Жёлтая магнолия - Ляна Зелинская

Миа снова вспомнила слова матери, как та часто повторяла ей, что нельзя говорить людям всей правды. Нельзя говорить всего, что видишь, и нужно обязательно смотреть в шар перед тем, как предсказывать.

Пусть лучше тебя недооценивают, девочка моя. Никогда не хвастай и не рассказывай о том, как много ты можешь узнать. Будь осторожна…

Она так часто повторяла эти слова, что Миа впитала их кожей. И до недавнего времени она и была осторожна. До того момента, как Ногарола решил отобрать у неё лавку и всё пошло наперекосяк.

Как же ей узнать, что имела в виду её мать и мама Ленара? Что за опасность ей угрожает? О, Серениссима, да что же это за чёрная полоса?!

И она решила: так или иначе, она вытянет из Марчеллы, что ещё та слышала от мамы Ленары. Марчелла глупа, вот и славно — нетрудно будет её разболтать. Пожалуй что, надо купить ей бусы в подарок.

С этой мыслью Миа отправилась спать. План, какой-никакой, у неё сложился, и это успокаивало. Знать, что можно что-то изменить, всё же лучше, чем сидеть в неизвестности и покорно ждать удара судьбы. Что бы там ни было — без боя она не сдастся. Завтра вечером она посидит с Марчеллой у костра, подарит ей бусы, а может, даже и место своё уступит на рива дель Боккаро — Жирная неделя уже всё равно заканчивается. Она узнает всю правду, а там Светлейшая укажет, что ей делать.

Но её планам не суждено было свершиться. На следующий день, прямо после полудня, когда она прятала в сумку тридцать сантимов, только что взятых за гадание, на красный платок с колодой карт упала густая тень.

— Эй, красавица! А мне погадаешь?

Миа подняла голову и увидела долговязого Пабло.

Позади него стояли те самые двое сикарио Скалигеров, один из которых в прошлый раз тащил её на плеч. Чуть поодаль маячил косоватый Жильо, а у стены дома со своей неизменной тростью и в плаще замер маэстро Л'Омбре, и неизвестно, сколько он там стоял и вот так её разглядывал.

О-ля-ля! Попалась птичка!

Ледяной взгляд маэстро, казалось, придавил её к бутовому камню набережной. И это оцепенение длилось какое-то бесконечное мгновение, в которое время просто остановилось, и даже шумное многоголосье торговой ривы как будто затихло. Разом в голове пронеслось всё: как она ударила маэстро подносом, разгромленная лавка и что болтали на рынке насчет тех, кто перешёл дорогу Скалигерам.

Но оцепенение оборвалось внезапно: маэстро перехватил набалдашник трости, и это простое движение встряхнуло застывший мир. Миа метнула быстрый взгляд на толпу у моста, но Жильо, стоявший на этом пути, покачал головой, давая понять, что сбежать у неё не получится.

Маэстро оттолкнулся от стены и, опираясь на трость, медленно подошёл к Дамиане. Он стоял и смотрел на неё сверху вниз, как настоящий Верховный Инквизитор, и мысли одна хуже другой всё кружились и кружились каруселью у неё в голове.

Она ведь его ударила! Ударила патриция. Да ещё как сильно! Что он с ней теперь сделает? То же, что и с её лавкой? Или утопит? Может, закричать? Но толку-то… Никто не придёт на помощь. И Джакомо не заступится. Да и нет его сейчас на рива дель Боккаро. А и был бы, разве станет он связываться с Хромым? Джакомо кто угодно, только не дурак.

Оставалось только одно: не сопротивляться. Изобразить покорность, попросить прощения, а потом сбежать, как только подвернётся возможность. Укрыться в Марджалетте и носа оттуда не показывать.

А может, всё ещё и обойдётся?

— Желаете, чтобы я вам погадала, маэстро? — спросила Миа, не придумав ничего подходящего, что можно было бы сказать в такой ситуации, и принялась тасовать карты, пытаясь унять дрожь в пальцах.

Ей нужно выиграть немного времени, чтобы продумать план бегства.

— Желаю, — ответил маэстро, будто приняв её игру, и подошёл ближе. Рядом стояла маленькая скамеечка, обитая красным бархатом, для того чтобы клиентки могли присесть, и маэстро покосившись на неё, добавил: — К сожалению, вынужден буду слушать вас стоя, монна Росси. Или же мы можем найти более удобное место где-нибудь в палаццо Скалигеров. Что скажете? — он прищурился и добавил, словно заранее расставляя все точки над «и»: — И даже не надейтесь сбежать — у вас это не получится.

Он смотрел на неё совершенно серьёзно, без тени улыбки, без насмешки, и понять, что он задумал, было невозможно. Холодный взгляд синих глаз был бесстрастным, и хотя Миа неплохо умела читать в лицах, вот только во всех, кроме этого. Впрочем, вариантов-то совсем немного. В палаццо её отправят в подвал у воды и запрут там, а потом…

О, Серениссима, нет, всё точно не обойдётся!

— В палаццо, значит… О-ля-ля! И если я откажусь, то меня снова погрузят в лодку, как мешок овса, и отвезут без моего желания? — спросила она, поднимаясь с набережной одним рывком и оказавшись лицом к лицу с маэстро.

Он был выше неё почти на полголовы, и чтобы смотреть ему прямо в глаза, ей понадобилось вздёрнуть подбородок. Но если уж погибать, то с гордо поднятой головой, а не визжа от страха, как крыса, которую сбрасывают пинком в канал. А то, что ничем хорошим для неё эта поездка не закончится, можно было понять по бесстрастному лицу маэстро и тому взгляду, которым он окинул её наряд и карты в руках.

— Ну, зачем же, как мешок овса, — губы маэстро тронула едва заметная тень усмешки, — Пабло и Жильо проводят вас в лодку со всеми возможными почестями.

— То есть отказаться я не могу?

— Не можете, монна Росси, — он указал рукой в сторону причала, — не будем всё усложнять. Прошу.

Она вздохнула, не торопясь собрала вещи в сумку, и так же не торопясь, направилась к причалу, развязывая на ходу тюрбан и распуская по плечам волосы. Впереди шагал Пабло, а сзади, два конвоира — сикарио герцога. Они шли вдоль расставленных тут и там лотков со всякой снедью, и впереди у причала Миа заприметила жарельщика-фритолина, который склонился над разложенной на углях мелкой рыбёшкой. Его жаровня чадила, и тут же в корзине рядом лежали угли и большие щипцы.

Пожалуй, у неё всё-таки есть шанс сбежать…

Миа обогнула жаровню и свернула на узкий выступ для швартовки и когда от гондолы маэстро Л'Омбре её отделял всего один шаг, она решилась. Пабло шагнул на лодку и обернулся, подавая Дамиане руку. Но она толкнула его ногой в грудь, и удар получился таким внезапным и сильным, что Пабло, не удержавшись на покачнувшейся лодке, взмахнул руками и полетел в воду. А Миа схватила платком край жаровни, толкнула его навстречу двум сикарио, и подхватив юбку, перепрыгнула рассыпавшиеся угли, и бросилась бежать со всех ног к мосту, сквозь облако взметнувшегося дыма и сажи.

Ей бы только перебраться на другую сторону канала! Там, сразу за мостом, начинается сестьера Пескерия и воротами в неё служит огромный Рыбный рынок, где она затеряется без труда.

Она услышала позади себя крики, и поверх них над шумом толпы протяжный свист и вопль: «Держи воровку! Держи цверру! Держи её! Держи!». И в этом истошном вопле она узнала голос Жильо. Кричал он на редкость громко, как самый настоящий зазывала на ярмарке. И, наверное, если бы не он, всё бы у неё получилось. Но на этот крик и свист навстречу ей, будто из-под земли, выросли два констебля и схватили её как раз там, где рива дель Боккаро сужалась до бутылочного горлышка, упираясь в горбатый арочный мост.