Мальчик и пёс - Сэйсю Хасе

class="a">[69].

— Почему ты расстался со своим хозяином? — обратился Яити к Норицунэ.

Пес не пошевелился, лишь поднял уши.

— Долго же ты ищешь хозяина.

Норицунэ наконец повернул голову. В его черных зрачках читалось чувство, очень похожее на грусть.

— Он для тебя очень важен, я понимаю. Можешь идти, обо мне не беспокойся.

Норицунэ наклонил голову.

— Там твой дом. Настоящая семья. Естественно, ты должен быть с ней. Зачем я тебе нужен?

Разговаривая с Норицунэ, Яити наконец нашел ответ на волновавшие его вопросы.

«Неужели Норицунэ хочет оставаться со мной до конца, до самой моей смерти?» — подумал он.

Из множества домов пес выбрал именно жилище Яити.

Потому что почувствовал запах одиночества и смерти.

Если это так, то не перестал ли он искать свою семью и остался с Яити, чтобы скрасить его одиночество и провести с ним последние дни в преддверии неумолимо приближающейся смерти?

Но это же глупо. Собака — это собака. Это не человек.

При этом Яити понимал, что для людей собаки — особые создания.

Их послал бог или Будда в помощь неразумным созданиям, какими являются люди.

Они в состоянии понять душу человека, близки ему. Ни одно другое животное не может с ними в этом сравниться.

— Норицунэ, иди ко мне!

Яити поманил к себе пса. Тот подошел ближе. Яити похлопал ладонью, и пес положил морду ему на бедро.

— Спасибо тебе.

Яити погладил Норицунэ по голове.

— Большое спасибо.

Он все гладил и гладил собаку и никак не мог остановиться.

4

В деревню у подножия горы стал наведываться медведь.

Он забрался на хурму, которая росла в саду Итиро Сугисита, сожрал все плоды, а потом погубил посевы на расположенных по соседству полях.

Решил наесться до отвала перед тем, как залечь в зимнюю спячку.

Прежде между горами и деревнями пролегала невидимая граница, и дикие животные в деревни не спускались. Но люди стали уезжать, оставшиеся жители старели, и им стало не до того, чтобы следить за прилегающими к деревням горами. Граница исчезла, и горные обитатели стали все чаще появляться в поселениях.

Кабаны и олени — это еще куда ни шло, но медведи серьезно тревожили местных жителей. Потому что столкновение с ними могло окончиться увечьями и даже смертью.

В саду залаял Норицунэ.

Кого-то нелегкая принесла.

Перебарывая боль, Яити поднялся. Боль в спине не утихала уже несколько дней. Обезболивающее, которое прописал врач, действовало лишь на короткое время, и через пару часов боль возвращалась.

Яити перестал принимать эти таблетки и перешел на другое средство, которое купил без рецепта с рук, но и у него был свой предел. В больницу ехать он не хотел, так как знал, что врачи будут настаивать на госпитализации.

Яити вышел в сад и почти одновременно во двор въехала микролитражка Тамуры.

— Яити-сан! Вот приехал вас просить, — сказал Тамура, выходя из машины.

— Я больше охотой не занимаюсь, — ответил Яити.

— Не говори так. Кто не знает, что Яити-сан — первый охотник в округе? Если ты не возьмешь на себя наш охотничий клуб…

— У меня больше нет сил лазить по горам.

При этих словах Тамура несколько раз моргнул.

— Что-то ты похудел, Яити-сан. Или мне так кажется?

— Только сейчас заметил?

— Неужели?..

Яити кивнул.

— И где?

— Поджелудочная.

— Поджелудочная… Получается, как у Хацуэ?

— Хацуэ обижалась на меня и умерла. Может статься, подарок на память оставила.

— Не шути так, Яити-сан! А больница?

— Хожу к ним раз в месяц.

Яити прошел в дом, сел на стул в прихожей. Ему было тяжело стоять.

Тамура и Норицунэ вошли вслед за ним.

— Может, лекарства какие? Облучаться не говорили?

Яити покачал головой.

— Я отказался от лечения. Они выписывают болеутоляющее, и все.

— Но ты же так умрешь!

— Ты же знаешь, Исао, как умирала Хацуэ. В больнице раз за разом повторяла, что хочет домой. Хотела умереть дома…

Тамура опустил голову. Когда Яити уходил работать в поле или на охоту, за Хацуэ присматривала Куми, жена Тамуры.

Помолчав, Тамура спросил:

— Хреново себя чувствуешь?

— Недавно мы с Норицунэ ходили в горы. Так вот я больше часа на вершину поднимался.

Кровь отлила от лица Тамуры. Будь Яити здоров, ему на это не потребовалось бы и получаса.

— Так плохо?..

— Так что разбирайтесь с медведем без меня.

— Но в клубе мы главным образом стреляем кабанов и оленей, мало кому приходилось брать медведя.

— Что медведь, что кабан — без разницы. Находишь след, идешь по следу, стреляешь. В любом случае я ход потерял, так что ничем помочь не могу.

— Ты правда лечиться не собираешься?

Яити кивнул.

— Придет время — умру, и все.

— А что станет с собакой? Если ты умрешь, она же одна останется.

Тамура повернулся к Норицунэ.

— Вот я и хочу тебя попросить, Исао, — сказал Яити.

— Попросить? О чем?

— Когда я умру, отвезешь его на Кюсю?

— На Кюсю?

Глаза Тамуры округлились.

— Да, на Кюсю. Все равно куда. Просто отпусти его в горах, а там он сам найдет дорогу к месту назначения.

— Что это значит — место назначения?

— Пес ищет свою семью. По пути случайно заглянул ко мне. Только и всего.

— Ищет семью? Пес?

— Именно. Он такой. Сделай так, Исао. Я ведь никогда тебя ни о чем не просил. Позаботься о нем.

— Я, конечно, не против…

— Спасибо, Исао.

Яити сжал руку Тамуры. Было видно, что тот растерян. И это естественно. Яити знал Тамуру уже более тридцати лет, но никогда не разговаривал с ним на такие темы.

— Хорошо, сделаю. Но прошу тебя, Яити: живи как можно дольше. Ведь тебе только семьдесят стукнуло, так?

— Я пожил достаточно. И не рассказывай никому о моей болезни. Прошу.

— Конечно, конечно. Все это время ты жил как затворник. Ведь никто и не узнает, если ты вдруг умрешь!

Яити рассмеялся:

— Твоя правда.

— Ты Мисако-то сказал?

— Нет… — выдавил из себя Яити.

— Так не годится. Ты должен ей сообщить. Ведь вас двое осталось — отец и дочь.

— Она меня ненавидит, ты же знаешь. Вздохнет спокойно, когда я умру.

— Ну что ты говоришь! Если не расскажешь Мисако, она твоей собакой заниматься не будет. Раз тебе неудобно, я могу переговорить с ней.

— Исао…

— Нет, здесь я от тебя не отстану. Поговори с ней обязательно. Обещай.

— Ладно. Вечером позвоню, — кивнул Яити.

— Если бы я не приехал, ты бы Мисако ничего не сказал. Так и окочурился бы один.

— Я и хочу так.

Не будь Норицунэ, он не стал бы говорить Тамуре