Серебряная луна - Элли Крамер

Группы были готовы к отправке, когда на холме появился человек. Высокий, широкоплечий, белоголовый человек с тяжелым винчестером в руке.

Харли Уиллингтон.

Билл в несколько прыжков добрался до деда.

Ник, чувствуя себя кем-то вроде оруженосца, кинулся следом.

– … Я прошел мили четыре по лесу. След нашел, хотя сам понимаешь, дожди, мать их…

Короче, до развилки я их проследил, а дальше странно.

– Говори, дед, не томи.

– Перво-наперво – их трое или четверо, один, скорее всего, тащил девочку. Следы четкие, хорошие. Потом, на кустах остались клочки одежды. Вот…, футболочка на Мэри была, цвет я не разглядел, но светлая.

Билл скрипнул зубами так, что Ник охнул.

– Дальше, дед! Время…

– Дальше, от развилки, идет след машины.

Сели они в машину и уехали. Но не в сторону дороги, а в сторону болота. Там топь, сам знаешь.

Я прошел до топи. Машина их высадила и уехала.

Высадила – потому что следы идут прямо на топь.

– Черт!

– Не ругайся. Предлагаю вот что: я возьму пару толковых ребят, да вон, хоть Артуровых сынков, и прослежу, куда умотала машина. А ты иди на болото. Только вот куда там идти, там же нет ничего…

– Есть!

Ник покраснел, потому что голос сорвался и дал петуха. Оба Уиллингтона стремительно развернулись и посмотрели на Грейсона. Билл нетерпеливо дернул подбородком.

– О чем ты, Ник?

– Я знаю, куда они пошли. И кто они, тоже знаю.

– Ого!

Ник заторопился.

– Билл, туда можно даже доехать. Не до самого дома, конечно, он на болоте, но за полкилометра до него. Я сейчас…, машина…

– Погоди! Твоя "мыльница" по лесу не пройдет.

– Так не надо по лесу. Есть другой путь.

Мы быстро доедем, не сильно много они и выгадают, им же по болоту, да еще Мэри тащить…

Харли сильно тряхнул Ника за плечо.

– Говори, кто? И откуда знаешь?

– Я же езжу по всему графству с этой недвижимостью… Позвонил один клиент, сказал, что ему достался в наследство от дядюшки дом, но ему он не нужен, потому что стоит на болоте. Мы стали смотреть планы, документы никакого дома нет и в помине. А потом нашли.

Мистер Эдвардс звали того дядюшку. Дом он построил еще перед войной, жил себе там припеваючи и налогов не платил, потому что болота в земельный кадастр не входили. Племяннику на болоте жить неохота, а дом жалко. Жаловался он, что повадилась туда молодежь, пьянки, грязь, окурки и бутылки…

– Ну?

– Я ездил, смотрел дом, поэтому знаю, как туда добраться. А что до тех, КТО это с Мэри сотворил… Когда мы с Дотти сидели в стогу…

– Что-о?

– Ну неважно. В общем, мы прятались от О'Рейли. Он со своими дружками пьянствовал у реки, а когда услышал голос Дотти, стал звать ее, грязные слова говорить… Намекал, что у него имеется целая усадьба, на болоте, правда, но зато его собственная. Так, пьяный треп, вроде бы…

– Идиот!

Билл с размаху треснул себя по лбу. Харли и Ник испуганно посмотрели на него.

– Чего смотрите? Я – идиот. Мог бы сразу догадаться. Мог бы тебя предупредить. Ведь кто, как не О'Рейли, желает мне и Мэри зла? Кто еще?!

– Ну мало ли…

– Да нет же, дед! Согласен, нашу семью здесь не слишком обожают, но ведь не ненавидят же?

А уж о Мэри я и не говорю. Только О'Рейли со своими подонками… Ник! Поехали! Она у них в руках. В их грязных мерзких лапах. Скорее!

В голове гудело. Ужасный низкий гул с отдельными вкраплениями высоких частот. Эффект поразительный – очень тошнит.

Еще тошнит от запаха. Это даже не запах. Это вонь. Она скользкая на ощупь, ее можно потрогать.

Пила в мозгу взвизгнула особенно мерзко, желудок Мэри подпрыгнул к самому горлу.

Она попыталась приоткрыть глаза, но желудок сказал категорическое "нет". Тогда Мэри решила двигаться медленно. Миллиметр за миллиметром. Гран за граном. За гранью.

Сквозь пелену и красноватую дымку проступали неясные очертания чего-то геометрического грязно-бурого цвета. Чуть левее находилось что-то дрыгающееся, ярко-оранжевое, несомненно живое. Вокруг оранжевого колебались тени – тоже бурые, но более темного оттенка.

Еще было неудобно лежать. Голова упиралась во что-то острое и холодное, руки…, рук, пожалуй, вовсе не было.

Еще было холодно. Не везде, а как-то частями. Животу холодно, ногам – нет. Рук она не чувствовала, глазам было горячо, а губы – холодные и ватные, как после наркоза.

В медицинском колледже, на первом же курсе, они – от большого ума, не иначе – решили на себе проверить, что чувствуют пациенты, принявшие дозу наркоза и отходящие от него. Ощущения оказались на удивление мерзкими. Мэри не хотела бы испытать их вновь, но вот – пришлось.

Она попыталась восстановить в памяти то, что произошло… Когда? Откуда бурое, острое и оранжевое? Чем так отвратительно воняет? Чьи это тени?

Потом откуда-то из глубин сознания вылущился не то свист, не то змеиный шип, не то кошмар из детских снов. Голос, похожий на радужную жижу на поверхности болота. Голос, подобный тухлому мясу. Или даже тухлой рыбе.

– Зашевелилась, сучка?

Интересно, к кому это он обращается?

Секундой позже мир стремительно ворвался в рассудок Мэри, властно приказав ей вернуться и прийти в себя. Что-то или кто-то резко мотнул ее вверх и вперед, потом остро и мерзко запахло дешевым самогоном, потом рот обожгла какая-то жидкость. Мэри закашлялась, поперхнулась, давясь жидким огнем, повалилась вбок, в пустоту, в пропасть, в последний момент испугалась и открыла глаза.

Пол рванулся ей навстречу, желудок перестал бороться, и девушку вырвало. Как ни странно, после мучительного спазма, вывернувшего ее наизнанку, стало легче, и неясные тени обрели имя.

Лучше бы они этого не делали.

Мэри Райан подалась назад, задохнулась собственным вскриком.

Оранжевое – огонь, костер, сложенный прямо на полу. Бурое и геометрическое – заплесневелые и поросшие бледным болотным мхом стены большой комнаты. Вонь – от мусора и грязи, омерзительными комками скопившихся по углам.

Все это было не так страшно. Все это можно было пережить. Гораздо страшнее оказалось узнать, что у темных теней человеческие лица.

Вэл Соммерс. Саймон Джонс. Халк Хоггис.

И у самого огня – Сэм О'Рейли.