В шкуре льва - Майкл Ондатже

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 46
Перейти на страницу:

* * *

Он входит в темную воду. Теплую, как кровь. Он не видит, и не чувствует горизонта, не знает, где кончается жидкость, в которой он стоит. Ночной воздух полон угрозы. В воду соскальзывает какое-то животное.

Река неглубока, он может перейти ее вброд. Ботинки со связанными шнурками висят у него на шее. Он старается их не намочить, но по мере того, как он заходит все глубже, они, наполняясь водой, тяжелеют. Дно реки представляется ему надежным. Ил. Какие-то палки. В сотне ярдов к югу мост из дерева и бетона. Шнурки от ботинок врезаются в ключицу.

Пока Караваджо спит, откинув голову назад, и видит привычный кошмарный сон, в его тюремную камеру тихо входят трое. И когда они входят, Патрик в камере напротив выкрикивает, как на танцах: «Аллеманда, шаг с левой ноги вперед!» — его крик в глухой темноте звучит предупреждением. Трое мужчин оборачиваются на внезапный шум, и Караваджо вскакивает на ноги, пытаясь стряхнуть с себя кошмарный сон.

Скрутив в жгут его серую простыню, мужчины заматывают ему глаза и рот. Караваджо еле дышит, он будто с задержкой слышит, как ему наносят удары по голове. Он не в силах пошевелиться в простыне. Еще удар. Патрик продолжает выкрикивать куплеты песни, заключенные в других камерах просыпаются и начинают стучать по железным прутьям. «Птичка, улетай — ворон, прилетай — ворон, шаг вперед — птичка, сделай поворот». Откуда-то из прошлого всплывает репертуар его отца и становится саундтреком убийства.

Животное из кошмара обнажает зубы. Караваджо увертывается, и зубы чудовища вспарывают ботинок, висящий на шее справа. Оттуда вытекает вода. Караваджо чувствует, что стал легче. Раскачиваясь из стороны в сторону, ничего не видя, не чувствуя запахов, он десятилетним мальчишкой бешено раскачивается на дереве. Удар кулака или удар о стену. «Проклятый итальяшка! Макаронник!» — «Движемся по кругу, лицом друг к другу». — Караваджо поднимает руки, защищаясь от водяной твари, жертвует руками ради тела. Кровь внутри его иссякает. В горле пересохло. Его охватывает острое желание упасть на колени и лакать воду из блюдца.

Трое мужчин с победоносным видом неторопливо наносят удары. «Получай, макаронник!» Удар ногой в живот вновь вызывает к жизни голос певца, как если бы включился музыкальный автомат, быстрые ровные звуки сплетаются в двудольный размер, в то время как на ничего не видящего Караваджо сыплется град ударов. У Караваджо только один союзник — певец, иначе его мозг так и останется под водой. Потом его отпускают.

Он продолжает стоять с завязанными глазами, вытянув перед собой руки. Человек из камеры напротив умолкает, понимая, что Караваджо должен вслушиваться в тишину, чтобы понять, где его обидчики. Немые свиньи. Он мог бы выкрасть зубы у них изо рта. Все наблюдают за тем, что происходит, кроме него, его глаза завязаны, руки вытянуты перед собой. Самодельная короткая бритва, описав полукруг, свистит возле правого вспоротого ботинка. Караваджо падает на покрытую известкой стену. Жидкость из другого кожаного ботинка выливается в реку, словно из опавшего легкого. Вакуум тишины.

Караваджо понимает, что те трое ушли. Раздается спокойный голос очевидца, чья песня доносилась откуда-то сверху. «Тебе перерезали шею. Пойми! Тебе перерезали шею. Ты должен зажать ее, пока кто-нибудь не придет». И Патрик кричит в известковую темноту, зовя на помощь.

Караваджо находит свою койку. Встает на колени на матрас — опираясь на голову и локти, чтобы израненное тело не чувствовало боли. Кровь течет по подбородку в рот. Как будто он сожрал напавшее на него животное, и он сплевывает скопившуюся во рту жидкость — старую слюну, кровь, — сплевывает вновь и вновь. Все куда-то пропадает. Левой рукой он трогает себя за шею, ее там нет.

* * *

На следующее утро Караваджо на каноэ осматривал берег в окрестностях коттеджа. Когда он выплыл на озеро, в бухте появилась женщина в другом каноэ и окликнула его. Рыжие волосы. Гладкая белая кожа, как у ведьмы. Шляпа, повязанная шарфом. Женщина помахала ему рукой с полнейшим доверием, означавшим, что человек, плывущий на каноэ по этому озеру, сразу же попадает в разряд своих и не вызывает ни малейших опасений, даже если каждый предмет его одежды украден из голубого комода в коттедже. Рубашка цвета лаванды, белые парусиновые брюки и теннисные туфли. Он перестал грести. После нескольких умелых ударов веслом она оказалась рядом с ним.

— Вы остановились у Нилов.

— Откуда вы знаете?

Она указала на каноэ. Здесь людей узнают по каноэ.

— Они приедут в августе?

— Наверное. Они еще не решили.

— Они всегда так. Я Энн, их соседка.

Женщина указала на стоявший рядом дом. Она была в купальнике и легкой юбке, босиком, на плече весло.

— Меня зовут Дэвид.

Капли воды стекали по коричневому дереву ей на кожу. Он смотрел на ее удивительно гладкое, без пор лицо, время от времени выныривающее из тени соломенной шляпы. Он решил не скрывать свой неопределенный статус.

— Я здесь, чтобы немного прийти в себя.

— Для этого здесь замечательное место.

Он снова посмотрел на нее, теперь по-другому — не обращая внимания на белую гладкую кожу и голые руки.

— Почему вы так сказали?

Она заслонила рукой глаза от солнца. Вопросительный взгляд.

— Вы только что сказали…

— Просто я люблю это место. Если вы здесь в одиночестве, оно залечивает раны. Вы художник?

— Что?

— У вас мазок аквамарина на шее.

Караваджо улыбнулся, он очень долго называл этот цвет голубым.

— Мне пора, — сказал он.

Приподняв весло, она положила его на колени и кивнула самой себе, почувствовав стену, которая только что возникла между ними. Их каноэ столкнулись, и она сделала гребок назад. Он никогда не слышал, чтобы кто-то вложил столько щедрости в одну фразу. Здесь замечательное место.

— Спасибо.

Она удивленно обернулась.

— За то, что сказали про аквамарин.

— Что ж… наслаждайтесь озером.

— Я так и сделаю.

Она почувствовала его замкнутость. Она жила здесь одна, не видела никого неделями и подплыла слишком близко, говорила слишком громко. Пока она удалялась, он провожал взглядом ее хрупкую спину.

Караваджо смотрел на поверхность воды, словно та была живым существом, по спине которого он передвигался. Он не думал о сближении или разрыве, единственно возможным в данном случае был выбор между насилием или дружеским общением.

* * *

Когда Караваджо впервые обратил внимание на Патрика Льюиса, смотревшего на него из камеры напротив, он просто помахал ему рукой и отвел глаза. В тюрьме Караваджо большую часть времени спал беспокойным сном. Ночной свет в камерах и постоянный шум действовали ему на нервы. Но заключенному из камеры напротив, который пытался поджечь гостиницу «Маскока», приходилось еще хуже. Он всегда неподвижно сидел на кровати, наблюдая за тем, что происходит вокруг. Когда Караваджо вернулся из тюремной больницы с зашитой после нападения шеей, Патрик его ждал. А на следующее утро, внезапно проснувшись от боли, Караваджо встретил ободряющий взгляд Патрика. Тот сидел на привычном месте и аккуратно курил, отводя руку с сигаретой далеко в сторону, когда выпускал дым.

1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 46
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?