Возвращение троянцев - Ирина Измайлова

Этот удар почти начисто разрушил действие колдовского дурмана, оказавшись самым неожиданным и самым сильным средством из всех, какие можно было применить. Впервые в жизни великий Ахилл получил пощёчину, и её нанесла ему женщина, его жена, на глазах нескольких десятков людей!

С рёвом раненого быка герой вскочил на ноги, отшвырнув амазонку, будто котёнка.

— Ты что?! — громовым голосом крикнул он. — Одурела?! Что с тобой?

Она перекатилась через голову, отлетела через стол почти до противоположной стены, но тут же, под отчаянный хохот стражников, вновь вскочила на стол и, бросившись к мужу, схватила его за плечи:

— Ни-ког-да не прощу-у-у! — взвыла она, но, приблизив лицо, с безумно горящими глазами к самому лицу Ахилла, еле слышно произнесла совершенно другим, очень ясным голосом:

— Ахилл, эта женщина — колдунья, вино отравлено, и всё это — ловушка. Надо спасаться отсюда!

Он онемел, поражённый ещё больше, даже не пытаясь вырваться из её рук, лишь расширенными глазами впившись в её ставшие вдруг совершенно ясными и спокойными синие глаза.

— Пентесилея!

— Вперёд! — прогремел позади голос Гектора, и в отчаянном страхе завизжала Цирцея:

— Хватайте их! Ко мне!

— Не дождёшься, ведьма! — железная рука амазонки стиснула горло колдуньи, и наконечник ножа холодно упёрся в ямку меж её ключиц. — Скажи хоть слово, возьмись за любой кувшин, за что угодно — и я выпущу из тебя дух!

В это время Гектор и Одиссей с двух сторон обрушились на стражу, успев проскочить под сетью прежде, чем та упала, и сеть накрыла пятерых или шестерых темнокожих воинов, даже не задев героев. Девушки-служанки, вереща, кинулись бежать, а воины попытались защищаться, но им было не одолеть могучих противников. Тем более что и Ахилл раздумывал недолго.

— Ты был в ловушке, брат! — кричал ему Гектор. — Тебя едва не отравили! Эта тварь погубила уже многих, кто попал в её лапы!

С яростным проклятием Ахилл схватил один из бронзовых подсвечников и могучим взмахом уложил двух ближайших стражников, затем взмахнул ещё и ещё раз.

И вскоре всё было кончено.

— Кто вы такие? Что вам нужно от меня?

В ярости и страхе колдунья говорила, очевидно, своим настоящим голосом, а не тем нежно-звонким голоском, каким приветствовала Ахилла, встретив в своём чертоге. В действительности голос у неё был резким, металлическим, совсем не молодым и не подходил к её лицу, которое, даже искажённое и вспотевшее, оставалось прекрасным. На вид волшебнице казалось не более двадцати лет, её кожа была нежна и светла, как лепесток лилии, а лицо, округлое, с тонкими и мелкими чертами, выглядело кротким и невинным. Её выдавал подбородок, немного крупный для такого нежного личика и достаточно волевой, и плаза, очень светлые, прозрачные, осенённые пушистыми ресницами, но будто прячущие в себе что-то тайное, будто постоянно скрывающие свой истинный взгляд.

— Ты не узнаешь меня, ведьма? — Одиссей подступил к ней, не опуская окровавленного меча, который он отобрал у одного из убитых им стражников. — Ты забыла, как два с половиной года назад заманила меня и моих спутников в эту пещеру и опоила отравой? Все мои товарищи погибли — их сожрали твои слуги-людоеды! Ты думала, что я утонул? Но меняно так просто извести, гнусная тварь!

— Я узнала тебя, Одиссей! — Цирцея старалась говорить спокойно, хотя плаза её метались, скользя по гневным лицам победителей и их оружию. — Да, ты оказался слишком хитёр и слишком живуч, чтобы пойти на обед моим слугам или рыбам в море! Но кого это ты сюда привёл? И с чего решил, что я собиралась отравить этого красивого великана? Я не всех убиваю!

Итакийский базилевс расхохотался.

— О да! Мои спутники тоже были живы какое-то время — живое мясо хранить удобнее, чем мёртвое, Цирцея! И я был жив, ты и меня сочла привлекательным и использовала, чтобы убить скорее всего последним... Ты обманула также сотни людей, тысячи, быть может. Твоё зелье делало их идиотами. Но мы на сей раз его не пили, почему же ты думаешь, что кто-нибудь из нас поверит тебе?

Колдунья постаралась улыбнуться, хотя ей явно было трудно это сделать — нож Пентесилеи всё так же упирался в её нежную шею.

— Этот остров в моей власти, — достаточно твёрдо проговорила Цирцея. — Если вы убьёте меня, то и сами здесь погибнете. Вы перебили мою стражу, но моих слуг ещё много за пределами дворца.

— Их на острове всего около трёх сотен, — сказал Одиссей. — Считал я их не раз и не два. И для нас четверых это — пустяки. Уж поверь.

— Верю. Но вам будут угрожать не только люди. Я помогу вам отсюда выбраться, если вы не тронете меня.

Гектор быстро посмотрел на Одиссея.

— Насколько можно ей верить? — спросил он.

— Ни на волос! — отозвался итакиец. — Она запугивает нас. Я проявил на этом острове два года, и меня не нашли и не убили, ничего со мной не случилось. Так что не стоит её слушать — я бы убил её на месте.

— Отважный воин! — сверкнув глазами, закричала колдунья. — Ну-ну, убей... Да, ты здесь выжил, но ты же не смог отсюда выбраться! И никто не покинет остров без моей помощи!

— Враньё! — сквозь зубы бросил Одиссей.

— Можете проверить! — голос колдуньи сорвался на визг, она видела, что Пентесилее очень хочется последовать совету Одиссея.

Ахилл, сознание которою окончательно прояснилось, только теперь до конца понял, какой опасности избежал. С одной стороны, он проклинал себя за беспечность, с которой вошёл в пещеру, уже ощутив странный запах прозрачного дыма, но не поверив своему безошибочному чувству опасности. Но, с другой стороны, он, даже одурманенный этим колдовским дымом, догадался не сказать волшебнице о том, что он на острове не один, и это, возможно, спасло его брата и жену. Равно как очень вовремя им на помощь явился Одиссей!

Между тем Гектор размышлял, не торопясь принимать решение. За последнее время он не раз и не два убеждался, как дорою может стоить любая ошибка. Он и прежде слыхал о колдунье Цирцее, от служивших при дворе ею отца персов знал о восточных школах магов и заклинателей, о страшных тайнах, которыми их учили владеть. Царь Трои понимал, что угрозы Цирцеи могут быть реальны, хотя, возможно, она лишь запугивала путешественников, пытаясь сохранить себе жизнь. А оставлять её в живых нельзя — она вновь будет заманивать мореплавателей в свою ловушку и вновь убивать их. Если верить легендам о ней, этой женщине и вправду лет сто с лишним... Кто знает, на сколько ещё колдовские снадобья и чародейство могут продлить её век? Взять с неё клятву? Вздор! Чем она может поклясться? Вряд ли для неё что-то действительно свято. Самому дать ей клятву и потом эту клятву нарушить? Нет, до этого он никогда не опускался и вряд ли сможет это сделать, если бы и захотел.

— Пентесилея, отпусти эту женщину, — спокойно сказал Гектор. — Мы стоим вокруг неё, и у неё вряд ли получится сбежать или что-нибудь против нас сделать. А ты скажи мне, Цирцея: неужто тебе и вправду кажется, что ты такая всемогущая? Ведь ты не богиня.