Прекрасный незнакомец - Джулия Лэндон

И все же она была охвачена ошеломляющей и безумной решимостью выжить в этой катастрофе. Ее поездка в Дании и обратно пробудила у нее поразительную веру в себя. Впервые в жизни она ощутила, что в состоянии жить без мужа, без матери или отца. Она всегда думала о себе или как о несчастной дочери своей матери, или как о жене и сиделке мужа. Даже когда Фрейзер уже не мог заботиться об их скромном хозяйстве и за хозяйством старого клана Маккиннонов присматривала Керри, она все равно считала, что это он заботится о них.

Потребовалась эта необычная поездка из Данди, чтобы она увидела — она, Керри Маккиннон, живучая. Она проживет без Фрейзера, без лорда Монкриффа, даже без Томаса. Она в состоянии вылепить свою судьбу, в состоянии пережить худшее. И ей же богу, она намерена пережить то, что угрожает ее очагу, пусть она не имеет ни малейшего понятия, как остановить то, что на нее надвигается. Она знала только, что не потеряет все и ее не отошлют в тот ад, который ждет ее в Глазго. Лучше умереть!

Плечи ее поникли; руки отпустили пурпурное растение и упали.

Она подумала, не продать ли все, что принадлежало Маккиннону, — все, что не было прибито к полу. Фрейзеру повезло — он унаследовал от своего отца много красивых вещей, но, внимательно осмотрев то, что можно продать — мебель, немного старого фарфора, кое-какие золотые безделушки, даже ржавый плуг, — она сильно усомнилась. Все это, вместе взятое, вряд ли будет стоить больше нескольких сот фунтов. Это не было сопоставимо с теми пятью тысячами, что она должна барону Монкриффу, не говоря уже об из ряда вон выходящей сумме, которую она задолжала Шотландскому банку.

Вероятно, клан Маккиннонов сможет уехать отсюда, как это делали многие до них. Вероятно, в конце концов, это не такой уж плохой выход из положения.

Вероятно, Господь Бог не считает, что она должна оставаться в Гленбейдене, как ей всегда этого хотелось.

Но куда им деваться? Америка? Она слыхала о богатых возможностях, которые предоставлены там всякому, вне зависимости от сословия или национальности. Сейчас у нее нет денег на проезд для них всех, но если продать коров, может, и наберется. Ну, хорошо, а что будет с ними в Америке? Вряд ли денег от продажи коров хватит, чтобы они смогли обосноваться в чужой стране.

Керри снова вцепилась в растение с пурпурным стеблем, отказавшись уступить его упрямым корням. Она не позволит себе думать о том, какой выход остается у них, но одно ей ясно — в Глазго она не поедет.

Должен же быть какой-то выход. Не может не быть, и, черт все побери, она найдет его или умрет, пытаясь найти.

Наконец растение было вырвано, и комья земли разлетелись во все стороны.

Следующие дни прошли в водовороте беспокойных мыслей — Керри отчаянно искала выход из положения.

Единственным светлым пятном в ее грустном существовании был Артур.

Он постоянно дразнил ее, крал интимные прикосновения, ловил наедине и целовал страстно, так что она задыхалась, краснела и улыбалась, как лунатик. Краденые прикосновения и тайные поцелуи помогали ей быть нечувствительной к ужасной дилемме, стоявшей перед ней, но только на короткие отрезки времени. Но даже когда она остро ощущала нависшую над ней катастрофу, ее подбадривали стойкость и веселость Артура.

Он даже начал проделывать отверстие в броне, которой окружил себя Томас.

Даже Томас не мог укорить того, кто улыбался в лицо всему, через что он провел Артура. По причинам, совершенно не понятным Керри, Томас придумывал для него самые немыслимые и невыполнимые поручения — от хождения за старинным плугом, в который были впряжены два старых быка, до вскарабкивания на вершину Дин-Феллона, чтобы найти гнездо хаггиса. Гнездо это, разумеется, было исключительно плодом воображения Томаса. Хаггис — шотландское блюдо, приготовленное из овечьих потрохов, это же всем известно.

Всем, кроме Артура Кристиана.

Керри не увидела, когда началась эта потеха, — ее сильно беспокоили несушки, не желавшие класть яйца. Узнав, что натворил Томас, она сердито пригрозила удушить его собственными руками. Но на эту угрозу Томас только отмахнулся.

— Человек должен знать, девочка, как выживают в этих краях.

Это грубое замечание еще сильнее разозлило ее, и Томасу пришлось спешно ретироваться в сарай, поскольку Керри напомнила ему, что шотландцы славятся своим гостеприимством и потому она искренне надеется, что в Америке его ждет такое же гостеприимство, когда он, наконец, отправится в свое путешествие.

Вторая половина дня тянулась черепашьим шагом; казалось, стрелки на отцовских часах стоят на месте. Когда было уже далеко за полдень, Керри пришла в отчаяние, решив, что Артура постигла какая-то ужасная участь, если не сама смерть. Ей представлялось, что его великолепное тело распростерто, изломано падением на острые скалы. Она так встревожилась, что, когда начало смеркаться, потребовала от Томаса послать людей на поиски, но этому помешал звук рога, долетевший от одного из коттеджей.

Керри бросилась в маленький дворик «белого дома», Томас бежал следом за ней.

Артур вернулся. Он шел и беспечно насвистывал — несмотря на прихрамывание, которое он вовсе и не собирался скрывать, — и нес грубый тканый мешок, небрежно перекинутый через плечо. К Томасу и Керри тут же подошли Мэй и Большой Ангус. Все четверо с благоговейным восторгом смотрели, как внизу, по изрезанной колеями дороге, идет Артур — идет хромая, но весело — между коттеджами, крытыми соломой, кивая и обмениваясь приветствиями с их соседями.

Когда он подошел к «белому дому», Керри заметила, что штаны у него разорваны, по меньшей мере, в двух местах, прекрасные сапоги испорчены так, что починить их уже не удастся, а на спине и под мышками виднеются пятна пота — результат его трудов.

Несмотря на чумазый вид, он широко улыбнулся.

— Томас, мой славный друг, — весело крикнул он, — какой вы умница, сэр, право слово! Вы были совершенно правы — гнездо хаггиса действительно находится на вершине самого высокого утеса Дин-Феллона, и притом в самом недоступном месте. Я уже казался себе птицей и начал хлопать крыльями. Но поскольку я малый проворный, мне удалось подняться на вершину, и я очень рад, что сделал это. Вы представить себе не можете, какое сокровище обрел я на этом морозном пике!

Томас смущенно взглянул на Большого Ангуса и искусно проигнорировал убийственный взгляд, который бросила на него Мэй.

— Неужто? — осторожно вопросил он, глядя на Артура.

— Вот вам и неужто, — протянул Артур. — Жаль, что у меня не было четырех мешков — я бы с легкостью наполнил их доверху обильными дарами вашего хаггиса. Я с нетерпением предвкушал, какой вкусный пирог сделает из него Мэй, и когда я размышлял об этом, — продолжал он, небрежно скинув мешок с плеча, — мне вспомнился по совершенно необъяснимой причине один особенно скучный вечер в Эдинбурге, в отеле «Кеннилворт», когда мне представился случай поговорить с каким-то малым, который закусывал тушеным хаггисом. — С этими словами он швырнул мешок Томасу, и тот поймал его на лету. — Да, сэр, я вспомнил об этом тушеном хаггисе и надеюсь, что ваш пирог с хаггисом окажется столь же вкусным, как-то восхитительное блюдо в Эдинбурге. А теперь я прошу прощения — мне бы хотелось смыть… э-э-э… хаггис с рук. — Он кивнул и пошел, хромая и насвистывая, к насосу.