Обитель страха - Дмитрий Леонтьев

Бесстрастный латыш подал знак, и два красноармейца отстегнули от пояса шашки.

Комиссар скинул куртку, фуражку, взял одну из шашек, иронично глядя на пленника, спросил:

– Не передумал? Может, все же лучше сразу, не мучаясь?

– Не дождешься! – презрительно бросил тот.- Хоть одного с собой заберу!

– Не надо,- послышался голос от дверей храма.- Ни к чему это…

Юродивый вышел из церкви и приблизился к Мар-гиани. Он был по-прежнему простоволос и бос, но теперь на нем были белые, как снег, портки и рубаха, а на лице не осталось и следа безумных кривляний. Как тогда, при нашем с ним разговоре.. Странный это все же был человек…

– Это еще что за явление? – удивился Звездин.- Почему этого дурня в сарай не посадили? Только его нам для полной картины не хватало…

Юродивый между тем погладил князя по руке, словно успокаивая, и попросил:

– Оставь. Не его эта смерть. Не заслужил. Ему это не страшно. Его другое ждет… Бог терпелив, но мудр и справедлив… Смирись, предоставь все на волю Божию. Оставь это, брат.

– О! – обрадовался Звездин.- Вот это даже для меня новость! У вас, князь, оказывается, есть брат – придурок? Ваша матушка вам об этом рассказывала, или это и для вас – новость?

Маргиани зарычал и, схватив саблю, бросился на комиссара. Клинки свистнули в воздухе и зазвенели.

Ярость схватки была такая, что звон этот не умолкал ни на мгновенье. Князь фехтовал отменно, но даже несведущему человеку было видно, что Звездин владеет этим искусством не просто лучше… многократно лучше. Признаться, даже я не мог ожидать от этого бесцветного, кряжистого, насквозь политизированного человека столь виртуозного понимания этого древнего искусства. Звездин вел бой так, словно ставил спектакль и князю отводилась в нем роль лишь статиста. Было видно, что комиссар явно наслаждается своим «звездным часом», отыгрываясь за недавнее поражение на площади. Даже не знаю, что больше руководило им: тщеславие или наслаждение от игры со смертью. Но постепенно его пыл стал угасать, и, заканчивая постановку своей кровавой драмы, точным и молниеносным ударом он полоснул по руке противника, сжимавшей шашку. Князь вскрикнул, выронив клинок, и Звездин со скучающим видом демонстративно сделал шаг назад. Тяжело дыша и бормоча в усы какие-то ругательства, Маргиани все же наклонился, пытаясь поднять шашку левой рукой, но комиссар молниеносно, словно распрямленная пружина, сделал выпад, перерезая мышцы на бедре противника. Князь тяжело завалился набок, заливая кровью снег вокруг себя. Не играя больше в «благородство», Звездин в два шага оказался рядом и с размаху, обеими руками, вонзил клинок в живот поверженного противника… И повернул в ране, заглушая крик… Оставив клинок в теле, вернулся к сброшенной в снег одежде, нацепил фуражку, перепоясался портупеей и, брезгливо морщась, буркнул:

– Слюнтяи! Жирели, а не жили… Так дедовскими победами себя усыпили, что даже Японии проиграли. А уж теперь-то и подавно… Мертвечина!

Юродивый подошел к содрогающемуся в конвульсиях князю и сел на снег рядом, обхватывая его окровавленное тело руками. Прижал голову Маргиани к своей груди, что-то тихо, успокаивающе нашептывая. Князь вздрагивал все реже, реже, наконец, судорожно вздрогнул и затих, словно успокоившись в убаюкивающих руках. Ванечка осторожно закрыл ему глаза и поднялся. Теперь его белоснежная длинная рубаха была насквозь пропитана кровью. Смотрелось это страшно. Вся площадь, вытоптанная ногами дуэлянтов, была в таких же багряных, словно на картинах футуристов, пламенеющих пятнах крови, что и на рубахе юродивого. Он сам был словно частью этой ожившей вдруг площади… Наверное, я до конца своих дней не смогу забыть эту картину: медленно идущий к Звездину Ванечка, и комиссар, пятящийся от этого, похожего на призрак из кошмарного сна, человека…

– Вот видишь как,- тихо, но отчетливо сказал в звенящей тишине юродивый.- Ты же этого хотел… Уничтожить, вырезать, разрушить… А ведь построить поверх разрушенного ничего не сможешь… Места этого боишься… Нас боишься… Да и Россия тебе страшна… Боишься ее, да?

– Что ты несешь?! – попытался взять себя в руки Звездин.- Угомонись, идиот, а то ведь я тебя сам угомоню!

– А чего нас-то бояться? – продолжал идти на него Ванечка.- Тебе себя надо бояться… От всех можно спрятаться, убежать… А от себя – куда спрячешься?

Комиссар едва не споткнулся, зацепившись сапогом за ступеньки храмового крыльца. Разозлившись, выхватил маузер:

– Стоять! Стой, а то…

– Ая тебе тут,- начал было Ванечка, засовывая руку в карман штанов, но тут нервы комиссара не выдержали, и он дважды выстрелил в грудь надвигающегося на него безумца.

Ванечка упал лицом вниз как подкошенный. Пули сразили его наповал. Из протянутой руки, прямо к ногам комиссара, выпал огромный, ржавый гвоздь. Третий…

С минуту стояла неправдоподобная для разгара дня тишина. Словно невидимые стены отсекали звуки мира вокруг нас. А может, мне это только казалось. Уж слишком иррациональной была картина последних минут. Ни за какие блага мира я бы не хотел сейчас оказаться на месте комиссара: вид белоснежно-окровавленной фигуры в длиннополой рубахе и впрямь мог являться во снах до конца дней. Аресты и даже эта дикая дуэль еще как-то могли укладываться в бурный поток «революции», ворвавшейся в эту обитель с приходом красноармейского отряда. Но этот безумный чудак, сам, вопреки инстинкту жизни, идущий против этого течения, словно по своей воле входящий в волны смерти… на это способны только безумцы.

Мне во всем этом отводилась роль пассивного наблюдателя. Я не мог, да порой и просто не успевал вмешиваться в стремительный круговорот их жизни, их правил, их выборов… Но для себя я твердо решил как можно скорее увезти отсюда явно обезумевшего Звезди-на, упросив, уговорив, на крайний случай – заставив прервать эту его «миссию» в этом монастыре. Да, это только их жизнь, их страна, их война, но… Как-то все у них не так… И даже сами они, скорее всего, это понимают. Но все равно не отступятся. Ни одни, ни другие…

Комиссара явно лихорадило. Дрожащей рукой он засунул маузер в кобуру и прикрикнул на застывших красноармейцев:

– Что рты разинули?! Заняться нечем?! Тела – в прорубь!.. Чести много для них будет – могилы в мерзлоте копать… Ценности религиозного культа конфисковать по описи…

– Так у них нет ничего,- робко заметил один из бойцов.- Нищенская церквушка какая-то… Даже в кассе всего пятнадцать рублёв нашли…

– Тогда-заколотить этот гадюшник! – рявкнул Звездин.- Иконы – сжечь, кресты – снять. Нечего давать трудовым массам повод для самообмана! С буржуазно-церковным прошлым покончено! И ничего не должно о нем напоминать!

– А как быть с ключом?

– С чем?

– Источник здесь, который они святым считают. Засыпать-то не получится… Да и откопать могу…

– Найдите в ближайших деревнях бур и просверлите. Вода уйдет. Сами додуматься не можете? Все! Исполнять!