Правдивая история - Клэр Пули

Трое мужчин сидели в молчании, онемев от последних событий и потягивая вязкий кроваво-красный портвейн. Минут через пятнадцать, показавшихся вечностью, Моника прокричала, что ланч готов.

К счастью, перемещение из Библиотеки к обеденному столу вызвало перемену в настроении. Гости взрывали хлопушки, каждый надел бумажный колпак, и постепенно в застольную атмосферу стало просачиваться прежнее добродушие. Все четверо, казалось, были настроены забыть об инциденте хотя бы на время.

– Моника, еда просто изумительная. Ты тоже изумительная, – сказал Райли, сжимая под столом ее колено.

Потом, не в силах устоять перед соблазном, он пробежал пальцами по ее бедру. Моника покраснела и подавилась брюссельской капустой. Райли не понял, виноват в том комплимент или физический контакт. Он подвинул руку чуть выше.

– А-а-а! – завопил он, когда Моника ткнула ему в руку вилкой.

– Что случилось, Райли? – спросил Бенджи.

– Колики, – ответил Райли.

Райли наблюдал за тем, как его друзья едят. Моника нарезала еду на одинаковые кусочки и долго-долго жевала каждый, перед тем как проглотить. Тарелка Джулиана напоминала абстрактное полотно. То и дело он с полным ртом прикрывал глаза, с улыбкой смакуя каждый оттенок вкуса. А Бенджи задумчиво тыкал вилкой в тарелку, едва притрагиваясь к еде.

Они по очереди читали вслух ужасные шутки из хлопушек, неразумно торопясь, продолжали пить вино, и казалось, день возвращается в прежнее русло. Потом они разберутся со всей ситуацией вокруг База.

Райли помог Монике убрать тарелки со стола. Они загрузили посуду в посудомоечную машину. Или скорее, загрузил ее Райли, а Моника снова все вынула и расставила по-другому. Она сказала, что у нее своя система. После чего Райли посадил Монику на кухонную столешницу и стал целовать, сжимая в крепких объятиях. От нее пахло черной смородиной и гвоздикой.

От поцелуев, вина и всего этого безрассудного дня у Райли немного кружилась голова.

Он растрепал волосы Моники и, запустив в них руки, принялся наматывать ее пряди на пальцы. Потом осторожно наклонил ее голову назад и поцеловал во влажную солоноватую ямку на шее. Моника обвила его ногами за спину, привлекая ближе к себе.

Он любит путешествовать. Он любит Лондон. Любит Рождество. И он подумал, что любит Монику.

– Освободите место! – заорал Бенджи.

Повернувшись, Райли увидел стоявших у двери ухмыляющихся Бенджи и Джулиана. Джулиан держал в руках соусник, а Бенджи – салатник с остатками брюссельской капусты.

– Но только не раньше, чем мы отведаем пудинг! – добавил Джулиан.

Моника поставила блюдо с рождественским пудингом в центр стола, и все встали вокруг. Джулиан налил немного бренди на пудинг сверху, а Райли чиркнул спичкой и поджег бренди, успев обжечь пальцы.

– Вот что случается, когда играешь с огнем, Райли, – многозначительно подняв бровь, сказала Моника.

А скоро ли уйдут Джулиан и Бенджи? – подумал Райли.

– О-о, несите нам этот фиговый пудинг! – пропел Бенджи.

Райли обнял Монику за талию, и она положила голову ему на плечо.

Потом открылась дверь. Райли понял, что никто не запер ее после ухода База. Он повернулся, ожидая увидеть База или миссис Ву. Но это были не они.

– Всем веселого Рождества! – Голос этого высокого темноволосого мужчины, казалось, заполнил все пространство, отскакивая от стен. – Вот люблю, когда замысел исполняется!

Это был Хазард.

До Рождества оставалось три дня. На побережье было полно приезжих, включая по крайней мере три пары молодоженов, приправлявших каждую фразу словами «мой муж» и «моя жена» и старавшихся перещеголять друг друга в публичных проявлениях привязанности. Хазард пил чай в «Удачливой маме» с Дафни, Ритой и Нилом. Они начали проводить этот специфический английский ритуал пару недель назад. Это было приятным напоминанием о доме, хотя Хазард не мог припомнить, когда в последний раз пил в Лондоне чай в пять часов вечера. В это время он чаще поглощал лукозейд и кетамин, чем чай с пирожными. Рита научила Барбару печь булочки, которые они ели теплыми с кокосовым джемом. Идеально было бы иметь топленые сливки.

Нил показал им тату, сделанные во время последней поездки на Ко-Самуй. Это была какая-то надпись на тайском, обвивавшая его левую лодыжку.

– Что там написано? – спросил Хазард.

– Это значит: «Спокойствие и мир», – ответил Нил.

Но, судя по смущенному лицу Барбары, захотевшей увидеть, чем они восхищаются, Хазард догадался, что там написано совсем не то. Подмигнув Барбаре, он приложил палец к губам. Если Нил не узнает, его это не обидит.

– Что у нас будет на рождественский ланч, Барбара? – спросила Дафни. – Наверное, индейка?

– Курица, – ответила Барбара. – Не наши тощие цыплята. Мне привезли с Самуя толстых, жирных курочек. На Самуе всё жирнее. Даже туристы на Самуе жирнее.

Она надула щеки и показала руками толстый живот, а гости упивались нечаянным комплиментом.

Хазард вдруг ощутил внезапную тоску по Лондону. По индейке, фаршированной каштанами, жареной картошке и брюссельской капусте. По холоду и рождественским гимнам. По двухэтажным автобусам, загрязненному воздуху и переполненным поездам подземки. По Би-би-си, говорящим часам и шаурме в фастфуде на Нью-Кингс-роуд. И тогда он понял.

Он едет домой.

Единственный рейс, на который Хазард смог достать билет, мало кому подходил: ночной рейс в канун Рождества, прилетающий в Хитроу утром следующего дня. В самолете царила праздничная атмосфера – бортпроводницы разносили бесплатное шампанское и крепкие напитки в двойном количестве. Все весело напивались. За исключением Хазарда, который старался смотреть прямо перед собой, не сводя глаз с фильма на маленьком экране, игнорируя щелканье металлических пробок, отвинчиваемых с бутылок, и хлопанье пробок от шампанского. Сможет ли он когда-нибудь слышать звук хлопающей пробки без внутренней тоски? – подумал Хазард.

Аэропорт и улицы были пугающе пустынны. Словно он попал в фильм про апокалипсис с зомби, но более веселый фильм, без толп нежити в обносках. Немногие попавшиеся ему люди источали любовь к ближнему, почти на всех были шутовские шляпы и праздничные свитера.

Хазарду удалось подсесть в одно из немногих такси. Доехав до Фулхэм-Бродвей, он выскочил из машины, приветствуя холодный воздух, как старого друга, и закинув за спину рюкзак. Казалось, с тех пор как он в последний раз был здесь, прошла целая вечность – и он был тогда совершенно другим человеком. Он еще не сообщил родителям, что вернулся. Ему не хотелось нарушать их планы, и, во всяком случае, перед тем как начать долгую трудную работу по наведению мостов, не помешает несколько дней акклиматизации.

Хазард пошел по Фулхэм-роуд в сторону своей квартиры. Впереди показалось кафе Моники. Ему до смерти хотелось узнать, что произошло, с тех пор как он проводил Райли с тетрадью в Англию. Хазард осознавал, что это стало навязчивой идеей и ему надо каким-то образом отвлечься от этих мыслей. Он понимал, что Моника вряд ли встретилась с Джулианом, не говоря уже о Райли, что вся эта история просто разыгрывалась в его воспаленном воображении.