Все зеркало - Коллектив авторов

class="p1">– Конечно! Но ты мне должен год времени!

Суп_________________Кольчаточервлёный с сельдереем

– Отстегните это, – хмуро сказал таможенник-квок и встопорщил головные перья.

– Что отстегнуть? – удивился Норман.

– Ну, этот ваш клюв!

– Это не клюв.

– Я знаю, что это не клюв! У человеков не бывает клювов! Снимите, я хочу это проверить!

– При всем уважении… это – нос.

– Не отстегивается?

– Нет. Прирос в младенчестве.

Норману наподдали пониже спины. Мимо него протискивался к выходу половозрелый тла-ах с пластмассовым лотком в верхних псевдоподиях. В лотке, словно яркие глянцевые грибы, лежали его сердце, легкие и прочие печенки.

Таможенник выложил на стол толстенный «Справочник по анатомии существ» с сотней разноцветных закладок. «Человечий нос… нос человечный», – бормотал он, ведя по странице длинным когтем. Остановился, вчитался, захлопнул книгу и расслабил кожистый мешок под клювом.

– Ваша правда. Не отстегивается.

– Я же говорил.

Таможенник наклеил на лоб Нормана пурпурный ярлычок.

– Пройдите в сектор «С» на биосканер.

«Поместитесь в центр синего круга,» – сказал голос у Нормана в голове.

– Есть, – ответил Норман.

«Стойте ровно в позе расслабленности и не вурзюкайтесь.»

С потолка камеры к его лицу скользнул керамический бублик, покрытый пульсирующими волосками. Бублик растянулся, перекрутился знаком бесконечности и полетел вокруг Нормана по спирали вниз, иногда запуская сквозь одежду и плоть свои волоски. Норман закрыл глаза, изо всех сил стараясь не вурзюкаться. Наконец бублик удовлетворенно чмокнул, взлетел под потолок камеры и там прилип.

«Сканирование окончено, – сказал голос. – Незаконных имплантов не найдено».

– Ну, естественно! – ответил Норман и покинул «блохоловку».

Последний таможенник, пожилой квок с оранжевой подпушкой, снял с его лба ярлык, отсканировал паспортный чип и пропустил за барьер. Все это он сделал буднично и лениво, не слезая с жердочки.

Зал прилета был огромен. Норман резво катил тележку в поисках человека с табличкой «Конференция кольчаточервления» – курьера Плута. Неподалеку переливался всеми цветами радуги световой круг в полу. По нему весело прыгали буквы глиша, стилизованные под квокские иероглифы: «Ресторан “Вселенский Жыр”! Пища тридцати трех планет! Чавкай с нами! “Вселенский Жыр” – нажористо и смачно!»

Давешний ракшас вошел в круг и распался на рой мерцающих огоньков, который мигом унесло в дальний конец зала – туда, где стояли столы и носились официанты. Счастливчик.

В центре зала, прямо в воздухе, висело огромное белоснежное яйцо. Сначала Норман решил, что это голограмма, но потом увидел, что яйцо не просвечивало – плотное и материальное, оно было подвешено на антигравитационном приводе. По экватору яйца вдруг побежали прихотливые узоры, сияющие, как ручейки разноцветного жидкого стекла. Они сложились в иероглифы. Норман постучал пальцем по виску, и нейротран, на секунду запнувшись, нарисовал поверх чужих букв: «Новый Год (Век, Жизнь, Эра) на Кша-Пти. Общая Прохлада (непереводимо). Избавление. Всем смерти».

Кто-то похлопал Нормана по плечу. Он обернулся – за спиной стоял человек в широком ниспадающем плаще с табличкой «Конф. Кольчаточервл.» в руках. Курьер был толст и бледен. Его лысину облегали белесые перья. Нос выдавался вперед, будто клюв, и Норман вдруг понял, где курьер работает.

– В посольстве числитесь?

– Какое вам, к черту, дело? – огрызнулся толстяк.

– Никакого.

Курьер пожевал губами и цепко осмотрел Нормана с головы до ног.

– По перьям догадались?

– В основном по носу.

– Нос не троньте, он настоящий. А перья, да, пришлось имплантировать. Здешние птички терпеть не могут волосы. Я-то, когда сюда вербовался, думал что лысина – хороший компромисс. Ха-ха! Лысина тут – знак мудрости, а твари, бегающие по земле, для них глупы изначально! Вживил перья. Бывало и хуже. У кракенов на Аку-веве я дышал жабрами, а в полнолуние вообще метал икру. Не спрашивайте как. Но зарубите на носу – никогда не связывайтесь с межпланетной политикой!

– Я не… – начал было Норман, но толстяк его бесцеремонно оборвал.

– Хватит трепаться, идем. – Он ухватил Нормана за руку и потащил за собой.

Пройдя под парящим яйцом, они спустились на лифте и оказались на техническом этаже, где на грязноватом полу шеренгами стояли служебные роботы. В углу высился штабель пустых топливных элементов, а за ним обнаружилась небольшая дверь с выгоревшим пятном вместо таблички. Курьер прижал палец к сенсорной пластине – та мигнула красным. Он чертыхнулся, натянул полупрозрачный напальчник, которым, наконец, и открыл дверь. За дверью оказалась большая комната без окон. Вдоль стен громоздился механический хлам, в центре стояло старое, выдранное с мясом из космического парома пассажирское кресло позапрошлого века.

Курьер захлопнул дверь, отпихнув Нормана плечом, прошел в глубь комнаты, присел на октаэдр топливного элемента, достал из кармана фляжку и основательно к ней приложился. Запахло коньяком.

– Вам не предлагаю по понятным причинам, – сказал он, завинчивая колпачок. Затем порылся в кармане, достал керамический тубус, бросил его Норману. – Ключ.

Норман скрутил защитное кольцо, вытряхнул из тубуса на ладонь серый шарик – молекулярный ключ.

– Вы принесли анальгетик? – спросил Норман.

– Держите. – Толстяк протянул красную капсулу. – Разгружайтесь уже скорее.

Норман проглотил молекулярный ключ и вложил анестезирующую капсулу в ухо. Стянул через голову рубашку. Контейнер, замещающий Норману желудок, активировался. Капсула в ухе стала холодной как лед. Норман замычал от боли. Спокойствие, только спокойствие! За год Норман провел подобную загрузку-разгрузку уже двадцать два раза. И вот – последний!

Имплантат выпростал биокерамический хобот и прирастил его к пупку с внутренней стороны. Контейнер с грузом втянулся в хобот и плавно заскользил наружу, подгоняемый сокращениями искусственных мышц. Кольцо разошлось шестью мясистыми лепестками…

И тут раздался нарастающий мелодичный звон.

Квоки только выглядят неуклюжими. А если нужно, действуют молниеносно и жестко. От звуковых вибраций стальная дверь разлетелась, как стекло. Норман только и успел, что приподняться в кресле, как четверо квоков в бронефартуках ворвались внутрь. Здоровяк в рыжих перьях приставил Норману ствол к голове, еще один взял на мушку курьера, третий встал в дверном проеме, а четвертый – лысый, с гофрированной шеей – подхватил белый контейнер размером с небольшую дыню из жутковатой пупочной дыры Нормана.

Курьер вскинул руку, но тонко звенькнул парализатор, и толстяк замер, не донеся фляжку до рта.

– А-а-а-щ! – сказал курьер сведенным ртом.

– Теодор? – повернул к нему шею лысый квок. – Надо бы удивиться, а я не.

Он щелкнул горлом, и рыжий быстро обыскал Нормана, ловко орудуя длинным клювом.

– Здравствуй, Норман. Я – Ащорген.

Норман испуганно на него вытаращился.

– Вопросы снимем. Я – твоя смерть. Или жизнь. Увидим.

– Мы-ы-ы! – промычал парализованный Теодор.

– Знаешь, что привез к нам? – спросил квок, не обращая на него внимания.

Норман беззвучно, как рыба, открыл и закрыл рот, показывая, что не знает. Анальгетик в ухе сковал тело холодом, в