Ганнибал. Один против Рима - Гарольд Лэмб

Колонны выстроились в когорты и встали под свои знамена. Они сражались храбро, но без всякой надежды на успех. К концу дня большая часть из них уже полегла на той равнине, на которой они начинали свою атаку. Две тысячи воинов укрылись в руинах Канн. Там они были окружены всадниками Магарбала и сложили оружие. Все остальные беглецы были уже далеко от реки, пытаясь спастись от преследования конницы.

Перед закатом Ганнибал объезжал на коне равнину. По дороге к нему присоединялись военачальники. Они, ликуя, рапортовали о полной победе. Ганнибал видел доказательства успеха и собственными глазами. Огромная армия Эмилия и Варрона распалась на мелкие отряды беглецов. Военачальникам Ганнибала победа казалась почти невероятной.

Ганнибал потребовал отыскать раненых карфагенян и отнести их в палатки лекарей. Услышав о том, что один из римских консулов убит, он отдал приказ найти его тело и похоронить надлежащим образом, вместе с оружием и знаками отличия.

Соратники умоляли Ганнибала отдохнуть. Ганнибал распорядился приготовить хорошую трапезу — из всех припасов, которые были в распоряжении у поваров, — с вином для воинов всех рангов.

Тут слово взял Магарбал. Этот ветеран, воевавший еще при Гамилькаре, ненавидел все римское.

— Ганнибал, через пять дней ты сможешь пировать в Риме, — пылко произнес он. — Мои конники опередят тебя, и римляне узнают о твоем приближении до того, как ты появишься в городе.

Ганнибал взглянул на своего полководца:

— Это легко сказать, хоть и приятно слышать. Но до этого еще далеко.

Магарбал сердито воскликнул:

— Ганнибал, боги наделили тебя многими достоинствами, но не всеми. Ты знаешь, как одержать победу, но не знаешь, как ею воспользоваться!

Ганнибал не ответил ветерану. Он повторил приказ накормить всех людей. Потом, в конце своей инспекционной поездки, вернулся на холм, чтобы поспать под охраной караульных.

На следующий день в Каннах

Сын Гамилькара привел огромную римскую армию к роковому концу почти незаметными шагами. Он прокладывал к этому путь от карфагенского сторожевого поста, покинутого в явной спешке, до броска быстрых мавританских всадников к карфагенскому лагерю, который он переместил в последний момент ближе к выбранному им полю битвы, на котором сезонный ветер сирокко дул в спину карфагенянам, а за спинами врагов находился берег. По иронии судьбы (как окажется потом) в Каннах его войска оказались между римлянами и их городом. Как и у Тразименского озера, в тылу у врагов оказался водный рубеж, но Адриатика была несравненно больше, чем озеро.

Римские военачальники, горящие нетерпением вызвать карфагенян на борьбу, слепо преследовали его и развернули свой строй в последний день почти так, как если бы их действиями руководил Ганнибал. Говорят, что один из консулов, Эмилий, противился переправе через Офид и выходу на открытую равнину, где карфагенская конница могла маневрировать как ей заблагорассудится. Однако он сделал это.

Спустя много времени, когда в дни ранней империи начали переписывать историю, козлом отпущения в этой катастрофе сделали Теренция Варрона, «демагога и сына мясника». Объяснение: поскольку два консула командовали через день, а в тот день главным был Варрон, он настоял на том, чтобы вступить в бой, вопреки воле Эмилия. Эта легенда существует и поныне, благодаря красноречию Ливия. Никто не задался вопросом, как видно, почему восемь римских легионов последовали приказу такого олуха. На самом деле Варрон был достаточно здравомыслящим человеком. Он довольно успешно командовал в последующие годы одним легионом. Если уж винить кого-то лично, то вину эту должны разделить и военачальники Эмилия. И Эмилий Павл, и Сервилий, и Минуций — все они были опытными командирами, в то время как Варрон таковым не являлся. Тем не менее они все трое пали в бою при Каннах.

И они, и Варрон просто выполняли приказ сената и волю римского народа — положить конец разрушительным действиям Ганнибала и заставить его вступить в решающий бой. Но такого не могла заявить официальная история времен военного величия. Варрона сделали козлом отпущения за поражение римлян, как еще раньше другого человека из народа, Фламиния.

Поражение при Каннах имело-далеко идущие последствия. Свыше 50 000 римлян полегли на поле боя. Попало в плен около 3000 пехотинцев и 1500 кавалеристов. Из 33 военных трибунов погибло 29; кроме того, погибло 80 сенаторов и большинство преторов. Исчезло почти все всадническое сословие. (Когда в Риме снова собрался сенат, пришлось заполнить экспромтом 177 вакантных мест.)

На следующее утро стали ясны размеры катастрофы: «…кровавая бойня, ужасное зрелище, даже если речь идет о наших врагах. Там лежали тысячи римлян, лежали беспорядочно, так, как свел их всех вместе случай. То тут, то там виднелись окровавленные тела. Одних находили еще живыми с перерезанными сухожилиями на ногах. Другие лежали с открытыми ранами на горле, приглашая победителей осушить последние капли их крови».

Карфагеняне потеряли 5710 человек убитыми и ранеными.

Сначала до Рима дошли слухи. Как обычно, эти слухи разносили очевидцы из числа гражданского населения или путники, которые либо видели, либо слышали нечто ужасное. В самом городе оставалось мало официальных лиц, поскольку большинство из них ушло с армией. Люди начали собираться у ворот и храмов, из домов высыпали на улицы встревоженные женщины.

Фабий, бывший диктатор, немедленно взял на себя руководство и назначил двух преторов, чтобы они восполнили недостающий кворум сенаторов и судей. Он отправил нарочных на юг и восток, чтобы они разыскали военачальников, узнали, насколько правдивы слухи, и доложили об этом преторам. Первые нарочные вернулись с невероятной новостью: не было обнаружено ни одного лагеря; не было никакого армейского командования; больше не было никакой армии.

Вероятно, никто, кроме Квинта Фабия Максима, не мог постичь случившуюся беду и что-то предпринять в течение одного часа. Первым его действием было обуздать растущую панику и восстановить хоть какой-то порядок в городе. Уличные стражи получили указание: «Не пускать замужних женщин на улицы — пусть остаются в своих домах. Сохранять на улицах тишину. Доставлять распространителей новостей прямо к преторам. Каждый гражданин должен ждать у себя дома касающейся его информации».

Почти в каждой семье кто-то из родных или близких находился в исчезнувшей армии. Никому не было разрешено отлучаться из города, и у всех ворот появились стражники, чтобы предотвратить бегство охваченных страхом семей. Фабий не оглашал списки потерь, которые поступили к преторам, пытаясь сохранить призрачную иллюзию безопасности в пределах городских стен. Он снова взывал к сверхъестественным силам, чтобы отвлечь население. Принадлежа к объединению авгуров, он имел возможность делать это. Было объявлено, что люди, наделенные сверхъестественными способностями, в прошедшем году говорили о гневе богов. Такими провидицами были две жрицы-весталки, поддерживавшие в храме Весты неугасимый огонь и осужденные за утрату целомудрия. Поскольку одна из этих весталок покончила с собой, а вторая была заживо погребена рядом с воротами Рима у Коллинских ворот, они уже не могли помочь. Фабий снова обратился за консультацией к находящимся под рукой Сивиллиным книгам — Книгам пророчеств. Было объявлено, что эти книги призывают совершить выдающееся жертвоприношение.