Мальчик и пёс - Сэйсю Хасе

ноги и сел в машину.

Норицунэ залаял.

— Все! Хватит, Норицунэ!

Яити поднял ладонь. Он первый раз показал этот жест, но Норицунэ сразу понял, что от него требуется. Перестал лаять и встал рядом с Яити, глядя на отъезжающий автомобиль.

— С закидонами, говоришь…

Яити криво усмехнулся и тут же сморщился от невыносимой боли в спине.

Вскрыл упаковку болеутоляющего средства, купленного несколько часов назад, проглотил капсулу, даже не запивая водой.

Тело покрылось липким потом.

Придется потерпеть, пока лекарство подействует.

Согнувшись от боли, Яити вошел в дом. Сбросил обувь в прихожей, чуть не ползком добрался до гостиной и лег на пол, положив под голову вместо настоящей подушки дзабутон[66].

Норицунэ наблюдал за ним из прихожей.

— Иди сюда.

Яити похлопал ладонью по татами. Норицунэ наклонил голову.

— Иди, иди. Можно.

Он снова стукнул рукой по татами. Норицунэ встал, робко вошел в гостиную и улегся рядом с Яити.

У Яити перебывало много собак, но он никогда не пускал их в дом. Чтобы вырастить хорошего охотничьего пса, важно воспитать у него самостоятельность. А для этого он должен жить на улице, один. Это первое дело.

Однако Норицунэ — не охотничий пес. Яити не собирался делать из него охотника и решил, что пора уже завязывать с охотой.

Сейчас он нуждался в тепле.

Яити положил руку на спину Норицунэ. Пес был теплый. И его тепло смягчало боль.

3

С тех пор как в доме Яити появился Норицунэ, прошел месяц. Точнее, не прошел, а пролетел. Осень все больше вступала в свои права, горы и долины окрасились в пурпур и золото.

О хозяине Норицунэ по-прежнему не было слышно.

За время их совместного с Норицунэ существования Яити понял, что пес блуждал долго, преодолев за это время большое расстояние, и по пути завернул к нему.

И наверняка заставил его это сделать сильный голод.

Весной и летом в горах Японии пропитания сколько хочешь. Можно питаться мелкими животными, разными плодами.

Но с наступлением осени все резко меняется. Исчезают плоды, а вместе с ними и животные. Волки, предки собак, охотятся стаями. Собаки тоже. Какая бы умная и сильная ни была собака, в одиночку она много не добудет. Видимо, Норицунэ несколько недель не мог раздобыть себе еды и поэтому решил обратиться за помощью к человеку.

Это понятно, но почему он выбрал Яити?

Время от времени в голове всплывали слова, сказанные Тамурой:

«Внизу, в деревне, столько домов, почему же пес именно к тебе пришел?..»

Тогда Яити ответил, что так получилось, потому что Норицунэ занесло в горы. Хотя по пути ему наверняка встречалось много других домов. Но он оказался у Яити. Почему?

«Может, он учуял запах одиночества, запах смерти?» — подумал Яити.

Что-то в этой собаке наводило его на эту мысль.

Посадив пса на пассажирское сиденье грузовичка, Яити направился в город. Сначала он пустил его в дом и они спали вместе, теперь перевел из кузова на пассажирское сиденье.

Норицунэ сидел рядом с Яити и смотрел в окно. Судя по выражению, написанному на его морде, сидеть в машине ему не впервой.

— Кто же все-таки твой хозяин? Как ты потерялся?

Яити раз за разом задавал эти вопросы. Понимал, что не получит ответа, но ничего не мог с собой поделать.

Морда Норицунэ все время поворачивалась в одном и том же направлении. На юго-запад. Там находится что-то важное для него. Видимо, в своих странствиях он именно туда держит курс.

— Кюсю… Твой дом на Кюсю?

Норицунэ навострил уши, но глаз от юго-запада не отвел.

За прошедший месяц связь между ними окрепла, но, когда Норицунэ смотрит на юго-запад, кажется, что это не он, а какой-то другой пес. И в груди у Яити задувал холодный осенний ветер.

Норицунэ его собака и в то же время не его.

Яити так полюбил этого пса. Хотя было бы лучше вернуть его хозяину, который вроде бы живет на Кюсю.

Он думал так, но стариковская привязанность не давала ему это сделать. И еще он ненавидел приближение ночи, когда знал, что ему придется провести ее в одиночестве.

В молодости с ним такого не случалось. Преследуя добычу, он ночевал в горах по несколько дней кряду. Это было обычное дело. По людям он не скучал.

Яити сбавил скорость перед перекрестком, повернул налево, проехал немного вперед и повторил маневр. У въезда на стоянку городской больницы взял парковочный талон и припарковал грузовичок.

— Жди здесь.

Захлопнул и запер дверцу, оставив приоткрытым окно. Подумал, что под солнцем машина может здорово нагреться внутри даже поздней осенью. Конечно, открытое окно — не очень хорошая идея, но вряд ли кто покусится на машину, увидев в ней собаку.

Яити предъявил в регистратуре свою карточку, присел в коридоре терапевтического отделения и развернул газету. Ничего стоящего, одна ерунда, как в телевизоре. Он отключился от новостей и, чтобы убить время, сосредоточился на кроссворде.

— Катано-сан! Катано Яити-сан! Пройдите в кабинет номер два.

Яити поднялся.

В кабинете доктор Сибаяма смотрел в экран компьютера. Яити устроился на стуле напротив.

— Катано-сан! Результаты обследования неблагоприятные. Рак прогрессирует, — сообщил Сибаяма.

Яити кивнул. Он никак не лечился. Понятное дело, что болезнь развивается.

— Почему бы вам не пройти курс химиотерапии? Или по крайней мере лечь в больницу.

Яити покачал головой.

— Пожалуйста, выпишите мне обезболивающее. Больше ничего не надо.

— Катано-сан…

— Я уже много раз говорил: лечиться не буду. Просто умру, когда придет время.

Сибаяма вздохнул. Сколько раз они уже обсуждали этот вопрос: лечиться — не лечиться, с тех пор как у Яити обнаружили рак поджелудочной железы!

— Вы дочери рассказали?

Яити покачал головой.

— Катано-сан! Я говорил во время последнего осмотра: вам надо обсудить это с семьей.

— Вы уж меня извините, доктор. Мне жаль, что у вас столько хлопот из-за капризного старикашки.

— Ну не в этом же проблема.

Сибаяма нахмурился.

— Через месяц снова вам покажусь.

Яити встал со стула.

— Вы твердо решили?

Сибаяма потрогал дужку очков и взглянул на Яити.

— Я все хорошо обдумал и решил: пусть будет как будет. Спасибо вам за все.

Низко поклонившись, Яити вышел из кабинета.

У Хацуэ тоже был рак поджелудочной железы. Она давно жаловалась на плохое самочувствие, но в больницу ехать не хотела, а когда ее доставили туда на «Скорой», после того как она потеряла сознание от сильнейшей боли, выяснилось, что у нее уже четвертая стадия.

Их единственная дочь, Мисако, которая вышла замуж и жила