Ключ от проклятой комнаты - Анна Князева

Той девушке, которую люблю.

Янычар подвел Машу к дивану, она села и огляделась. Комната производила вполне солидное впечатление. В ней было все, что должно присутствовать в гостиной не просто богатого, а очень богатого человека. Антикварная мебель, картины и огромные букеты цветов в фарфоровых вазах.

«Такая квартира, а камень в кулоне – крошка. Скупердяй. Умру, а в постель не лягу», – Маша поняла, что явно продешевила.

Из спальни вышел Слезь в шелковом кимоно. Халат был коротким, бледные сухие икры произвели на Машу не очень приятное впечатление. Они напомнили ей тощие ноги соседки, женщины пожилой и пьющей.

Музыка рвала ушные перепонки, от низкочастотных колебаний на полу подпрыгивали вазы с цветами. Пританцовывая, хозяин приблизился к столу и налил стакан коньяка. Янычары переглянулись и как по команде уставились в пол.

Николай Иванович затянул, подпевая Барыкину:

– Она пройдет, не поднима-а-а-ая гла-а-а-аз,

Не улыбну-у-увшись даже-е-е-е, ну и пу-у-усть.

Маша прошептала:

– Боже… двенадцать часов ночи…

В ту же минуту раздался дверной звонок. Николай Иванович хватил коньяку и махнул рукой охраннику:

– Посмотри!

Янычар взял коробку, которая стояла в углу. Второй поднял еще одну. Оба подались к двери.

Маша пересела на край дивана, чтобы видеть, что будет дальше.

Коробки опустили на пол в прихожей. Охранник открыл дверь, на пороге стояла заспанная старуха.

– Сколько можно-о-о-о-о-о?! – завопила она, однако, увидев кривой ятаган за поясом янычара, испуганно завернулась в халатик.

Охранник молча протянул ей бутылку «Реми Мартин». Схватив ее, старуха исчезла. Янычар закрыл дверь.

Голос Барыкина ревел во всю мощь:

И потому на память обо мне

Возьми вот эти скромные цветы!

Николай Иванович устроился за столом и опять налил коньяка.

– Садись рядом, – велел он Маше.

В дверь снова позвонили. На пороге возник худенький сосед в интеллигентских очках. Охранник выдал ему компенсацию – небольшую бутылку «Хеннесси». До французского коньяка мужчина не дотянул.

Песня закончилась и снова началась с первого же куплета. Николай Иванович пил не закусывая. Он рукой поманил охранника. Тот подошел ближе, склонился. Выслушав шефа, достал телефон и покинул комнату. Было слышно, как он называет адрес.

– Она возьмет, но сно-о-ова-а-а в поздний ча-а-ас,

Когда туман сгуща-а-а-ается-я-я и гру-у-у-усть, – подпевая, Николай Иванович встал с кресла и пересел на диван. – Как бишь тебя? – При попытке закинуть ногу на ногу он завалился на бок.

– Маша…

– Точно… Маша… – Вцепившись в ее плечо, он сел, а потом провел по внутренней стороне ее руки. – Какое нежное крыло…

Барыкин затянул песню еще раз. Маша спросила:

– А почему вы ставите одно и то же? – Говорить приходилось громко.

– Про цветочки… – Николай Иванович был не в состоянии сформулировать ответ.

В дверь позвонили, и кто-то опять получил компенсацию за прерванный сон. Потом позвонили еще раз. Соседи пополняли запасы спиртного.

– Про цветочки… – Повторив слова Николая Ивановича, Маша вспомнила: – В прошлый раз вы сказали, что слышали на седьмом этаже музыку про цветочки, – она говорила громко, почти кричала.

– Ну, – кивнул он.

– Вы вспомнили ее?

– Вспомнил.

– Что за песня?

Песня Барыкина повторилась еще раз.

В дверь позвонили.

– В глухих лугах его остановлю-ю-ю-ю, – Николай Иванович затянул от всей души.

– Что за песня? – переспросила Маша.

– Сделать громче? – Он встал, чтобы прикрутить звук, но, не удержавшись, свалился.

– Какую песню вы слышали на седьмом этаже?

– Про цветочки… – Слезь громко икнул. – Сделать громче?

– Не надо, – Маша сообразила: больше ей ничего узнать не удастся.

В течение двух ближайших часов в квартире звучала песня влюбленного велосипедиста. В дверь постоянно звонили соседи, запасы спиртного истощались. Николай Иванович пил коньяк и подпевал певцу. Часа в два ночи раздался звонок. Визитеров пропустили в гостиную. При первом взгляде на девушек Маша точно определила, кто они.

Николая Ивановича унесли в спальню, туда же проследовали проститутки.

Охранник выключил музыку и спросил:

– Куда тебя отвезти?

– На «Сокол»… – Маша вскочила с дивана.

– Мальвина?.. – Охранник кивнул на ее голубой парик и спросил: – Может, куда сходим?

– Че-е-его-о-о-о? – протянула она.

– В ночной клуб, например…

– В этом? – Маша подняла юбочку и показала панталоны из кружев.

– Ну, тогда можно ко мне…

– Обойдешься, – сказала она и, сунув под мышку золотистый футляр, направилась к выходу.

Утром в вестибюле «Пресни Палас» ничто не напоминало о разыгравшейся там трагедии. Столы и стулья перекочевали в кафе, новогодние украшения сняли. Пол сиял чистотой, а в воздухе витал запах стабильности и порядка.

Первый, кого увидела Лера, войдя в вестибюль, был Губанов в костюме, белоснежной рубашке и галстуке.

– Ждал вас, – сообщил ей он.

– Убийцу нашли?

– Пока нет.

– Ничего не случилось? – Спросив, Лера сообразила: все, что могло случиться, уже случилось.

– Ничего, – сказал Дмитрий, – кроме того, что вы забыли ключи от офиса.

Лера быстро открыла сумку, ключей действительно там не оказалось.

– Они у вас?

– Да, – он протянул руку с ключами.

– Никак не возьму в толк, как я могла…

– Я помог вам запереть дверь, машинально сунул ключи в карман, а вы не спросили… Вам не в чем себя винить, день был действительно трудным.

Лера забрала ключи:

– Спасибо.

– Хотел напомнить, что вчера мы условились навестить старика Федорова.

– Условились?.. Что-то не припоминаю такого, – протянула Лера.

– Условились – это, пожалуй, сильно сказано, – согласился Губанов. – Сформулирую немного иначе: а не поехать ли нам сегодня к нему?

– Во сколько? – На этот раз голос Леры прозвучал более дружелюбно.

– После работы. Ведь вы заняты до…

– …до шести.