1000 год. Когда началась глобализация - Валери Хансен

В восстании, известном как восстание зинджей, участвовали десятки тысяч рабов, преимущественно из Восточной Африки. (Словом «зиндж» обозначали как сам регион, так и его обитателей.) Вожаком мятежников оказался хорошо образованный ученый из Ирана. Протест спровоцировали тяжелые условия труда, и рабы почти пятнадцать лет наслаждались самоуправлением, прежде чем правительство с немалыми усилиями смогло подавить этот бунт. После 900 года новых восстаний рабов не происходило, возможно, потому, что хозяева перестали поручать обременительные обязанности столь большому количеству рабов, которых они не могли контролировать.

Мы узнаем многое о рабстве в исламском мире из пособия для покупателей «живого товара», составленного в 1050-х годах христианским врачом по имени Ибн Бутлан, который проживал в Багдаде. Знаток гигиены и макробиотики[59], Ибн Бутлан читал на сирийском, греческом и арабском языках. Еще он сочинил сатиру, в которой высмеивал самозваных конкурентов, дерзавших называть себя врачами. В пособии он ссылался на свои познания в географии и человеческой анатомии, доказывая, что способен помочь выбрать наилучших рабов. Читателям пособия рекомендовалось тщательно осматривать рабов перед покупкой и выяснять, где те родились.

Ибн Бутлан соглашался с присущим мусульманам (и унаследованным от древних греков) мнением, что окружающая среда оказывает сильное воздействие на функционирование человеческого организма. Лучшие рабы, как он считал, поступают с востока (из Индии, Афганистана и Пакистана): они редко болеют, хорошо сложены и выделяются смирением. У рабов с запада (из Сирии, Египта и Северной Африки) здоровье скверное, ибо климат в тех краях нездоровый, а питание скудное. Рабы с севера, в том числе русы и славяне, крепкие и живут долго, зато северные женщины не способны рожать, потому что у них «не отходит кровь». А рабы с юга противоположны по качеству северянам: продолжительность жизни у них невелика, поскольку в детстве они недоедают и постоянно страдают от диареи.

Подобное мышление тяготеет к стереотипам, и сочинение Ибн Бутлана тому убедительное свидетельство. Автор в своих рассуждениях цитирует местную пословицу: «Доведись рабу из зинджей упасть с неба на землю, он все равно бы тряс телом, как под музыку».

В отличие от правовых систем Древнего Рима или американского Юга, исламское право предлагало рабам многочисленные способы освобождения. Мусульманские законоведы не оспаривали основных положений, но принципиально расходились в толковании частностей. Мусульманам разрешалось владеть как немусульманами, так и уже порабощенными мусульманами, но запрещалось порабощать свободных мусульман (хотя порой бывало и это).

Рабство являлось общепринятой практикой, однако мусульманские предводители уже со времен Мухаммада поощряли освобождение рабов. Исламские законы допускали сексуальные отношения хозяев с рабынями, но требовали от хозяев признавать потомство таких союзов как законных наследников. На смертном одре хозяину полагалось дать свободу матери своих детей, если он не сделал этого раньше. Вследствие всего перечисленного рабское население исламского мира нуждалось в постоянном пополнении. Вот почему мусульмане продолжали завозить рабов в таких количествах и так долго.

Тремя главными очагами поступления рабов в исламский мир были Африка, Восточная Европа и Центральная Азия. Не подлежит сомнению, что мужчины, женщины и дети, которых уводили из родных мест и продавали на ближневосточных рынках, больше всего страдали от глобализированной работорговли. Но и те, кому посчастливилось остаться дома, сталкивались с определенными последствиями увода соплеменников в рабство. Например, многие из тех, кто вступал в контакт с мусульманскими работорговцами, обратились в ислам, и это способствовало распространению ислама в Западной и Восточной Африке.

В Багдаде и по всему исламскому миру рабыни превосходили в численности рабов-мужчин, и неудивительно поэтому, что Ибн Бутлан уделял рабыням гораздо больше внимания, нежели рабам. Он удосужился обобщить их типажи по облику, запаху и способности к деторождению. Также он уточнял, какие группы больше подходят для временных браков. Это была своеобразная юридическая лазейка, позволявшая мужчинам-мусульманам жениться на женщинах легкого поведения, пусть всего на несколько часов, и разводиться, когда потребность в плотских утехах утолялась. Такое лицемерие было необходимостью, поскольку исламские законы одобряли сексуальные отношения только в браке – или между хозяином и рабыней.

В описании женщин из приграничного района Багави (между современными Суданом и Эфиопией) Ибн Бутлан приводил поразительную подробность. Эти женщины, писал он, будут отличными временными женами при условии, что «их завезли еще в молодости и никто не успел нанести им урон, ибо в той местности принято женское обрезание. Там бритвой полностью удаляют кожу сверху женского достоинства, обнажая кость». Перечисляя калечащие операции на женских половых органах, практикуемые на родине рабынь, Ибн Бутлан заодно отмечал, что и работорговцы не чурались аналогичных хирургических операций: рабам-мужчинам, к примеру, подрезали подколенные сухожилия, чтобы они не убегали.

Отдельные группы рабов удостоились похвалы Ибн Бутлана за скромное поведение, готовность верно служить хозяевам и умение правильно воспитывать детей. Но завершается его сочинение следующим предупреждением: «Если коротко, армянские рабы наихудшие из белых, а зинджи – наихудшие из чернокожих». Слова Ибн Бутлана напоминают о том, что глобализация нередко сопровождалась нарастанием распространения информации, но далеко не вся эта информация оказывалась достоверной. Ложные сведения тоже расходились очень и очень широко.

Сочинение Ибн Бутлана содержит бесценные данные о географическом происхождении рабов, поступавших на рынки Багдада – главного центра работорговли в исламском мире на рубеже 1000 года. Врач называет такие африканские источники рабов, как окрестности озера Чад, Северо-Восточная Эфиопия, Центральная Эфиопия, Нубия в современном Судане, Северная Африка и Восточная Африка. Рабов, разумеется, доставляли отовсюду, не только из Африки – везли из Индии, Пакистана, Афганистана, Центральной Азии, с берегов Каспийского моря, из современных Турции и Армении и с Аравийского полуострова. Почти все эти источники располагались в немусульманских землях, недалеко от границ империи Аббасидов, и это выглядит вполне логичным. Заполучив партию рабов, торговцы спешили доставить их на ближайший рынок и поскорее продать.

Объемы транссахарской работорговли до 1500 года были чрезвычайно велики, но точные цифры вывести непросто, поскольку в нашем распоряжении нет исторических документов, аналогичных тем, которые фиксировали обстоятельства трансатлантической работорговли. Капитаны кораблей, перевозивших рабов в Америку, указывали их численность в сопроводительных листах и списках пассажиров, благодаря чему историки вычислили, что 12,5 миллиона рабов пересекли Атлантику с начала торговли рабами в 1500-х годах и запретом работорговли по всей Британской империи в 1833 году.

Крайне затруднительно установить хотя бы приблизительное количество рабов, пересекавших пустыню Сахара пешком. В 1000 году наиболее часто используемые транссахарские работорговые маршруты вели из Западной Африки в Средиземноморье. Древнейший из известных маршрутов связывал Зувилу, город в современной Ливии, на северной окраине Сахары, и окрестности озера Чад. Примерно до 300 года обитатели Северной Африки применяли колесные транспортные средства, в том числе колесницы, для пересечения пустыни. А в промежутке между 300 и 600 годами были одомашнены верблюды. С появлением этих животных караваны через пустыню стали ходить самыми разными путями, ведь верблюдам дороги не нужны.