Лыжник - Александр Санфиров

«Ну, у нас не тот случай, батя молодец, – думал он. – На таких лодках можно и шквал выдержать. Хотя в тот раз, помню, у нас даже дождика не случилось».

Тут в его памяти возникла картинка прошлой жизни.

Он, сидя на носу лодки, громко переговаривается с Маринкой Майоровой, красивой, кучерявой девочкой, а Ленка Миронова в лодке, идущей неподалеку, не сводит глаз с сидящего напротив Петра Александровича.

Сашка глянул на смотревшую сейчас на него Ленку, и его губы расползлись в непроизвольной улыбке.

– Ты чего улыбаешься? – тут же отреагировала девушка.

«Чего, чего? – подумал он. – Радуюсь, что в этот раз папахену ничего не светит. Пусть ищет любовницу в другом месте».

Однако почти сразу улыбка сошла с его лица, он сообразил, что на этот раз не сможет, как в прошлой жизни, позажимать кучерявую симпатяшку Маринку в старенькой бане, стоявшей совсем неподалеку от школы.

«Ну, и ладно, – подумал он философски. – Чем-то в жизни всегда приходится жертвовать. На этот раз Маринкиными прыщиками. Блин! А ведь не одной Маринкой! Помнится, еще тогда я познакомился с Зинкой Кильцовой, ох, и грудь у нее классная была. Черт! Про нее я совсем забыл!»

От воспоминаний у него появилось даже беспокойство в паху, и он постарался переключиться в мыслях на что-нибудь более приличное.

После остановки для перекуса на заросшем лесом острове, лодки двинулись дальше. Они медленно двигались по сверкающей озерной глади, а прямо по курсу вырастал небольшой каменистый островок со стоящей на нем часовней.

Лодки причалили к островку, но ринувшиеся в часовню ребята остановились после грозных окриков Петра Александровича. Лишь после надлежащих указаний им разрешили пройти в храм. На вид часовне было лет триста – четыреста. Хотя свежие лемеха на куполе говорили, что часовню периодически подновляют. Внутри часовни было темно, пахло ладаном. Небольшая лампадка горела перед иконами. На старинном аналое лежало открытое Евангелие.

Притихшие подростки молча рассматривали стены, сплошь увешанные старинными иконами.

Сашка с горечью думал:

«А ведь этой часовни скоро не станет. Через пару лет туристы из Москвы или Питера украдут иконы, старинное здание, собранное предками без единого гвоздя, просто сожгут. Заканчивается эпоха деревенской жизни, когда, как сейчас, двери в домах подпирают сухой палкой, показывая, что хозяев нет дома. Это все уйдет и никогда не вернется».

Его размышления прервал голос отца. Тот прикрикнул на Витьку Ситюкова, хотевшего перелистать Евангелие.

– Отойди и не трогай ничего!

Витька послушно отошел в сторону, а Петров неожиданно вспомнил, что именно Витька был наводчиком тех туристов, что через пару лет сожгли церквушку. Тот сам потом хвастался во дворе, сколько денег ему отвалили за это.

«Вот и води свиней по святым местам, – подумал он. – Эх, батя, батя, простота твоя хуже воровства. На кой хрен ты взял в лагерь этого Витьку?»

Хотя причины он прекрасно знал. Многодетная соседка упросила отца взять в лагерь на месяц одного из своих парней, чтобы было легче прокормить остальных. Муж ее на тот момент опять запил на неизвестное время. Петр Александрович не мог отказать в такой просьбе и принял в лагерь хулиганистого подростка. Тот, правда, в коллективе вел себя нормально. Только старался уйти в сторону от спортивных занятий, постоянно отлынивал.

«Наверное, с ним поговорю, – решил Петров. – Хотя особого смысла в этом нет. Не Витька, так кто-нибудь другой это сделает. Пришли иные времена. В двадцатые годы часовенка уцелела, финны ее не тронули… А вот эпохи развитого социализма ей не пережить. Господи! Может, самому иконы собрать? А через пятьдесят лет церкви передать снова».

В какой-то момент он вполне серьезно начал обдумывать такую возможность. Однако ни к какому решению так и не пришел. Слишком много неопределенности и препятствий вставало на пути.

Утолив любознательность, ребята вернулись к лодкам, и поход продолжился.

Когда солнце повернуло к западу, они вошли в устье реки Малой Суны, несущей свои торфяные воды в прозрачные озерные глубины. Вскоре на речном берегу горел костер, аппетитно запахло тушенкой.

Забыв обо всем, Сашка готовил удочку. Он уже не помнил, когда последний раз рыбачил. Больная нога лишила его многого. Но сейчас он был готов взять реванш за пропущенное время.

Набрав под камнями в воде пригоршню ручейников, он почти бегом отправился на ручей, в котором ловил хариусов пятьдесят лет тому назад, то есть именно сейчас.

В протоке вода текла еще темней, чем в реке. Но рыба в ней была, Саша сразу понял это, когда выдернул трехсотграммового хариуса из бурлящей водной струйки. Клев был отличный, почти за каждым камнем в ручье поплавок нырял под воду. Вскоре у него в сумке бились с десяток рыбин. И тут Александр Петрович осознал, что желание ловить исчезло. Ему стало вдруг неинтересно. Взяв последнего выловленного хариуса в руку, он посмотрел на переливающуюся серебром темную чешую и, неожиданно для себя, аккуратно опустил рыбу в воду.

«М-да, вроде бы вернулся в юность, а ее как таковой и нет, – раздумывал он, возвращаясь в лагерь. – Я же был такой заядлый рыбак, а тут рыбу вдруг жалко стало. Эх, не быть мне снова рыбаком, да и охотником, похоже, тоже».

С такими мыслями он вышел к биваку. Подойдя к костру, заметил парней, столпившихся около похрапывающего Петра Федоровича. Тот лежал на спине, откинув голову на лапник. Его скуластое лицо сплошь было покрыто комарами.

Ребята с интересом смотрели на эту картину. Тут к ним подошел Вовка Рожин и интригующе спросил:

– Знаете, почему Богданов не просыпается?

Парни с недоумением глянули на Вовку и отрицательно покачали головами. Тот продолжил говорить:

– Дело в том, что Петр Федорович – вепс, а вепсы комаров не боятся.

Ни одного смешка от слушателей не прозвучало, наоборот, они кидали на своего тренера очень уважительные взгляды. Комары на болотистом берегу достали вечером всех. Поэтому на мальчишеских лицах явно нарисовалось желание хотя бы на этот вечер стать вепсами.

Саша хмыкнул и отправился на берег, чтобы почистить рыбу.

Почистив, аккуратно переложил ее крапивой и убрал в котелок.

«Забабахаю ушицу с утра, – подумал он, – сегодня на ужин два ведра макаронов наварено с тушенкой, так что обойдемся без рыбы. Неизвестно еще, сколько ее Филатов притащит. Тот, пока весь ручей не прошерстит, назад не повернет.

После ужина никому спать не хотелось… Намазавшись диметилфталатом, все собрались у костра. Петр Федорович наконец перевернулся ничком, размазав о лапник нажравшихся его кровушки комаров и что-то проговорив, а потом продолжил храпеть под негромкие смешки учеников. Петр Александрович с удовольствием принимал участие в общей беседе.

Все болтали, пели песни, пока не раздался чей-то возглас: