Екатерина Великая. Сердце императрицы - Мария Романова

От мысли о нелюбви мужа мысли великой княгини перешли к любви подданных.

То давнее решение любить страну уже хотя бы потому, что она станет ее страной, на долгие годы оказалось самым легко осуществимым. Да, она полюбила этот народ, потому что ей и в самом деле встретилось множество отличных людей, мудрых и достойных всяческого уважения. Да, она полюбила императрицу Елизавету, и не только за то, что та дала маленькой принцессе шанс перехитрить судьбу, переродиться, стать другим человеком, но и потому, что императрица приняла в судьбе немецкой гостьи участие даже более живое, чем участие, проявляемое родной матерью.

Стала ли она своей в чужой для себя стране? Вероятно, да. Однако ей еще только предстоит узнать, что трудное дело принятия России как своей страны лишь только начато…

Стала ли она желанной для совершенно чужого человека? Увы, нет, но, оказалось, что этого и не нужно вовсе.

Стала ли она другой, оставаясь при этом самой собой? Трудно сейчас утверждать это. Хотя уже вполне очевидно, что своим взглядам она совершенно не изменила. Вот только Фике, порывистая и мечтательная, осталась в прошлом – навсегда.

Стала ли она ближе к императрице? И да, и нет. Она стала одной из самого близкого круга, но перестала быть опекаемой. Теперь Елизавета требовала с нее, как со своей близкой родственницы, если не дочери, то определенно племянницы.

Да, тут ощущения ничуть Екатерину не подводили. Чета молодоженов с течением времени стала удивительно раздражать императрицу. Елизавета невероятно торопилась поженить их, чтобы обеспечить будущее династии, но теперь, когда они утвердились в правах наследников трона, стала относиться к ним с недоверием и почти враждебно. Ей, до мозга костей пропитанной властолюбием, становилось все труднее постоянно видеть перед собой собственных наследников: как все властные люди, она не могла допустить мысли, что народ может почитать кого-то вместо нее.

В Петре и Екатерине Елизавета Петровна надеялась увидеть собственных детей, однако теперь ей стало казаться, что они ее соперники и что их происков надо опасаться. Вдруг они со своими друзьями начнут плести заговор против нее, попытаются свергнуть, захватить власть? Всякое проявление почтения к великому князю и великой княгине императрица теперь рассматривала лишь как проявление неуважения к ней самой. Елизавете было достаточно всего нескольких фраз, брошенных вскользь в присутствии канцлера Бестужева, и машина завертелась. Все придворные, замеченные в благосклонности к Екатерине, под разными предлогами были лишены своих мест и отправлены в почетную ссылку. Императрица желает, чтобы только надежные, преданные ей люди окружали великокняжескую чету? Будет исполнено!

Екатерине, впрочем, мудрости хватило для того, чтобы увидеть во всем этом чистой воды капризы, желание причинить боль просто так, без малейшей причины. Невзирая на возросшую строгость по отношению к ней, она продолжала вести себя как истинная великая княгиня, усердно изучала русский язык, исполняла обряды православной церкви. В этом она оказалась верна своим обетам и верность эту сохраняла до последних лет жизни.

С первых дней в России Екатерина поняла, что единственное спасение для нее – постоянный труд над тем, чтобы превратиться в русскую, в политическом и религиозном смысле приблизиться к русскому народу. Она выбрала для себя линию поведения, и ничто не могло заставить ее отступить. Великий князь подсмеивается над ее религиозностью? Что ж, пусть! Почему, спрашивает Петр, не занимает она стороннюю позицию, как он сам? Почему пытается забыть о своих европейских корнях? Не потому ли, что, как утверждают злые языки, отец ее не принц Христиан, а бастард Иван Бецкой, оставшийся после отъезда Иоганны при дворе великой княгини и приобретающий в ее глазах все больший и больший вес?

Что на это могла ответить Екатерина? Что мудрые беседы с человеком, которого она бы с удовольствием называла отцом, в ее глазах стоят куда больше, чем забавы великого князя, отдающие самым дурным вкусом.

Что она бы с удовольствием посвятила себя воспитанию детей, если бы он, ее муж, озаботился рождением наследников, а не падал в постель без сил после «любовных дуэлей» на стороне?

Увы, гордость, пусть и неверно понимаемая Екатериной, мешала ей назвать вещи своими именами. Себе-то она не стеснялась поклясться в том, что найдет своим детям достойного родителя. Поклялась еще тогда, в отвратительно памятную первую брачную ночь. Однако опускаться до поведения, схожего с поведением своего супруга, все же не собиралась. Она найдет истинную любовь, любовь, которой не стыдно будет отдать всю себя без остатка, ради которой не грех будет стать и кем-то совсем иным, вновь переродившись – из венценосной особы в искренне любящую женщину.

Да, прошел почти год, изменилось все вокруг нее, изменилась даже она сама. Но Екатерина все так же не понимала толком, что значит любить, еще не представляла наверняка, каким может быть это чувство. Встреча с Алексеем Темкиным приоткрыла лишь самый краешек занавеса над великим чувством.

Однако она уже почувствовала, что подлинная любовь не возникает только от решения кого-то полюбить. Поняла, что никакие возможные недостатки не могут отвратить твое сердце от избранника, никакие уговоры и клятвы не способны сломить упорство сердца, которое нашло того самого, единственного.

Екатерина еще не знала, лишь догадывалась, что с ней может сделать подлинное чувство, какими красками озарить мир вокруг, как превратить человека, еще вчера совершенно постороннего, в того самого, без которого весь мир пустыня…

К сожалению, Екатерина пока не знала, что иногда прихода этого самого чувства ждут годами. Ждут, принимая за него куда более мелкие порывы естества. Что иногда великую любовь могут не разглядеть, высмеять, уничтожить и лишь по прошествии многих лет понять, что то самое, великое чувство было походя растоптано в угоду сиюминутных прихотей.

Однако как же быть? Мысли Екатерины вновь вернулись к давним зарокам и к зарокам новым. Что бы ни вытворял Петр, ей следует помнить, что ее главное предназначение – рождение наследников, что лишь после появления первенца поймет императрица, что не врага она обрела, выписав принцессу из крошечного Цербста, а смиренную и верную подданную.

Да и для нее рождение ребенка станет по-настоящему великим событием. В нем найдет она продолжение себя, быть может, в чем-то более совершенное, чем она сама. Екатерина чувствует, что сможет отдать детям все, что знает, чему уже научилась и чему будет учиться всю жизнь, в них обретет смысл своей жизни – в их воспитании и образовании.

Теперь уже, правда, великая княгиня даже не пыталась мечтать о том, что сделает своих детей просвещенными монархами, любящими, вдобавок, свою страну и свой народ, желающими одного лишь добра каждому своему подданному и отдающими себя без остатка служению народу! Ибо жизнь при дворе, бесконечные интриги и сплетни яснее ясного показали девушке, что такой монарх должен родиться не в дворцовых стенах и не в них провести свое детство. Чтобы и в самом деле знать свою страну, любить народ, служить ему, надо родиться как можно дальше от дворцов и как можно ближе к этому самому народу. Что ни в коем случае не следует считать свой народ детьми, способными лишь безмолвно подчиняться, но не способными ни к каким серьезным деяниям.