей на дереве, кости и камне. Мы знаем, что руны в конечном итоге попали на север к германским народам, поэтому не исключено, что те кельты, которые позже будут известны как галлы и бритты, могли взять с собой что-то из этого древнего новогоднего ритуала, покидая старую центрально-европейскую родину. Может быть, намек на похотливость, характерный для альпийского Сильвестра, сохранился и позже натолкнул англичан на мысль, что омелу нельзя вешать в церкви?

Поскольку отношение к омеле сильно различалось от региона к региону, несколько церквей, вероятно, действительно запретили вход нашему маленькому зелено-белому другу, но большинство приветствовали любое растение, которое в декабре оставалось зеленым, и не только в проходах между рядами. Записи показывают, что в Йорке омела, как и призрачная невеста, носящая ее имя, добралась до алтаря.

Можжевельник

(Juniperus communis)

В опере «Гензель и Гретель» волшебная палочка ведьмы – это ветка можжевельника, которой она «замораживает» и «размораживает» своих домашних слуг. Не первый случай, когда средство очищения превращается в магический инструмент в руках ведьмы. Метлами подметали, а можжевельник сжигали, чтобы очистить общую атмосферу дома, особенно в Рождество. Как терновник в канун Дня святой Люсии, сушеные черенки можжевельника бросали на раскаленные угли в сковороде и ходили по дому и конюшням в канун Рождества и Богоявления.

Ароматный белый дым очищал помещение от вредителей, как реальных (крысы и блохи), так и воображаемых (ведьмы, призраки и гоблины). Можжевеловый дым, возможно, дал Двенадцати рождественским ночам их немецкое название Раухнахте – происходящее от слова Rauch, «дым». С другой стороны, «раух» мог означать «грубый, волосатый» – имеются в виду оборотни и другие лохматые персонажи, рыскающие вокруг в это время года. (Следует отметить, что вервольфы, как считалось, боялись можжевеловых деревьев.). «Раух» также может означать «сырой», как в слове Raureif – «изморозь».

У можжевельника есть интересная связь с рябиной, которая долгое время использовалась для отпугивания ведьм, потому что те не могли переварить красные ягоды. Можно сказать, что отношения между ними пламенные, поскольку, если вы принесете их вместе, ваш дом сгорит дотла. Однако щепка можжевельника, вставленная в лодку из рябинового дерева, не позволяла ей тонуть.

В некоторых частях Швейцарии мальчики до сих пор носят «метлы» – шесты, увенчанные пучками можжевельника, – по городу в канун Нового года, в то время как в Альпах на День святого Мартина обычно раздавали герты, березовые прутья с пучками дубовых листьев и веточками можжевельника. Герты хранились всю зиму, а затем использовались для перегона скота на весенние пастбища. Чем больше ягод на герте, тем больше телят родится весной.

Можжевельник процветает на Люнебургской пустоши в северной Германии, бывшем месте сбора ведьм. Там стада степных овец древней породы хайдшнуке, что дословно означает «вересковые зубастики», грызут все, кроме раскидистых кустов можжевельника, слишком колючих на их вкус. Алкогольный напиток джин получил свое название от ягод можжевельника (по-французски genièvre), которыми он приправлен. В старые времена капля джина на шелковом носовом платке была самым изысканным способом очистить поверхность зеркала, поэтому обязательно держите бутылку под рукой, если вы планируете заниматься какой-либо зеркальной магией в канун Рождества или Нового года. (См. также Приложение.)

Остролист (падуб)

(Ilex aquifolium)

Одно из самых малоизвестных названий остролиста – «крыло летучей мыши». Я уверена, мои друзья-любители летучих мышей разделят мое недоумение, почему такой описательный термин не стал популярным. Род падуба, Ilex, был латинским названием каменного дуба (Quercus ilex), средиземноморского дерева, темно-зеленые листья которого не становятся коричневыми даже зимой. Есть множество тайн, связанных с падубом, не последняя из которых состоит в том, почему так много людей считают его гораздо более священным, чем плющ. Согласно христианской легенде, и Крест, и Терновый венец были сделаны из остролиста. За свои преступления Бог превратил падуб, который до тех пор был высокой и величественной пальмой, в колючий кустарник с ягодами, красными, как кровь. Даже сегодня его немецкое название – Штехпальме, или «колючая ладонь».

Но остролист, как мы знаем, уже был среди зелени, которой римляне украшали свои дома для языческого праздника Сатурналий. Из-за этого падуб, вероятно, должен был возглавлять список недостойных рождественских деревьев (и кустарников), но, за исключением нескольких тщетных попыток ранних пап и пуритан, падуб никогда не выходил из моды у церкви. Он остается яркой рождественской звездой Британских островов, в относительно мягком климате которых процветает это не совсем холодостойкое вечнозеленое растение.

Начиная с раннего Средневековья, охапки остролиста каждый декабрь таскали в церкви и дома. Рекомендовалось не приносить остролист в дом до Сочельника, в то время как падуб, срезанный на Рождество, отпугивал ведьм. Домашние украшения из остролиста требуется снять и выбросить сразу после Двенадцатой ночи, но церковный падуб будет привлекать удачу в течение всего года.

Не стоит заблуждаться: падуб больше, чем просто рождественский денди. В старые времена бедные домовладельцы в Уэльсе привязывали щедро покрытый листьями пучок веток остролиста к середине длинной веревки, конец которой хозяин дома, забравшись на крышу, опускал в трубу. Там его подхватывала хозяйка. Вместе они тянули пучок туда-сюда,