Продолжение следует - Наталья Арбузова

Леонид с Павлом, умельцы предместья, прошедшие школу халтурной стройки во времена перестройки, состряпали отопленье в новом доме на участке Степановны. Газ в принципе был, платите и подключайтесь. Ну, заплатили из нескудеющей общей казны. Теплая осень ходит вкруг теплого дома, шуршит чуть слышным дождем. Мы ждем – придут темные вечера, Вчера улетали птицы. А Свете лишь бы напиться. О рифма, вечный тиран!

Ирину и на дачу не брали. Ночевала в квартире профессора, блюла профессорскую библиотеку, покуда мнительный Иван Николаич ездил по разбитой дороге с друзьями в бревенчатый дом. Борису хотелось остаться тоже - боже, как изменился! Но там, у Степановны, нежданно-негаданно выбросили другую приманку. Наверху, в дальней сухой каморке (отопленье было сделано в двух этажах, хвала Леониду и Павлу), вдруг обнаружились наваленные штабелями чуть-чуть горелые книги Бориса. Едва лишь увидел – ему от волнения стало дурно. Перебирал из последних сил – все или не все? Стоял четвертый в нашей призрачной повести мрачный ноябрь, и ни одно окно не светилось в дачном поселке. Ни в новых коттеджах, ни в старых дощатых домах. У нас оазис тепла, и Борис, вздев очки, читает вслух друзьям растрепанного Платонова. Тихо гудит котел под лестницей, тихо ступает ночь. Отец Александр, почему со мною такое творится? Мы привыкли к чуду рожденья и смерти, к чуду восхода солнца, к недолгому чуду любви. Книга – чудо сама по себе, отживающее и тленное. Вон, у Платонова отваливается переплет. Отчего они у меня исчезают и появляются? Батюшка только разводит руками. Не всё доступно уму. (Заговорил про чудо любви. Это что-то новое.) Ярослав продолжает отношенья с приведьмленными фотомоделями. Ну и как? Очень круто. Право же, они раньше такими клевыми не были, мои девочки. Батюшка делает вид, что не слышит.

Пашка, Игорев сын, давно уже ходит в школу, а Игорь катит баллон на Галю, Пашкину мать. Мол, она тоже ведьма. Ты жил с ней – хвоста не видел. Брось, не трепись. – Сам брось. Хохлушки все как одна… (Ирина тоже оттуда. Химическая завивка, немного склонна к полноте. Маленького росточка, на ведьму ничуть не похожа. Туда же, сидит изучает старинное в ведовство. По стенам шатаются тени Виктории, Ольги, Олеси. В окно стучатся перстнями тринадцать встревоженных дев. Боятся Ирины. Один Борис не боится. Подходит, целует сзади в жесткие завитки. Всякая женщина зло. Но дважды бывает хорошей: или на ложе любви, или на смертном одре.)

Фарух уехал на родину – ненадолго. Не был четыре года. Фаруху сорок пять, жене сорок три, сыновьям всем за двадцать. Какой был смысл для семьи в его отъезде? почитай, никакого. Он им практически не помогал. Так, слал подарки. И что ему в русском снеге? На удачу надеялся? не сбылось. Не могут без нас, приросли к России. А снег? кто его убирает, покуда Фарух там женит младшего сына? Фарухов «племянник», Серега, Света и остальные все понемножку. Лопат хватает. Сошлись покинутые народы, ищут работы, ищут защиты у нас, не умеющих жить. А снег и летит, всё лежит.

Фарух же летит обратно на север над снежными тучами. Уже позвонил Степановне перед вылетом. А простодушный отец Александр сказал духовной дочери Лидии, что для разминки сгребает снег, но завтра выйдет дворник таджик Фарух, и эта забава кончится. Вика нашла в интернете рейс из Таджикистана. Господи, как трясет самолет - то и дело ныряет в воздушные ямы. Но самое страшное дело у ведьм не выходит. Фарух по прибытии в Домодедово сразу пошел в мечеть. Пятнадцать ступенек по лестнице – и молись не хочу.

Теперь вот Ирина. Ну куда она лезет? Прямая юбка, позднесоветский вид. Как она, милая, быстро стала для всех угрозой. За спиной у профессора раздвигает шкафы и уходит за полку, набитую старыми фолиантами, в неведомое измерение, в параллельный мир. Ирина!!! Борис, когда она только успела – полминуты назад нам кофе сюда принесла. Ну, женщина… тихий омут… сумела к нам подольститься, Воля моя – я сжег бы их всех на одном костре.

Пришлось взять ее в подвал. Так безопасней. Пусть лучше будет на нашей стороне. Похоже, заткнет за пояс шестнадцать уже состоявшихся ведьм (тринадцать плюс три). Итого восемнадцать наших, считая дитя. «Их» семнадцать, если добавить Галю, Игореву жену. Разве фотомодели уже против нас? черт их знает. Без Ирины не обойтись. Она сама водит собственные старенькие жигули. Садиться с ней. рискуют только Борис, да Иван Николаич, да Семен – после долгих уговоров. Она раздвигает глазами пробки. Прет впереди подвального кортежа словно атомный ледокол. Куда? а на дачу. Еще и весна не настала – на дворе масленица. Когда зима изломится, медведь переворотится… Блины Ирина печет ловчей Степановны. Куда там Зине и Свете. Ирина добилась того, что Иван Николаич окончательно перевел ее из приходящих домработниц в проживающие. Раньше лишь оставлял дежурить, уезжая. Опять трое в трех комнатах – профессор, Борис, Ирина. Но теперь Борис плюс Ирина. Совсем другой коленкор. А вот и март воссиял. И сразу купил нас со всеми потрохами умытым солнышком.

Фарух современный мусульманин, отец Александр современный священник. Время берет своё. Батюшка насторожился, когда появилась в подвале Ирина. Пришлось Иван Николаичу прочесть ему лекцию о черной и белой магии. Гм… белая? и мягкий батюшка уступил. Тут Степановна с Зиной начали подозрительно хорошеть. Лет сорок, больше не дашь. Ирина сообразила, сколь хрупко подвальное братство. Хватит с нас одного Ярослава. Пусть гуляет, а другие ни–ни. Гурии-фурии фотомодели умышляют втайне против нашего сообщества. Не допускать. Стеречь.

Не получилось. Похитили Леонида и Павла. Их не было две недели. В подвале сходили с ума. Они появились внезапно на элитной веранде, откуда поглядывал некогда на Бориса Семен. Отмытые, остриженные по последней моде, будто двое Онегиных перед выездом в свет. В тонкосуконных пальто, с тоненькими ноутбуками. Весь андеграунд столпился внизу, глазея на них. Все мы задрали головы возле драной березы, ожившей нежданно-негаданно под напором весны. Милые, вы? спускайтесь, спускайтесь сюда скорее. Нет. Деловая встреча. Уже сигналит шофер. Мы регистрируем фирму. Нет времени. Извините. Поворотились спиною и зашагали прочь. Нас стало шестнадцать, как некогда. Так и не появились безымянные женщины наших двоих мужиков.

Галя, Игорева жена, бранчливая покинутая хохлушка. Она-то как раз объявилась. Давно, года три с лишним тому назад, узнала у госпитальных сестер Игорев первый адрес после побега и городской телефон (то есть Викин). Иной раз звонила по нему, красноречиво и враждебно молча. Но Вику не перемолчишь. Сейчас вот Галина заговорила. Долго же собиралась - сын уже в третьем классе. Ваш муж? спрашивайте его в другом месте. Впрочем, зайдите на досуге ко мне. Три ведьмы переглянулись. Триумвират безмолвно вынес вердикт: оприходовать эту бабенку. Недаром мы посчитали Галину семнадцатым номером. Семнадцать против шестнадцати. На их стороне перевес.

Теперь колдуем на Игоря. Самая распространенная в отделе реклам операция – возвращенье блудного мужа. Весна, три с половиной года как ушел из семьи - перегиб семилетнего цикла – вдвойне удобный момент. У Игоря в голове клубятся законные мысли: что ему тут, в подвале, нешто медом помазано, когда у него богатство – девятилетний сын? Почти что мужик. Пойти, заткнуть крикливой женщине наглухо рот поцелуями – разве он, Игорь не в силах? Разве не в силах он верховодить в семье? Только как встретят его? (Прекрасно встретят. Весь квартет ведьм постарается.) Главное – не появляться в подвале уже никогда. (И не появится долго.) Там велико обаяние дружбы. Держаться, не подпадать. (Сейчас ведьмквартет выполнит операцию «позвони мне».) Игорь звонит Галине. Прощай, любимый подвал. Вот нас опять пятнадцать. А ведьм на сегодня шестнадцать. Поведьмовала Галина - и за щеку. Но всё же у них превосходство. Мы потеряли лучшего, в том нет никаких сомнений. Как мы залечим рану, как у нас сложится жизнь? Чтоб у него сложилась. Чтоб его сын простил.