Конкуренты - Сергей Лукьяненко

На краю раковины я нашел обмылок,которым без колебаний воспользовался. Вымылся выше пояса, пальцем почистилзубы. Если отвлечься от цвета, то становилось понятно, что вода чистая исвежая.

— Ты вчера с Плюшки прибыл? —поинтересовался ближайший сосед, когда я закончил умываться.

Я кивнул.

— Привез Мастера и Романа?

Я снова кивнул.

— Говорят, ты по пути «Берсерк»сжег?

На этот раз пришлось отказаться отязыка жестов.

— Не совсем так. Придумал, как егосжечь. Стреляла Лена.

— Все равно неплохо, — решилсобеседник.

Вернувшись из «умывальни», яобнаружил Лену прихорашивающейся. Странное дело, почему-то до этого я былуверен, что косметику она игнорирует. Однако, нет! Откуда-то из кармановкомбинезона был извлечен тюбик крема, которым она экономно намазывала лицо ишею и помада неброского телесного цвета.

— С Земли? — спросил я.

— За настоящую косметику бабы другдругу волосы выдергивают, — усмехнулась Лена.

— Потому и стрижешься коротко?

— И поэтому тоже. — Она ответила безтени иронии. — Помада настоящая, выменяла у одной дурехи, которая не сразупоняла, что здесь в цене. А крем — наше производство. И для рук, и для ног, идля лица выпускают. Понятное дело, не французская косметика. Но лучше, чем ничего… Ну что, на завтрак?

Если «умывальня» напомнила мне не топионерский лагерь (знакомый, впрочем, только по кино), не то казармы, гдедовелось быть на сборах, то столовая окончательно закрепила это впечатление.Окно в стене, стопка подносов рядом. Ставишь поднос, на него плюхают дветарелки, стакан — и можешь быть свободен. Садись за любой из длинных столов(стальных, казенных донельзя) и ешь.

На завтрак сегодня была чернаяяичница-глазунья, черный творог с черной сметаной, черный хлеб и черный кофе.Эстетическое чувство не раздражал лишь кофе — даже хлеб был слишком, ненатуральнотемным.

— Мне нравится, — неожиданно изреклаЛена, водружая поджаренный желток на кусок хлеба и отправляя в рот. — Знаешь,мне слишком красивая еда всегда казалась подозрительной. Нарезали всезатейливо, разложили согласно фэн-шую, побрызгали десятью соусами, украсили двадцатью травами. Не знаешь, что и делать — любоватьсяили есть. Может, оно и невкусное, а тебе этот натюрморт уже все вкусовыесосочки запудрил. А если вкусно — то еще хуже!

— Почему?

— Да потому, что жалко есть красивуюеду! А здесь все просто. По форме понял, что перед тобой. Положил в рот. Инаслаждаешься вкусом в чистом виде, не отвлекаясь на разного рода красивости!

— В принципе подход понятный, —признал я. — В Москве есть ресторан, где еду подают в полной темноте. Там дажене знаешь, что именно тебе принесли.

— Ну ничего себе. А официанты какработают?

— А официанты там слепые.

— Шутишь, — подозрительно сказалаЛена.

— Да я о нем материал писал…

Народ в столовой не задерживался.Люди быстро ели, относили свою грязную посуду в окошко, ведущее на мойку, иуходили. Судя по разговорам, обещанное сегодня общее собрание интересоваловсех.

— Женщин у них совсем мало, —негромко заметила Лена, допивая кофе. — Я прикинула — процентовдесять—двадцать. На Плюшке соотношение мужчин и женщин — два к одному.

— И что?

— Да так, наблюдение… Если здесь несобралась куча голубых, а на это не похоже, то им приходится несладко. Энергиюнадо куда-то сублимировать.

— Монахи же терпят всю жизнь.

— У монахов — вера в Бога. А у этих— вера в то, что их дурачат. Опасная смесь, Катран. Агрессивность зашкаливает…

— Да брось ты! — Я огляделся. — Нукакая же тут агрессивность? Кроме вредного деда…

— Ты уж мне поверь. У меня работатакая была — людей возить. Как ты думаешь, требуется женщине, которая сидит зарулем, которая ночами пьяные компании из одного ресторана в другой отвозит,чувствовать людей?

— Наверное, да, — признал я.

— Так вот, я тебе скажу, — онасовсем понизила голос, — не нравятся мне их настроения. Они от любой ерундывзорвутся.

Убежденность Лены передалась и мне.Я еще раз окинул взглядом завтракающих. Люди как люди… вон две девушки сидят,смеются… вон пара мужиков такого солидного вида, что на Земле навернякаворочали миллионами, вон компания молодых парней какие-то бумаги разглядывает…

И все-таки я решил согласиться смнением Лены. Хотя бы по той причине, что всегда лучше готовиться к худшему.

— Попросим побыстрее подготовить нашкорабль?

Лена поморщилась.

— Смысл? Я бы предпочла лететь не нанем. Нас спалят при подлете к Плюшке.

— Но ведь чужой корабль угнатьнельзя?

— Нельзя. А вот купить можно. Зяма сРомой вчера мне заплатили. Плюс свои деньги есть. — Она покрутила рукой сбраслетом. — Должно хватить на что-нибудь в меру приличное… Пошли потрясемЗяму!

Что ж, если уж приходитсяподчиняться женщине — всегда приятнее знать, что это твоя женщина. Мы отнеслипосуду на мойку и отправились на поиски Мастера.

Комплекс пещер был не такой уж и большой.Ангар для наземного транспорта, большая пещера, где все жили и столовались,«научный центр» — у входа в эту пещеру стояла охрана, и нас туда просто непустили, «космопорт» — туда дороги для нас тоже не было, «склад» — он насвообще не интересовал.

Никого из наших знакомых невстретилось.

Под конец охранник у входа в научныйцентр сжалился над нами и вызвал Романа.

В белом халате, с какой-тоэлектронной бандурой, пристегнутой к поясу (микрокомпьютер? тестер?осциллограф? кофемолка? портативная сноповязалка?), Роман полностью утратилсвой образ громилы. Просто здоровый мужик, но явный интеллигент, звание докторанаук на лбу написано.

— Отоспались? Как вам наша кухня?Вас не держат в черном теле? — жизнерадостно спросил Роман, пожимая рукувначале Лене, потом мне. Охранник, убедившись, что мы знакомы, отошел всторону.

— Если глаза закрыть — то все оченьдаже, — сообщила Лена. — Как наш корабль?

— Снежная буря. — Роман пожалплечами. — Я не могу никого туда послать.

— Вообще-то нам возвращаться на«Сильване» — самоубийство, — сразу взяла быка за рога Лена. — Плюшка неотозвала заявку на охоту?

— Нет. Напротив. Повысили цену заваши головы. — Роман выглядел не то чтобы сильно смущенным, но некоторыйдискомфорт, сообщая эту новость, явно испытывал.