Ничья по-английски - Юлия Петрова

Это был второй раз, когда он предлагал деньги. И, несмотря на то, что обстоятельства изменились, и наши отношения получили развитие, и я действительно нуждалась, так было бы неправильно. Так что пришлось ответить:

— Я думаю… Думаю, у меня нет морального права тебя об этом просить.

— Да ладно тебе! У нас особые отношения, так что можешь просить меня о чем хочешь.

— Особые отношения? — Сейчас или никогда, без всяких там «Будущее рассудит». Я решила быть прямолинейной. — Какие отношения? Что именно ты имеешь в виду?

— Особая связь, — сказал он.

— Роджер, ради бога! Какая связь?

— Ну… нам хорошо вместе, правда? Нам нравится вместе проводить время, нам весело, мы ходим в рестораны. И, конечно, секс просто фантастический. И…

«Пожалуйста, скажи это. Скажи самые заветные слова, и позволь нам быть счастливыми!», — мысленно взмолилась я.

— И я к тебе привык. В моем доме уже давно не было женщин.

«Я к тебе привык». Вот и все, что он мог мне сказать. Никаких разговоров о любви, никакой настоящей привязанности. Может быть, страсть. Но не больше. Он совсем не разделял моих чувств.

Забавно, как в одночасье может измениться мир. Солнце светит как всегда, люди на улицах продолжают жить своей жизнью, планета вращается… но для тебя все погружается во тьму. Твои персональные обстоятельства меняют то, как ты видишь вещи. Это отодвигает все хорошее на задний план и окрашивает в серый цвет. Ты закрываешь глаза, не желая их снова открывать…

«Я к тебе привык». После всего, что у нас было! После бессонных ночей, полных надежд и желания поскорее увидеть его! После всего, от чего я отказалась во имя любви!

Может быть, стоило сказать ему о своих чувствах прямо сейчас. Но мне не хотелось выглядеть попрошайкой. Я нуждалась в Роджере, а он, очевидно, во мне нет — по крайней мере, недостаточно для того, чтобы сказать нечто большее, нежели «я к тeбе привык».

— Мария. Ты там?

— Да, — удивительно, как спокойно прозвучал мой голос.

Слишком спокойно. Роджер, конечно, понятия не имел, что творится у меня в голове.

— И? — спросил он.

— Что и?

— Ответь мне, пожалуйста. Ты возьмешь деньги?

— Роджер, я… Не думаю, что стоит… — я все еще дискутировала со своей совестью. — Я… Я… не могу. Нет.

Последнее слово было твердым. Я приняла решение. Нет — и точка. Теперь уже Роджер замолчал. Я слышала его тяжелое дыхание на линии.

— Что еще я могу сделать, чтобы заставить тебя передумать? — наконец спросил он.

— Ну… — я задумалась, не зная стоит ли это говорить. Еще одна дилемма. А затем… — Ты можешь пригласить меня пожить с тобой.

На этот раз пауза была куда более длинной. Не слышно было даже дыхания, как будто Роджер задохнулся. Это пугало. Я знала, что следующие слова могут стать последними, которые я от него услышу. Но, в то же время, он мог бы спасти всю ситуацию одним «да». Или даже «о’кей».

— Это очень неожиданно, — наконец сказал Роджер.

Я терпеливо ждала.

— Очень, очень неожиданно.

Я промолчала.

— Даже не знаю, что сказать.

— Скажи что думаешь.

— Не знаю. Понимаешь, Мария, после того как расстался с бывшей, я решил ни с кем не сближаться. Я одиночка и не хочу жить с женщиной.

— Понимаю.

— Нет, не обижайся. Ты мне очень нравишься, нам весело — я имею в виду в хорошем смысле. Ты не просто та, с которой я сплю.

— О, спасибо большое. Ты очень добрый.

Роджер не заметил моей иронии.

— А мои родители… Они не знают о наших отношениях. Это частично их дом тоже.

— Не бойся, я не собираюсь вас грабить — если вы этого боитесь.

Грустная шутка, все же она была лучше естественной реакции — ярости. О да, мне бы стоило вознегодовать! Роджер оказался совершенно бессердечным! Но даже сейчас я пыталась объяснить себе его поведение и доказать, что у него есть причины говорить все эти ужасные вещи. Почему? Я уже свихнулась от любви.

— Глупая ты, не это я имел в виду. Никто не говорит, что ты нас ограбишь. Я просто пытаюсь объяснить, что не готов ни с кем жить. И мои родители тоже.

Я ничего не ответила. Неожиданно волна горечи захлестнула меня. Мои губы задрожали, так что я не могла произнести ни слова. Две горячие слезы потекли по моим щекам. Я закрыла глаза, тщетно пытаясь взять себя в руки.

— Алло. Мария? Ты слушаешь?

Я всхлипнула. При этом я отодвинула телефон в сторону — мне не хотелось, чтобы Роджер слышал мой плач.

— Мария? Алло?

— Д…да. — Я вдохнула и выдохнула… Еще раз… Помогло. — Да, я понимаю. Конечно, твои родители не готовы к женщине в твоем доме. Конечно. Да.

— Я рад, что ты поняла, — ответил Роджер.

— Ну что ж, в таком случае… Пока… Наверное.

— Мария, пожалуйста, возьми деньги. Так будет хорошо для нас обоих, — сказал Роджер.

— Нет. Это неправильно.

— Ой, да ну ладно! Они тебе нужны, и это от чистого сердца…

— Нет. Прости, мне надо идти.

— Я позвоню тебе попозже.

— Нет, не позвонишь.

Господи, я что, это сказала?

Роджер пришел в замешательство.

— Что ты имеешь в виду?

— Давай на этом все и оставим. Мы провели вместе замечательное время, но впереди нас ничто не ждет. Я уезжаю, на этом все и закончится.

— Малыш. Не надо так. Ты сильная, ты найдешь выход. Просто не надо ничего решать сегодня. Иди пораньше спать и не думай ни о чем до завтра.

— Роджер, я не…

— Уверен, что ты передумаешь и возьмешь деньги.

— Не возьму! — это были мои последние слова перед тем как закончить наш разговор. Я не хотела этого делать, но больше уже не могла сдерживаться. Все, все меня достало. И бесчувственность Роджера была всего одной из составляющих.

Итак, это наконец случилось. Я рассталась с человеком, которого еще совсем недавно обожала. И сделала это сама. Но даже несмотря на то, что так было правильно, я не могла себе представить жизнь без него. Я потерялась в порочном сплетении боли и страсти. Это был классический мазохизм.

Когда все сказано и любовь растоптана, первые эмоции могут быть разными. Некоторые впадают в ступор, некоторые чувствуют облегчение. Но, пожалуй, моя реакция была самой странной из всех возможных. Я прикрыла рот рукой — крепко-крепко. Мне хотелось кричать и плакать, но я не могла этого сделать пока кое-что не проверю. Осторожно, почти беззвучно, я вышла в коридор и посмотрела на дверь соседней комнаты. Она была закрыта, но это ничего не означало — внутри мог кто-то быть. Я постучала. Нет ответа. Постучала снова. Тишина.