Искупление Христофора Колумба - Орсон Скотт Кард

Ему нужно было каким-то образом организовать экспедицию, чтобы исследовать западную часть океана. Несколько раз на торговых судах он ходил на Азорские острова и Мадейру. Обычно португальцы не пропускали чужеземцев дальше, в воды, омывавшие побережье Африки, но они охотно принимали их на Мадейре, где те покупали африканское золото и слоновую кость, или на Азорах, чтобы продать съестные припасы по несколько вздутым ценам. Посетив эти места, Колумб узнал, что каждые несколько месяцев большие караваны судов, направлявшиеся в Африку, заходили на Мадейру. Сама Африка Колумба не интересовала, но он жаждал заполучить в свое распоряжение такие флотилии. Каким-то образом ему нужно было возглавить одну из них, и направить на запад, а не на юг. Но мог ли он надеяться хоть когда-нибудь добиться этого?

В Генуе его отец, по крайней мере, был преданным сторонником Фиески, и это Колумб мог бы использовать для достижения своей цели. Здесь же, в Португалии, все судоходство и все экспедиции находились под непосредственным контролем короля. Получить суда, матросов и деньги для исследовательской экспедиции можно было, только обратившись непосредственно к самому королю, на что он, генуэзец и простой купец, вряд ли мог рассчитывать.

Поскольку он не имел в Португалии никаких фамильных связей, оставался только один путь, чтобы приобрести их. Однако жениться на девушке из знатного рода с большими связями, не обладая ни богатством, ни надеждами на него в будущем, было поистине трудным делом. Ему нужно было подобрать себе невесту из не очень знатного семейства, да к тому же не имевшего шансов возвыситься. Семейства, стремящиеся улучшить свое положение в обществе, обычно ищут брака с представителем более знатного рода. Обедневшие же дворянские семейства, в особенности их младшие ветви, да еще с не очень красивыми дочерьми и скудными средствами, могли отнестись к такому чужеземному искателю приключений, как Колумб, если не очень благосклонно, то, по крайней мере, терпимо. Или же, наконец, они могли просто смириться с судьбой.

То ли потому, что он чуть не погиб в море, то ли потому, что Бог хотел, чтобы он выглядел более аристократично, но Колумб начал быстро седеть. Его седеющие волосы при все еще молодом лице и бодрых энергичных движениях, неизменно обращали на себя внимание. Каждый раз, отправляясь куда-либо по делам, стремясь добиться успеха в торговле, где предпочтение всегда отдавалось своим, португальцам, он взял себе за правило посещать церковь Всех Святых. Сюда, прослушать мессу, принять причастие, исповедаться, приводили, не спуская с них глаз, дочерей на выданье матери из семейств недостаточно богатых, чтобы иметь своего домашнего священника.

Там-то он и увидел Фелипу, или, скорее, удостоверился, что она заметила его. Он со всей деликатностью навел справки о нескольких молодых сеньоритах, и то, что он узнал о ней, выглядело достаточно многообещающим. Ее отец, губернатор Перестрелло, был человеком известным и влиятельным в своих кругах, с определенными притязаниями на знатность, которые никто не оспаривал в течение его жизни, потому что он был одним из молодых моряков, воспитанных принцем Генрихом Мореплавателем, и отличился при взятии Мадейры. В награду его назначили губернатором небольшого островка Порто-Санто, почти безводного клочка земли. Единственная ценность этого поста заключалась в том, что он завоевал ему известный авторитет в Лиссабоне. Теперь губернатора уже не было в живых, но его не забыли. И человек, женившийся на его дочери, смог бы встречаться с мореплавателями и установить контакты при дворе, которые в конце концов помогли бы ему предстать перед королем.

Брат Фелипы все еще оставался губернатором острова, а мать, дона Мониц, железной рукой управляла семейством, включая и брата. Именно на нее, а не на Фелипу, должен был произвести впечатление Колумб, но вначале ему нужно было обратить на себя внимание Фелипы. Сделать это оказалось нетрудно. Рассказ о том, как Колумб доплыл до берега после знаменитой битвы между генуэзским торговым флотом и французским пиратом Кулоном, передавался из уст в уста. Колумб взял себе за правило категорически отрицать свой личный героизм в этой истории.

– Все, что я делал, – это бросал горшки и поджег суда, в том числе и свое собственное. Куда более отважные и достойные люди, чем я, сражались с пиратами и умирали. А затем… Я поплыл. Если бы на меня польстились акулы, меня бы здесь не было. Какой же я герой?

Колумб понимал, что именно так он должен себя вести в обществе, привыкшем к хвастовству. Людям нравилось слышать, как хвастают их соотечественники, потому что они хотели видеть в них своих героев, однако чужеземец должен отрицать, что обладает какими-то особенными достоинствами, тогда он скорее понравится им.

Это сработало хорошо. Фелипа уже раньше слышала о нем, и в церкви он заметил, что она смотрит на него, и поклонился. Она вспыхнула и отвернулась. Довольно некрасивая девушка. Отец ее был воином, а мать фигурой напоминала крепость – дочь унаследовала отцовский суровый взгляд и внушительную комплекцию матери. Однако, когда приличествующая ситуации краска сошла с ее лица, и она опять обернулась, в ее улыбке сквозили доброта и юмор. Она понимала, что они затеяли игру, и не возражала. В конце концов она не такая уж завидная партия, и если этот честолюбивый генуэзец обхаживает ее, чтобы воспользоваться связями ее семьи, то чем это хуже тех случаев, когда честолюбивые сеньоры ухаживают за дочерьми из более зажиточных семейств, стремясь воспользоваться их богатством? Вряд ли можно ожидать, что девушку, занимающую определенное положение в обществе, возьмут в жены только из-за ее собственных достоинств. Они мало влияли на исходную цену при условии, разумеется, что она сохранила девственность, а уж эту фамильную драгоценность берегли, как зеницу ока.

Обмен взглядами в церкви закончился приглашением в дом Перестрелло, где дона Мониц принимала Колумба пять раз, прежде чем дала согласие на встречу с Фелипой, да и то лишь потому, что стороны уже согласились сыграть свадьбу. Было решено, что Колумбу придется перестать заниматься торговлей в открытую – его морские экспедиции уже не могли иметь явно коммерческий характер; и теперь его брату Бартоломео, приехавшему из Генуи, предстояло стать владельцем лавки, торговавшей морскими картами, которую Колумб открыл незадолго до этого. Колумб же будет жить как знатный господин и лишь иногда заходить туда, чтобы дать своему брату пару советов. Это устраивало как Колумба, так и Бартоломео.

Наконец, Колумб встретился с Фелипой, и вскоре после этого они поженились. Дона Мониц прекрасно понимала, во всяком случае ей так казалось, что нужно этому генуэзскому искателю приключений. Она была совершенно уверена, что как только зять получит доступ в светское общество, он немедленно начнет заводить себе хорошеньких и богатых любовниц, стремясь установить более тесные и многообещающие связи при дворе. Она уже тысячу раз встречала мужчин подобного типа и видела их насквозь. Поэтому, непосредственно перед бракосочетанием, она изрядно удивила всех, объявив, что ее сын, губернатор Порто-Санто, пригласил Фелипу с мужем пожить у него на острове. Сама она тоже, конечно, поедет к нему, поскольку не видит причин оставаться в Лиссабоне, когда ее дорогая дочь Фелипа и ее драгоценный сын, губернатор, вся ее семья (о других замужних дочерях она умолчала) будет находиться в сотнях миль от нее на острове в Атлантическом океане. К тому же, климат на островах Мадейры намного теплее и приятнее.