Нищета - Анжей Тихий

Подумай об этом, чувак, сказал Марио. Это знание старше, чем все, что нас окружает. Наши предки во многом были мудрее нас и были, так сказать, в большей гармонии с нашей природой, если понимаешь, о чем я. Это древнее знание. Расставляй приоритеты. Речь именно об этом. Расставляй приоритеты, брат. Дверь вдруг распахнулась, и показался Андреа, пьющий итальянец, который кивнул и сказал: Маш здесь? Я покачал головой. Ты отжигаешь, чувак. Андреа всегда, когда работал, слушал металл на мучительно высокой громкости. Конечно, если там не было Ма́ша, который хотел тишины на кухне. Пока, сказал Муди и ушел в офис, в то время как Андреа вынул кассету с каким-то трансовым техно, которое слушал Андерс, сидящий на таблетках швед, и на максимальную громкость включил «People = Shit» [71] группы «Slipknot», заорал Here we go again, motherfucker [72] и стал со своего рода контролируемой яростью вытаскивать ножи и ложки, пакеты с луком, ведерки с маслом, мукой, сахаром и солью, кастрюли разных размеров и доски разных цветов, словно странный, бешеный маленький персонаж комиксов. Маша на самом деле звали Массуд (не знаю, почему его называли, или он сам себя звал, Маш, я бы предположил, что какой-то мерзкий начальник так его окрестил и остальные начали повторять: Машрум [73], чтобы унизить маленького араба). Он начинал с работы посудомойщиком, но продвинулся наверх, получил образование и теперь был поваром, chef de cuisine [74], как он любил говорить, и он сидел за барной стойкой, пил капучино чашку за чашкой, курил «Мальборо лайтс» и читал рецепты, которые очень редко и чуть ли не против воли одобрял, а если подойдешь к нему в тот момент, он поднимал руку, как будто говоря, не беспокойте меня, а если ты не уходил, то он смотрел на тебя с кривой ухмылкой и произносил: Я тебе рассказывал, какие у меня большие шары? Ты когда-нибудь видел барана сзади? Я серьезно. У меня большие, волосатые, тяжеленные шары. Почему их не видно, раз они такие большие? – интересовались мы. Мешковатые джинсы. Бог мне свидетель, говорил Маш. Не очень-то и мешковатые, Маш, возражали мы. Посмотри на Андреа, вот это мешковатые. Это оптическая иллюзия, говорил он. У Андреа там один воздух. Как и у него в голове. О’кей, тогда покажи их. Кого? – улыбался он. Шары, чувак. Нет, нельзя. Увы, друзья. Только женщины могут на них смотреть. Мужчины этого не выдержат, сойдут с ума от зависти. Потом попытаются меня убить. Смотрите. Он показал на шрам на шее, семь-восемь сантиметров в длину и шириной с дождевого червя. И Лиз сказала: Но покажи тогда только мне. И тут он покраснел, и замолчал, и поднял два пальца вверх, и никто не понял, что это значило. Маш был алжирцем и не скрывал, что презирает марокканцев, кока Тахара и посудомойщика Амина. Тахар был правой рукой Маша, су-шефом, как говорил Маш, но он был инертным и почти не имел авторитета. Вдобавок он страдал чем-то, что называется билатеральный птоз, опущение век на обоих глазах, так что у него всегда был такой вид, как будто он засыпает, а это еще сильнее подчеркивало его летаргическую сторону, и все это вместе, вероятно, давало Машу чувство некой неприкосновенности, особого положения. У Амина был самый низкий статус. Он был chef de plonge, шеф посуды, или что-то подобное, как говорил Маш с ухмылкой. Это он жил в Хейгейте, в районе Elephant and Castle, в маленькой двушке, со своим отцом-фундаменталистом. Папа работал уборщиком в метро. Они отправляли деньги семье, оставшейся в какой-то деревушке в Марокко. Амину было семнадцать, но во многих отношениях он оставался ребенком. Он был абсолютно неграмотным, крайне неопытным и знал очень мало о мире за пределами папиной квартиры и дороги на работу и обратно. Он мог подойти и встать в десяти сантиметрах от чьего-то лица и так и стоять, дышать и проверять, что человек будет делать. Тогда Андерс выходил из себя и шипел: Отойди на фиг, Амин. Ты знаешь, что такое личное пространство? Личное пространство? – с невинным видоми повторял Амин. Черт. Маш, расскажи Амину про личное пространство. Нет, нет, нет. Не могу. Он не понимает, это слишком сложно. И на арабском: Иди мой посуду, Амин. Ялла, поторапливайся, не стой здесь без дела. Чертовы крестьяне. Они как дети, мог сказать Маш о марокканцах, они ничего не могут с этим поделать. Они другого не знают. С ними так и нужно обращаться. Как с ослами. Слушай, Кико, сказал я, ты спишь или что? Что с тобой? На какую фигню ты там сидишь и пялишься? Равана, послушай меня, это важно, я помню, что Андреа тоже любил прикалываться над Амином, короче, мы передавали посуду в подвал в больших синих пластиковых баках на маленьком лифте, и иногда Амин поднимался, чтобы проверить баки и отправить их вниз, если они заполнились, и каждый раз, когда он заходил на кухню, Андреа протягивал ему что-нибудь выпить. На кухне была полочка с белым вином, красным вином, коньяком, ромом, анисовой водкой и чем-то еще по мелочи, что могло понадобиться при готовке. Большая часть попадала в горло к Андреа, но он хорошо умел это скрывать. Он знал, что Амина уволят, если вскроется, что тот пил алкоголь с кухни, на самом деле запрещено это было для всех, но кокам делали некоторые поблажки, особенно Андреа, поскольку работал он там давно и справлялся хорошо, особенно в горячее обеденное время, в самое нервное на кухне, и до того, как успевал набраться. Еще он знал, что употребление алкоголя противоречило религиозным убеждениям Амина. Но Андреа все равно наливал пару глотков в стомиллилитровую емкость и подзывал Амина. Смотри, это тебе, мой друг. Попробуй. Амин смущенно улыбался и нервно тряс головой. Нет, нет. Мне не надо. Давай, подбадривал Андреа. Будь мужчиной. Амин подносил обе руки к лицу и медленно ими махал. Мимо шел Андерс с двумя белыми пятилитровыми канистрами. Говорил: Отстань от него, Андреа, с улыбкой. Нет, нет, нет. Мой отец, сказал Амин и провел указательным пальцем по горлу. Вперед-назад. Отец меня убьет. Амин поставил чистую посуду на полку. Как он узнает? – засмеялся Андреа и всплеснул руками. Кто ему расскажет? Тахар, ты расскажешь? Тахар, стоявший и вынимавший кости из стейка из лопатки, посмотрел на Андреа с усталым видом и вяло пожал плечами. Андреа ему всегда не очень импонировал. Амин поставил бак с грязной посудой в лифт и закрыл люк. Вы, мусульмане, долбанутые, блин.