Все зеркало - Коллектив авторов

Император Цус умер, едва над изгибами куполов показала свой бледный лик Старшая Луна. Мозолистые, поросшие жестким пушком лапы Летящего в Недосягаемой Вышине разжались, и он обрушился с жердочки на пол, застланный драгоценным ковром, сотканным на планете, где он никогда не был, – особам его статуса не позволялись межзвездные путешествия.

Первый Визирь вышел из императорских покоев и, поежившись от неизбежной боли, клювом вырвал два маховых пера – так полагалось по ритуальному этикету.

Страдальческий клекот поднялся в Зале Поклонов, выплеснулся в гаремные гнезда, отозвался в каморках служек, затихая, донесся до стражников в ночном небе.

Император Цус уже падал в Пропасть, а его наследник, не знающий о ждущем его величии и власти, все еще обнимал крыльями неоперившуюся голову в яйце – белоснежном, расписанном ритуальными узорами, мужском.

Впервые за последние триста лет Гнездо Кша-Пти осталось без Вожака.

Холодная закуска____________________________Лабюск

Запах дразнил и щекотал – стоило закрыть глаза, как рядом с кофе возникал шоколадный пончик, потом бутерброд с лунным сыром, потом бедрышко ганимедской жабы – обжаренное, но сыроватое изнутри, и, прежде чем Норман успевал взять воображение за хвост, весь стол наполнялся съестным. Он тихо застонал.

Норман пообедал десять минут назад в крошечной каюте звездолета «Тантал» – прижал к плечу инъектор и вдул две ампулы витаминно-углеводной жижи. Прополоскал рот водой, скривился – гидратацию тоже приходилось проводить внутривенно, глотать было нельзя. После этого надругательства над собою Норман поплелся в ресторан, потому что пассажир, который регулярно не выходит к обильному, оплаченному столу, – это подозрительный пассажир и его берет на заметку параноидальная таможня планеты Кша-Пти.

Завтрак на «Тантале» подавали буфетом – по десять блюд на расу пассажиров, с дополнительными табличками для гурманов, если еда подходила и другим расам. Норман с кислой миной походил между стойками, взял плошку и наполнил наименее аппетитной едой, которую нашел под табличкой с веселым человечком, счастливым ящером и застывшим в пищевом экстазе квоком, похожим на аиста марабу. Еда выглядела что надо – абсолютно отвратительно, как будто гнилую брокколи перемешали с овсянкой и щедро заправили чуть подтухшим рыбным бульоном. Норман поймал на себе заинтересованный взгляд высокого синекожего ящера с Ракшаса, мельком улыбнулся, кивнул и помешал гущу в своей тарелке.

– Вы считать лабюск вкусно? – поинтересовался ящер, останавливаясь рядом с Норманом. Для общения с землянами повсеместно использовался глиш – галакси-английский без всяких грамматических излишеств.

– Да. – Норман снова помешал бурду. – Очень вкусно. Любить лабюск каждый день.

Ящер мечтательно обнажил острые зубы.

– Особенно еда, – сказал он. – Когда матереть, лабюск полезно.

Норман понимающе кивнул. Все ящеры Ракшаса рождались самцами-гермафродитами и, лишь заплатив налог и сдав экзамен, получали разрешение на активацию женских гормонов.

– Особенно запах, – не унимался синекожий ракшас, склоняя голову и пристально вглядываясь в Нормана. – Вкусно вонять. Влиять. Сразу любить желанно.

Его хвост изогнулся в сторону столика. Норман закашлялся, извинился и ретировался, оставив на столе лабюск и чувствуя спиной пристальный взгляд ящера.

В каюте он улегся в гамак – подвесную кровать с игровым приводом. Долго выбирал, чем убить время до посадки, – как назло, во всех играх персонажи ели, пили, готовили, продавали еду, сервировали еду, перепрыгивали через еду. Норман невольно сглотнул воображаемую слюну. «Ничего-ничего, – подумал он. – Уже сегодня вечером. Уже скоро».

«Пожалуйста, оставайтесь в гамаках, – сказал чувственный голос корабельной стюардессы. – Мы прошли контрольную точку на орбите Кша-Пти и в течение десяти минут начнем снижение».

Норман закрыл глаза, обеими руками обнял живот, где на месте желудка был изолированный контейнер для контрабанды.

Все началось год назад, жара стояла невыносимая…

Горячая закуска__________Сариссы в собственном соку

Предновогодняя жара в Сингапуре стояла невыносимая. Норман не гулял по городу, не лежал на пляже и не заплывал в океан, теплый, соленый и пахнущий рыбой, как его любимый китайский суп. Пусть Марс будет пухом щедрому дяде Джереми – теперь Норман мог себе позволить никогда не прикасаться к еде из 3D-принтеров биосинтеза. Он намеревался открыть агентство по индивидуальному подбору еды из двенадцати известных миров (включая субкультуры тридцати трех планет) и обслуживать состоятельных гурманов. Рассчитывал стать знаменитым. Фамилия Галь должна была заиграть новыми красками: «Гала-Дегусто», «Галактический дегустатор Галь», «Гала-Галь»…

Норман ходил на занятия – учился различать на вкус мясо камчатского и синего крабов. А после ужина понемножку, без фанатизма, играл в казино «Мерлион», о хозяине которого, Плуте, короле контрабанды, поговаривали с восторженной опаской – красив, богат и безжалостен… Там-то и познакомился Норман с Сонг – одной из крупье с идеально хорошеньким азиатским личиком и белыми волосами до плеч. При приеме на работу им делали пластику, за которую нужно было отработать пять лет. От желающих стать красивыми отбою не было. Сонг работала в отеле уже шестой год.

– Гала-дегу… не выговорю… наверное, быть очень интересно, – лопотала Сонг, валяясь на ковре в шикарном люксе Нормана и болтая в воздухе босыми пятками.

– Полетишь со мной? – допытывался Норман, икая. – Там будем… прибудем… побудем… и посмотрим… рассмотрим… У меня ж теперь… деньги!

Три коктейля «Сингапурский слинг» спустя им вздумалось подняться в пентхаус Плута, чтобы Норман оценил, как живут настоящие магнаты.

Перед служебной дверью Сонг уже немного протрезвела и, сжимая в руке служебный ключ, смотрела с тревогой и сомнением.

– Одним глазком! – пообещал Норман. – Одним! Или двумя, но очень быстро!

В номере было прохладно и почти темно.

– Ой, а это что? – Норман, пошатываясь, присел на корточки у пирамидки крупных кубических кристаллов, подсвеченных внутри светящейся силовой сферы, от которой шло осязаемое тепло. – Обалдеть, красивые какие! Они живые?

– Не знаю, – торопливо ответила Сонг и потянула его за рукав. – Пойдем отсюда скорей!

На сияющей подставке у выхода лежал симпатичный мячик размером с грейпфрут, покрытый замысловатыми узорами. Норман взял его, зачем-то понюхал и слегка подбросил в воздух – он был ловок с мячами, любил позабавиться. Но мячик оказался с сюрпризом: вместо того чтобы, как положено, упасть Норману в руку, он повел себя непредсказуемо: – полетел горизонтально, ударился о тач-стену, по которой сразу поползла трещина, потом отлетел к антикварному торшеру, повалил его, отскочил к окну…

– Сариссы! – вскрикнул вбежавший в апартаменты Плут, падая на колени у разбитых кубических кристаллов; из них сочилась черная, похожая на нефть жидкость. Финальным ударом прыгучий шарик разнес панель силового поля. – О мои прекрасные сариссы!

Плут в бешенстве обернулся к Норману – глаза его обещали недоброе – и сказал, скользя по звуку «с», как разозленная стальная змея. – Сариссы! Я доставал их целый год…

– Я возмещу… – залопотал Норман, напуганный масштабом катастрофы.