Шум ветра - Владимир Сергеевич Беляев

бросил уголь, отошел к своему верстаку и принялся стучать молотком.

— Здравствуйте, дети! — сказала Людмила Васильевна.

Дети поздоровались, не прекращая работы.

Она смотрела на размалеванную стену, узнавала знакомых ребят.

— Пойди-ка сюда, Юра, — позвала Людмила Васильевна.

Юра нерешительно подошел.

— Нарисуй, пожалуйста, меня. Сумеешь?

— Зачем же? — смутился Юра.

— Рисуй, — повторила она.

Юра взял уголь, стал рисовать.

Прекратился стук молотков, ребята бросили работу, смотрели на Юру.

А Юра быстрым росчерком в одну минуту нарисовал портрет Людмилы Васильевны и отошел от стены.

— Похожа? — спросила ребят Людмила Васильевна.

— Похожие, — крикнул один паренек, и другие сразу поддержали его. — Законный портрет.

— Точно.

— Похожая.

— Молодец, Юра, хорошо рисуешь, — подхватила Людмила Васильевна. — Зайди ко мне после обеда, есть одно дело.

Юрины глаза сверкнули надеждой.

— Нашли отца? — спросил он.

— Придешь, все узнаешь.

В кабинете их было трое: Людмила Васильевна, Григорий Романович и Юра.

— Так и не вспомнил, откуда ты? — спокойно спросила мальчика Людмила Васильевна.

— Не вспомнил.

— Почему не хочешь сказать, что приехал из Ташкента? — прямо спросила Людмила Васильевна.

Юра от неожиданности забеспокоился, но ничего не ответил.

— Правда же ты из Ташкента? — спросила она еще раз.

— Правда, — сказал Юра, не поднимая глаз. — А не признавался, чтоб не отправили обратно.

— На какой улице живешь?

— Самаркандская, двадцать семь.

— Как зовут родителей.

— Еремеева Надежда Ивановна. Ну, еще Кирилл Николаевич.

Он теперь ничего не скрывал и только боялся, что его отправят домой.

— Что же нам делать, Юра? — сказала Людмила Васильевна. — Похоже, никаких результатов насчет гражданина Семерихина мы не добьемся. Придется возвращаться в Ташкент. Там же тебе хорошо жилось? Ну, что ты молчишь?

— Хорошо, — тихо сказал Юра. — Меня не обижали.

— Мама любит тебя. Правда же?

— Я тоже люблю ее. Только она мне не мама, — дрожащим голосом ответил Юра. — Моя мама умерла.

— Она воспитала тебя как сына. Она теперь стала тебе самым близким человеком. Зачем ты ее обижаешь?

Юра вскочил с места и упрямо сказал:

— Я не обижаю ее, я люблю маму. А в Ташкент не поеду, буду искать отца.

— Найдешь ли такого, какого ищешь?

— Всю землю пешком обойду и всех людей спрашивать буду. Куда он денется? Найду!

Людмила Васильевна молча смотрела на Юру. Подошла к нему, сочувственно покачала головой. Когда он успокоился, сказала:

— Послушай моего совета. Я желаю тебе добра.

Юра демонстративно отвернулся от нее и сердито насупился.

Людмила Васильевна от растерянности замолчала. Решила переменить тактику.

— Извини меня, — мирно сказала она. — Я ни на чем не настаиваю. Не хочешь возвращаться, живи у нас. Будем искать отца. А теперь успокойся, иди к ребятам.

Юра направился к выходу.

— До свидания, — буркнул он в дверях. — Только ищите как следует.

Людмила Васильевна и Григорий Романович остались вдвоем.

— Напрасно вы не настояли на своем, — сказал Григорий Романович. — В этом положении самое лучшее — купить билет и отправить мальчика в Ташкент.

— Не рубите сплеча, — возразила Людмила Васильевна. — Дети очень хорошо чувствуют обман. Мы же сказали ему неправду. Отца-то мы нашли.

— Иногда святая ложь лучше горькой правды, — сказал Григорий Романович, довольный своими словами.

— Не прячьтесь за напыщенную мудрость. Мальчик уже знает, что у него есть отец, и не успокоится, пока не выяснит все до конца. А что касается правды и лжи, то, по-моему, любая правда всегда лучше, чем ложь, даже святая. Попробуем еще раз встретиться с Семерихиным.

Григорий Романович молча пожал плечами.

— А как с Ташкентом? Послать телеграмму?

— Сообщите матери, что мальчик у нас, пусть не беспокоится.

Григорий Романович взял папку с бумагами и вышел из кабинета.

Людмила Васильевна подошла к окну, посмотрела во двор.

По дорожке вдоль цветочных грядок шли девочки, несли стопки чистого постельного белья. Они о чем-то весело переговаривались и смеялись. В стороне на скамейке сидел одинокий Юра. Он нахмурился и отвернулся от девочек. Девочки посмотрели на Юру и засмеялись.

Людмила Васильевна подошла к столу, сняла трубку телефона, набрала номер.

— Герман Агапович? — спросила она в трубку. — Говорит Людмила Васильевна. Мне необходимо повидаться с вами. Да, очень важно. Приезжайте ко мне на службу. Если можно, завтра утром. Я объясню, как доехать. От Павелецкого вокзала на трамвае в сторону Даниловского рынка. Совершенно верно. Приезжайте. Я буду вас ждать. Обязательно!

На другой день Семерихин пришел к Людмиле Васильевне встревоженный и настороженный. Не успел побриться, небрежно повязал галстук. Он сидел на стуле, она ходила по ковру.

— Мы люди взрослые, Герман Агапович, будем говорить прямо и откровенно.

— Я не барышня, — сказал Семерихин. — Не упаду в обморок. Говорите, в чем дело?

— Вы сказали, что не хотели бы брать Юру в свою семью. Это окончательное решение?

— Да. Я все взвесил. Ради его же счастья.

— Но дело осложняется тем, что Юра категорически отказывается вернуться в Ташкент. Он хочет жить у родного отца.

— Откуда вы знаете? — спросил Семерихин. — Это ваши предположения?

— Я это знаю от самого Юры. И позвала вас сегодня, чтобы сказать вам, что ваш сын находится здесь.

— Где это — здесь? — вскочил он со стула. — Где Юра?

— У нас, в детском приемнике. Хотите его видеть?

Семерихин растерянно закивал головой.

— Подойдите сюда. Поближе. Она подвела Семерихина к окну, где висела штора, и слегка отодвинула занавеску. Отсюда открылся вид на двор. Внизу под окнами шумели ребята, играли в волейбол.

— Смотрите, там ваш сын.

Семерихин пристально смотрел на ребят, волнение мешало ему сосредоточиться. Наконец он воскликнул:

— Второй справа, у сетки? Вот прыгнул за мячом. Он.

— Значит, вы помните сына? Это он, ваш Юра.

Семерихин долго стоял у окна и смотрел на сына.

Людмила Васильевна отошла в глубь комнаты, села в кресло, поглядывала на Семерихина.

После долгого молчания Семерихин отвернулся от окна и, словно убеждая себя, сказал:

— Как вырос. Совсем большой.

Подошел к столику, налил из графина воды, залпом выпил весь стакан.

— Можно поговорить с ним? — спросил Семерихин.

— Ни в коем случае, — сказала Людмила Васильевна. — Сначала надо решить главный вопрос: возьмете вы его или нет? Мальчик приехал за тысячи километров…

— Вы сказали ему, что нашли меня?

— Нет. Я уговаривала его вернуться в Ташкент. Он наотрез отказался. Говорит: хочу видеть отца.

Семерихин молчал, опустившись в кресло.

— Я согласился бы, — тихо сказал он. — Но жена… у меня от нее двое детей, девочки-близнецы: Римма и Мира. И с Колей большие трудности. А жить надо так, чтобы в семье было согласно, верно?

Она слушала его сбивчивые слова и мучительно думала о том, как помочь этому человеку.

— А вы скажите жене, что Юра в Москве. У нее