Главы для «Сромань-сам!» - Сергей Николаевич Огольцов

ризницы выпрыгнула, а за ней ещё две, но их из автоматов расстреляли, выжила она одна), да пары мужиков недорасстрелянных, которых на следующий день откопали под грудой трупов…

И таким образом на суде каждый свидетельствовал сам за себя, что он не при делах.

Добровольца повесили, остальных отпустили.

Прочих свидетелей кровавой бани судили в послевоенной Германии, откуда они родом, и те жили долго, но не очень счастливо и умерли не в один день…

Отпустите меня в динозавры, а? Всего сто лет назад Джеймс Джойс мог писать роман без единой сцены насилия (один синяк одному пьядалыге не в счёт) и — читается с упоением.

Ну отпустите, а? Я тоже хочу в предрассветную тишь с К. Паустовским с удочками выходить, ну на худой конец проскакать где-нибудь на розовом коне…

За что мне знать всё это? За что? Ну отпустите!

Я больше не буду… мамой клянусь, не буду!

(Чьей мамой-то?.

Какая разница чьей — лишь бы отпустили…)

А на новый год Ивана позвали праздновать вместе со всей семьёй, на кухне.

Пили светлое Эльзасское вино. Хозяева пели, Этьен смеялся.

Когда Иван засобирался к себе на сеновал, Мадлен ухватила фонарь. Он испугался, что Эмиль всё поймёт, ведь он уходит сытым и Мадлен там нечего делать.

— Pas! Pas! — сказал Иван.

Эмиль спросил: «Qu'est-ce qui ne va pas?»

— Il a peur que tu devines que je le baise, — сказала Мадлен.

Эмиль засмеялся и хлопнул Ивана по плечу:

— Fou Ivan! C'est une bonne femme, Ivan. Elle mérite plus que toi et moi. Madeleine mérite tous les mâles du monde. Allez, mec, allez!.

Когда Мадлен ушла от него, унося тусклый свет фонаря, Ивану вдруг даже слеза навернулась от стыда и обиды, что до чего он такой fou Ivan, ну прям полный Ванька-дурак, и никогда, как ни бейся, ему не понять эту грёбаную Европу…

Всплакнул, или всё же сдержался Иван-Россиянин в наступающем 1945?

Как-то вот упустил я спросить, а теперь уж и не с руки…

* * *

Пазлик # 22: Пресечение Процветания

— Так, тут у вас, как я вижу, признания в содомии… что уже по всей Европе обратилось в заеложенное, общепринято проходное место… эдаким нынче мало кого раскачаешь… хотя же и без него как-то непривычно — что за признание без содомии?. Ладно, пусть останется…

Ну-ка, а тут что?. «при посвящении в рыцари брал в рот у посвящающего..» ха! Свежо! И воображение подстёгивает… это пойдёт… однако же это вот: «плевал отсосанной спермой на крест распятия»… тут, знаете ли, чересчур, надо и меру знать какую-то! Нет, в этом месте совсем уж явный перебор! Неподготовленный слушатель начнёт слюну глотать от неожиданности… да и подражатели, в конце концов, найдутся — сейчас их столько развелось всех этих сатанистов… зачем же им ещё и подсказки делать-то?. Это признание снимите и пусть подпишут заново.

— Так что — их теперь снова перепытывать?

— Ну это как получится. Нам не до деталей и, кстати, первоначальную версию непременно уничтожить…

(Вот! Вот что и стало причиной разночтений в wiki, именно наличие двух документов с показаниями одних и тех же обвиняемых.

Не уничтожил, сука, решил, как видно, подчистить и толкнуть переписчикам Нового Завета в каком-нибудь монастыре, на выручку от такого вот куска пергамента, почти свежего, загульная вечеря в харчевне — обеспечена…

А заодно не исключим, что в сейфах Ватикана найдётся и третий пергамент на эту тему — это ещё та контора, но вместе с тем и суверенное государство размером в 40 с половиной га и фиг ты у них чего допросишься для алтаря наук общественного достояния.

Относительно же представленного выше диалога, приоткроем завесу вразумительности — он представляет собой выдержку из стенографической записи замечаний Папы Римского Клемента 5-го по делу тамплиеров, они же, Нищие солдаты Христа и Храма Соломонова, которую составил неизвестно кем подосланный грамотей под личиной безграмотного монаха-премонстратензианца.)

Клемент 5-й: В таких делах лучше пере-, чем недо-, знаете ли. 1310 год, как никак! Полное падение нравов, пропащий век, утраченное поколение… развращены до кончиков ногтей, готовы не задумываясь перенять любую безнравственную гадость у тех развратных, пошлых, загнивающих Итальянцев!

И это в чём угодно! Напропалую распевают их песенки, канцоны из Сан-Ремо! Тьфу! Как будто наши им уже чем-то не тем намазаны! А или чем плоха вот эта, например, её мой дед в одном ВИА с Кобзоном бацал:

Вышел друид на крыльцо

почесать своё яйцо…

Ведь сразу ж чуешь нашенский, истинно галльский дух!

(Дальнейший, правый нижний, угол листа пергамента, увы, ахти, и к сожалению — оборван.)

Ну. чё? Порезвился, а? А теперь пахай, сука! (Цитируя известный хит и клип старушки Бритни.)

(Ланна, иИ –

паа-Ехали!).

Шахматный Этюд На Троих:

1) Нищие Солдаты Христа и Храма Соломонова (рыцарский орден),

2) Филип 4-й Французский (кличка Красавчик, он же Железный),

3) Клемент 5-й (Папа Римский).

Кратким образом орден назывался «Храмовники» и учредился он в Португалии в 1119 г. для охраны Европейских Паломников в Святую Землю, куда те стремились в целях познавательного ознакомления с архитектурной и религиозной жемчужиной, достопримечательностью Иерусалима — Храмом Соломона.

Охранять требовалось от разбойников-грабителей-насильников-убийц различных национальностей и вероисповеданий. Времена тогда были глубоко и сурово средневековые, что и вызывало настоятельную потребность оберегания путешественников при их передвижениях.

Рыцари ордена охранителей являлись боевой ударной силой по меркам той эпохи и отличались не только ратной выучкой (даже кони их были обучены рвать противника в бою), но и высоким боевым духом.

Им не полагалось отступать, пока силы противника не превзойдут их числа в соотношении 3 к 1, да и то лишь по приказу их командира.

Рыцари являлись «вершиной айсберга» в структуре ордена.

Рыцарь вступивший в орден становился монахом. Он одевал белую рясу с нашивкой большого мальтийского креста алого цвета. Ему не позволялось жениться, обручаться или включаться в какой-либо ещё орден на стороне.

Не мог брать в долг больше, чем в состоянии вернуть.

Остальную часть айсберга составляли храмовнические священики (обмундирование из зелёных ряс и никогда не снимаемых перчаток, за исключением момента раскладки причастия по ртам верующих) и конница.

Каждому коннику полагались две лошади; обращаясь один к другому, служивые использовали слово «брат», цвет рясы чёрный или коричневый, с учётом их принадлежности к тому