Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало - Карина Тихонова

Мама встретила ее приветливо. Вчерашнего холодного отчуждения как ни бывало. Чмокнула дочь в щеку и сразу поставила перед ней чашку с дымящимся кофе.

— Выспалась?

— Угу…

Валька покрутила в руках маленькую ложечку. Странно. В детстве ей запрещалось садиться за стол неумытой и неодетой. Зато, чем старше она становилась, тем демократичней становился характер требований, предъявлявшийся к ней. Оказывается, только дети обязаны быть хорошо воспитанными людьми.

— Какие планы на сегодня? — спросила мама и подвинула к дочери тарелку с блинчиками.

— Мы с Арсеном к бабушке едем, — ответила Валька.

— А!

И мама сразу же замолчала.

— Ты обиделась? — спросила Валька.

— Да нет, — ответила мама. — Просто могла бы его хоть раз домой пригласить. Со мной познакомить, к примеру…

— Мам, у нас пока все не настолько официально.

— А я и не жду от него сватовства. Мне интересно, что за человек этот твой… цыган.

Валька сложила блинчик вчетверо и осторожно надкусила аппетитный краешек.

— Если хочешь, я тебя с ним познакомлю, — пообещала она.

— Спасибо.

Несколько минут в кухне стояла тишина. Валька с аппетитом уничтожала блины, а мама бегло просматривала газету.

— Мам, а тебя не смущает его национальность? — спросила Валька.

— Конечно, нет! — ответила мама, складывая газетный лист. — Меня гораздо больше интересуют другие вещи.

— Например?

— Ну, например, много ли у него родственников.

— А какая разница? — удивилась Валька.

Мама усмехнулась и погладила ее по щеке.

— Если это у вас так и останется… не официальным… тогда никакой. А вот если ты за него замуж соберешься… Тогда чем меньше, тем лучше.

— Да? — спросила Валька с набитым ртом.

— Да. Жуй тщательно, не глотай такие огромные куски, желудок испортишь…

— Я опаздываю.

— Ничего, подождет.

И мама снова раздернула газету.

Внезапно со двора донесся короткий деликатный сигнал.

— Приехал! — ахнула Валька. — Уже десять?!

— Без пяти, — уточнила мама.

Валька открыла окно и высунулась наружу. Знакомый синий джип стоял возле подъезда. Увидев, что открылось окно, цыган выпрыгнул наружу и махнул ей рукой. Валька радостно махнула ему в ответ.

— Подожди! — крикнула она так громко, как могла. — Я быстро! Только оденусь!

— Конечно, эту подробность должен знать весь двор, — заметила мама, не отрываясь от газеты.

Но Валька не стала вступать в полемику и бегом ринулась в свою комнату.

«Интересно, — натягивая джинсы, рассуждала Валька, — у меня когда-нибудь получится одеться так, как одеваются нормальные женщины, собираясь на свидание? Наверное, нет. Все на что я способна, — это по-солдатски быстро влезть в дежурные штаны и закрутить «кукиш» на затылке. А ведь если приодеться, то я могу быть очень даже ничего… Хотя, с другой стороны, как гласит эта циничная поговорка, «полюбите нас черненькими, а беленькими всякий полюбит»… Фу, какая пошлость! Хотя это сказано скорее про Арсена, чем про меня. Кто тут у нас черненький?

На этом месте мысли испуганно споткнулись, и Валька воровато оглянулась, словно проверяла, не услышал ли кто.

Натягивая по дороге свитер, метнулась в ванную. Быстро умылась, долго и тщательно чистила зубы, разглядывала себя в зеркало. Да, конечно, с косметикой она выглядит намного лучше. Но и без косметики никого сильно не напугает. Кожа, слава богу, очень даже здоровая. Никаких тебе пятен, прыщей, бородавок и лопнувших сосудиков. Рот… Тут Валька вытащила из него зубную щетку и принялась изучать в зеркале отражение белой пены под носом и на подбородке.

Обыкновенный рот. Не особенно большой, но и не маленький. Средней припухлости, скажем прямо. Вот зубы удались на славу. Лучшие зубы в семье. Ровные, очень белые… И улыбка у нее очаровательная, это все говорят, даже женщины.

Глазки подкачали. Ей всегда хотелось иметь синие глаза. А еще лучше темно-фиалковые, как у бабушки… А у нее самые обычные голубые. Тривиально как-то получилось. Ну да ладно. Если немного подкрасить, то и такие сойдут.

Брови и лоб вполне удачные. Лоб высокий, выпуклый, говорящий о хорошем интеллекте. И брови не слишком лохматые… Правда, за этим она следит.

Волосы просто отличные. Густые, длинные, пышные… Грива, одним словом. Вот только цвет немного неопределенный; то ли русые, то ли пегие… Она все никак не решится привести их к какому-то одному знаменателю.

Мама постучала в дверь.

— Ты там не заснула? — спросила она громко.

— Иду! — ответила Валька и прополоскала рот.

Выскочила из ванной и снова побежала в свою комнату. Постояла минуту перед большим, в полный рост зеркалом, потеребила волосы и решила заплести косу. Простенько и со вкусом. Разделила волосы на длинные густые пряди и аккуратно перевила их друг с другом. Откинула косу за спину, полюбовалась. Да, хорошо.

Быстренько брызнула на свитер дежурной туалетной водой, схватила сумку и побежала в прихожую.

— Ты уже готова? — спросила мама, появляясь из кухни.

— Ага.

Валька быстро натянула сапоги.

— Может, одеть норку? — спросила она нерешительно.

— С этими джинсами? — изумилась мама. — Не смеши! И потом, норка — зимняя одежда. Потерпи немного, рано еще.

Валька вздохнула, признавая ее правоту, и влезла в старую кожаную курточку с теплой подстежкой и большим рыжим воротником из лисы. В принципе, не такая уж она и старая, всего третий сезон носится… Да и сидит она на ней очень ловко…

— Все в порядке? — спросила Валька.

— Все в порядке.

Валька потянулась за прощальным поцелуем, чмокнула маму в ответ и понеслась вниз по лестнице.

— Когда вернешься? — крикнула мама вслед.

— Не знаю! — откликнулась Валька на бегу. — Я позвоню!

Выскочила на улицу, напугав дворовую собаку, и устремилась к передней дверце синей машины. Арсен успел дотянуться до замка раньше нее и распахнул дверь.

— Привет! — шумно вваливаясь в салон, сказала Валька.

— Привет, — тихо ответил Арсен. После чего вдруг нагнулся и поцеловал ее в щеку.

Валька замерла. Оп-ля! Это был их первый поцелуй. Довольно пионерский поцелуй, надо признаться. Тогда почему у нее так бешено забилось сердце и закружилась голова?

Она повернула голову и уставилась на соседа. Но цыган сделал вид, что занят сложным разворотом машины, вот только покрасневшие щеки выдавали его волнение.