Чтиво - Джесси Келлерман

— Вполне.

— Ваше здоровье. Знаете, у этого слова любопытная история. Оно произошло от имени Мютридия.

— Царский лекарь, — сказал Пфефферкорн.

У Фётора отвисла челюсть.

— Однако! Дружище, вы знаете «Василия Набочку»?

— Кто ж его не знает.

— Ну надо же! Встретить нового человека уже большая удача. Но чтобы он еще оказался любителем поэзии — это как в подворотне найти алмаз. Экая радость, дружище. Ваше здоровье. Но как так вышло, что вы знакомы с нашей национальной поэмой?

Пфефферкорн сказал, дескать, он книгочей.

Фётор просиял.

— Ваше здоровье. Значит, вы знаете, сколько крылатых выражений почерпнуто из поэмы. Мы говорим: «Ленив, как сучка Хлабва».

— «Счастлив, будто недомерок Юрий», — сказал Пфефферкорн.

— «Рыжее ржупслийхских лугов».

— «Пьян вусмерть, как селянин Олварнхов». — Пфефферкорн поднял стопку.

Запрокинув лохматую голову, Фётор загоготал:

— Вы истинный злаб, дружище!

— Ваше здоровье, — ответил Пфефферкорн.

Фётор открыл четвертую бутылку.

— В том-то корень нашей печальной доли, дружище. — Голос его дрогнул. — Чудесное наследие и одновременно причина ужасного кровопролития. Если б только великий Зтанизлаб Цажкст предвидел страшные последствия того, что поэма не дописана… Но увы, мы обречены, обречены… — Мобильник зазвонил. Фётор глянул на дисплей и спрятал телефон в карман. — Аха. Давайте поговорим о приятном. Приехали по делу, дружище, так?

Благодаря отменной подготовке Пфефферкорн назубок знал свою легенду и потому, даже вдребезги пьяный, каким не был со времен никсоновской администрации, сумел поведать о цели визита в Западную Злабию, сообщив о собственном двадцатидвухлетнем опыте в производстве удобрений и закончив сагу рассказом о встрече со внештатным советником и. о. начальника отдела стандартизации Министерства летучих минеральных коллоидов.

Фётор покачал головой:

— Да знаю я его, дружище. Беспросветный дурак, невежда и лодырь, который лихо берет на лапу. Нет уж, позвольте мне… — Мобильник зазвонил, но Фётор вновь не ответил. — Жена. Извините. Скажите вот что: завтра с кем встречаетесь?

Пфефферкорн назвал чиновников, к кому записался на прием.

— Все недоумки. С ними говорить что меледу меледить. Уж позвольте мне… аха. — Фётор посмотрел, кто звонит. — Извините… Опять жена… Та. Та. Аха. Онтешки уитх джиклишкуйк, жвиха туй бхонюхая. — Он захлопнул телефон и смущенно улыбнулся: — Жалко, но меня ждут дома. Благодарю за прекрасный вечер, дружище. Ваше здоровье.

Гости, наведавшиеся в номер, даже не пытались скрыть следы обыска. В комнате царил кавардак, словно истинная цель визита была в том, чтобы напомнить хозяину о его уязвимости, а контрабанда — дело десятое. Если так, кто-то зря старался. Пфефферкорн уже почувствовал свою никудышность. Он подобрал раскиданные рубашки, вставил ящики на место, расправил одеяло. Сумку переворошили, но тайники себя оправдали: их содержимое осталось в неприкосновенности. Пфефферкорн усмехнулся, заметив, что портрет Жулка висит ровно.

В кармане он нащупал визитку Фётора. На тонкой бумажке значился номер телефона, а еще имя и два слова кириллицей: пэржюнидниуии экхжкуржубвудх. Персональный экскурсовод. Ну да, подумал Пфефферкорн, заткнув карточку меж последних страниц «Василия Набочки». Потом сделал затяжной глоток из бутылки с водой. На душе было тревожно. Хоть бегай и колоти в двери. Когда же он ее найдет? Наверное, через пару дней. Но руки связаны. Он должен действовать по сценарию, безумно жесткому и безумно неопределенному. На контакт могут выйти в любое время — нынче, завтра, послезавтра. Пфефферкорн расстегнул рубашку и нажал кнопку вентилятора.

Безрезультатно.

Пфефферкорн снял трубку.

— Мсье?

— Говорит Артур Пфе… Ковальчик из сорок четвертого номера.

— Да, мсье.

— Я просил заменить вентилятор.

— Да, мсье.

— Мой сломан.

— Приношу извинения, мсье.

— В номере страшная жара. Будьте любезны, пришлите исправный вентилятор.

— Да, пожалуйста, мсье. Спокойной ночи.

— Да погодите вы, торопыга!

— Мсье?

— Мне кто-нибудь звонил?

— Нет, пожалуйста.

— Я жду звонка. Сразу переведите в номер, во сколько бы ни позвонили.

— Да, пожалуйста. Желаете пробуждение?

— Господи, не надо.

— Приятных снов, пожалуйста, мсье.

Пфефферкорн повесил трубку, прошел в ванную и, сняв рубашку, обмылся горячей водой. В спальне вновь залязгали трубы, сотрясая портрет Жулка. Под такой аккомпанемент спать невозможно. Разве что вентилятор его заглушит.

Закрыв кран, Пфефферкорн подошел к открытому окну, подставил лицо затхлому ночному ветерку и, поглаживая усы, вгляделся в угасший горизонт. Карлотта где-то здесь. Он произнес ее имя, которое тотчас унес ветерок.

Пришло незваное воспоминание. Кажется, это было вскоре после свадьбы Билла и Карлотты. Пфефферкорн только начинал преподавать, и они с Биллом прогуливались по университетскому городку.

— Обещай мне кое-что, Янкель.

Пфефферкорн кивнул.

— Ты даже не спросил, чего я хочу. — Билл замолчал, добиваясь внимания. — Если со мной что-нибудь случится, ты позаботишься о Карлотте.

Пфефферкорн засмеялся.

— Я не шучу, — сказал Билл. — Обещай мне.

Пфефферкорн смотрел недоуменно:

— Что с тобой может случиться?

— Да что угодно.

— Например.

— Что угодно. Несчастный случай. Инфаркт.

— Тебе двадцать восемь.

— Не вечно же будет двадцать восемь. Договор обоюдный: если что, я сделаю то же самое для тебя.

— С чего ты взял, что я вообще женюсь?

— Обещай.

— Конечно, ладно.

— Нет, скажи, что обещаешь.

Удивленный необычной горячностью друга, Пфефферкорн поднял правую руку:

— Я, Янкель Пфефферкорн, торжественно клянусь: если вдруг ты отбросишь копыта, я позабочусь о твоей жене. Доволен?

— Очень.

Понимал ли он, на что соглашается? А если б знал, чем все обернется, согласился бы? Наверное, да. Ведь здесь он не ради Билла.

Где же вентилятор?

— Алло, это опять Артур Пффф Ковальчик из сорок четвертого. Где мой вентилятор?

— Да, мсье.