Обитель страха - Дмитрий Леонтьев

Час назад я вернулся со службы, которую проводил в храме настоятель… Я не стану объяснять и рассказывать вам то, что видел и чувствовал… Читая эти строки, вы, наверное, улыбнетесь, сэр… Да, выглядит довольно забавно: выполняю работы по поручению настоятеля, переписываю священные тексты, слушаю проповеди, теперь вот хожу на службы… Но все это происходит как-то само собой, и я не испытываю никакого внутреннего противоречия или неудобства от происходящего… Зато теперь я, кажется, начинаю понимать русских. Вся их культура, вся психология, литература и искусство основаны и созданы православием, и когда жизнь ставит их в условия, противоречащие этому воспитанию и образованию, тогда они и делают выбор, который мы, по наивности и незнанию, считаем каким-то «проявлением загадочной русской души». И русские никогда не станут «европейцами» или «большевиками», потому что у них иная «система координат» и «точка отсчета». Большинство из них, совершая даже самые омерзительные преступления, впоследствии будут мучить себя совестью больше, чем самый суровый суд или острог. Отсюда же и вечное «самокопание» их интеллигенции. И жуткие бунты, в попытке если уж идти на дно, то до самого дна! Ибо знают, понимают, куда идут – и идут! И их уникальные подвиги в искусстве и ратном деле – потому что и здесь они видят мир через свою «систему координат», как через картографическую разметку… Поэтому, с одной стороны, я боюсь, что революция, разгорающаяся именно в этой стране, принесет больше бед, чем в любой иной, а с другой стороны, верю отцу Иосифу, что вся тысячелетняя история их все же пробьется из плена «новомодных идей», как цветы сквозь асфальт, взламывая его в своем стремлении к солнцу. И можно ясно понять и отца Иосифа, и Звездина, и даже полоумного Ванечку, если, по совету Достоевского, смотреть не на то, что они делают, а на то, к чему стремятся… Я видел, как отец Иосиф служил сегодня Богу. Я впервые видел, как проходит русская служба… Как я уже писал вам, я просто не смогу объяснить все это, но от всей души советую: выберите время, чтоб посетить одну из служб, идущих в русских храмах. Только так вы сможете понять не только русских, но и противостоящую всем глобалистам мира формулу: «единство в многообразии». Не «вавилонская башня» обезличенного мира, навязываемая нам желанием международных банкиров и концернов, должна быть образцом будущего мироустройства, а именно это объединенное воедино стремлением к Богу разнообразие индивидуальностей, обладающих истинной свободой воли и основанной на знаниях «системой координат». И компромисс между этими двумя системами построения мира невозможен, ибо вся эта пресловутая «демократия» и «толерантность» есть шаг в сторону от Бога, а значит, и примирения не будет… А теперь, с вашего позволения, я вернусь к переписыванию рукописи…

«…Никто не понимает меня! Все вокруг словно разом утратили рассудок! Один я понимаю и знаю, что делать, но это «глас вопиющего в пустыне»! Гнев переполняет меня! То, что происходит сейчас – немыслимо! Все великие стремления, мечты и надежды оказываются под угрозой. И из-за чего?! Не римские легионы окружили Иерусалим! Не потоп обрушился с неба и не земля разверзлась под ногами, губя наши планы… Все немыслимо глупей, безумней, невразумительней! Учитель просто не хочет исполнить то, что ждет от Него Израиль уже много сотен лет! Улучив момент и оставшись с Ним наедине, я попробовал прямо говорить о восстании, о своей готовности сражаться, о надеждах, которые возлагают на Него иудеи, а Он… Он сказал, что ПРИШЕЛ НЕ ДЛЯ ЭТОГО!.. Сначала я даже не понял. Я попросил объяснить. А Он ответил, что и так победит и изменит мир. Что теперь мир будет другой. Что время пришло и старый грех будет искуплен, а люди изменятся. И чтоб я просто верил Ему, тогда пойму все сам. Я стоял как громом оглушенный и все равно ничего не понимал. Я спросил: а как же восстание? Как же ненавистный Рим? Как же наша свобода и власть над миром? А Он грустно улыбнулся и сказал, что все это Ему уже предлагали: и власть и богатства. Я спросил: кто, Учитель? А Он ответил, что один из «восставших» куда раньше меня. Я возревновал к этому загадочному бунтарю, но, оставив личные амбиции, стал горячо доказывать, что он прав, и я знаю, что Учитель – Мессия и потому должен возглавить восстание и получить все. И если Он хочет обойтись без нашей помощи, то как Ему угодно, ибо сила Его безгранична, но пусть просто назовет Час! И тут Он сказал, что Он не будет поднимать восстание. Я не поверил и уточнил: Ты не дашь нам свободу?! А Он сказал, что даст нам свободу, но Ему не нужна власть земная, а я не понимаю, о чем прошу. И что я прошу для себя, а этого мало. «Я прошу за Израиль!» – сказал я. «И этого мало,- ответил Он.- Я сделаю больше. Я исполню волю Отца Моего. А ты исполняй Мою волю, и тогда сядешь рядом со Мной выше всех тронов земных». И я отошел от Него опустошенный. Мои надежды разбились, как глиняный горшок. Я знал, что Он – Мессия, я видел, как Он исцелял и воскрешал, и я сам исцелял Именем Его. Но почему Он бросает нас в беде – этого я понять не мог. Чем мы прогневали, чем разочаровали Его? Когда там, на берегу, Он отказался назвать Себя царем, я думал, что еще просто не пришел Час, но теперь, когда Он прямо говорит, что не хочет встать во главе нашего восстания… Это невозможно. Это не должно произойти!.. И я бросился к Каифе. «Дитя мое,- сказал первосвященник.- Ты еще очень молод и горяч. Ты не знаешь, какие козни может строить искуситель. Многие уже приходили под именем «мессии», но как только доходило до дела… Он – всего лишь один из многих, бывших до Него…» «Нет! – сказал я.- Я видел…» «Что? Чудеса? – печально улыбнулся Каифа.- Были и те, кто творили чудеса. Только с помощью иной силы. Думаешь, я не встречал магов, волшебников и гадателей? И жрецы фараона показывали чудеса… Мы должны быть очень осторожны! Кесарь дал нам редкое право: не приносить жертву римским идолам и служить нашему Богу открыто на территории Иудеи, но с условием, что не будет даже попытки бунта! Ты понимаешь, что стоит на кону?! Ты понимаешь, как накажет нас Рим, если мы ошибемся? Не то что от веры нашей, от самого народа нашего ничего не останется. Я бы все отдал, лишь бы своими глазами увидеть приход Того, Кто был нам обещан. Но главная моя задача: беречь Закон до последнего слова. Он говорил, что пришел не нарушить, а исполнить Закон? Но Он, по меньшей мере, пять раз поправлял закон Моисея. Он нарушил субботу. Он общается с мытарями, блудницами, прочим сбродом… Это уже много, хотя есть вещи страшнее… Но об этом потом. Сперва скажи мне: что принес Он, чего бы не знал я? Новый Закон? Новое учение? Ты – Его ученик. Скажи мне, Иуда: чему Он учит?» «Не знаю,- признался я.- Сейчас у меня все окончательно перепуталось в голове. Раньше все, что Он говорил, я относил к тому Дню и Часу, когда Он повергнет всех врагов и даст нам власть над миром, а теперь… Я не знаю, зачем Он тогда пришел, но я знаю, что это – Он! Что-то должно случиться… Что-то должно… Иначе – зачем?!» «А если все же это – не Он? – горько спросил меня Каифа.- Тогда все становится ясно… Ты думал об этом?» «Я знаю, что это – Он,- твердо повторил я.- Ты знаешь меня, первосвященник, и знаешь дела мои. Я жизнь готов отдать за нашу веру и наш народ… Но я не понимаю! Я говорю Ему: «Сделай ради Иудеи!» А Он отвечает: «Поверь ради Меня»… Ты мудр, первосвященник, и знаешь Закон: объясни!» «Ты видел, что не все Его чудеса начинаются с молитвы? – спросил он.- Что это значит? Он показывает, что это не власть и полномочия от Бога, а власть и полномочия от Него». «Всемогущество?!» – «Не торопись!.. Он свидетельствует о Себе, как о Боге! Он не только называет Себя Сыном Бога, но и ЕДИНОРОДНЫМ и ЕДИНОСУЩНЫМ самому Богу! «Я и Отец – одно» – Его слова?!» – «Да… Но Он – Мессия… » «Мессия, но не Бог! – закричал Каифа.- Да за всю жизнь я не встречал безумия больше этого! Я был бы счастлив жить во дни прихода Мессии, но я вынужден жить во дни этого твоего Иисуса из Назарета! Я еще могу понять, когда какой-нибудь обезумевший от гордыни фанатик искренне считает себя «Мессией», но я не могу понять, когда кто-то может свидетельствовать о себе, как… как… Даже я – Я! – и то всего раз в год произношу имя Бога! А Он еще и возлагает Его имя на Себя! Ты слышал о чем-нибудь подобном?!» «Подожди, первосвященник,- попросил я.- Наверное, я просто не так объяснил… Я знаю, что Он – Мессия. Это – главное. Но я не могу понять Его, а потому и не могу рассказать о Нем тебе. Он – вообще другой. Он говорит иначе, поступает иначе, Он словно не от мира сего, но Он добр и благочестив, и я видел, что и Он иногда может быть не менее грозен, чем тот же Спартак, которого до сих пор боятся римляне,- вспомни тот случай в храме, когда Он прогнал торговцев… Тогда я словно видел, как Он гонит легионы Рима… Может, мы просто не все знаем о Мессии? Пророки лишь передают услышанное от Бога, но и они не могут понять то, что понимает Бог. И мы не можем… Значит, мы просто чего-то не понимаем в происходящем! Ведь именно о Нем свидетельствовал праведный Иоанн. О Нем свидетельствовали Симеон и Анна. Он Сам свидетельствует о Себе. Я своими глазами, видел такое, что теперь говорю не «верю», а «знаю»! Ты говоришь о недопустимости ошибки. И я понимаю тебя. Но теперь и ты представь, что это – Он, а мы ошибемся и не поверим. Ты боишься, что это – не Он. А не боишься, что это – Он?! Или ты думаешь, что Мессия будет приходить каждые сто лет?! Может, Он просто испытывает нас? Нашу веру, нашу надежность? Ты привык испытывать веру других, а что кто-то может это сделать в отношении тебя – казалось невозможным, потому что ты – первосвященник?!» Каифа потер воспаленные, уставшие от многочасового чтения глаза и вздохнул: «Если б так… Но как проверить? Ведь все покажет только результат. Если б дело касалось лишь моей жизни, я бы с радостью отдал ее лишь за один только шанс! Но речь идет о судьбе всего еврейского народа. Кто возьмет на себя такую ответственность?! А решать надо… Ты лучше знаешь Его – предложи способ… » «Я не знаю Его,- вздохнул и я.- Я только знаю, что это – Он». «Тогда найди способ Его уговорить». «Он не меняет своих слов»,- покачал я головой. «Тогда – заставь!» «Как?! – изумился я.- Ты хоть сам понимаешь, что говоришь?! Кто я, и кто – Он?! Ты шутишь, первосвященник?!» «Проверить, Он ли это, можно только одним способом: Его победой,- сказал Каифа.- Других вариантов нет… Бог обещал послать нам Мессию. Либо Он – Мессия, либо нет… Все просто. Если Он возглавит нас и победит – я с удовольствием не только признаю Его – царем, но даже, если захочет, передам Ему и свою власть. Я устал, Иуда. Я много лет решаю эти проблемы, и каждый раз, надеясь – разочаровываюсь… Я устал балансировать на грани между Пилатом и Синедрионом, Иудеей и Римом, Законом и народом… Теперь опять – выбор… Не надо взваливать всю тяжесть выбора на меня одного. Выбирай и ты. Легко бросаться с мечом на врага, не зная сомнения и страха, куда сложнее выбирать, кто твой враг и когда «бросаться»… Ты должен найти способ уговорить или даже заставить Его. Иначе я вынужден буду принять меры. Скоро Пасха. Я не могу рисковать. В народе и так идет нехорошее кипение. Мои отношения с прокуратором натянуты до предела… Арестован Варав-ва, с ним еще несколько зелотов… Я уже не знаю, как умасливать Пилата… Один неверный шаг, и… Если ты так уверен, что это – Он, тогда изыщи способ. Во имя всеобщего блага… Тебе еще что-нибудь надо от меня?» «Деньги,- сказал я.- Я знаю, что Он – Мессия, а потому мои люди должны быть готовы. У меня нет своих денег – ты знаешь. Мне нужно вооружить людей, а оружие стоит дорого. Я знаю, у кого взять, но они требуют расплатиться вперед. Они не патриоты, они – торговцы. Вот кого надо арестовать и выдать Пилату. Но нам без них не обойтись».