Тело, еда, секс и тревога. Что беспокоит современную женщину. Исследование клинического психолога - Юлия Лапина

Появились и другие побочные эффекты увлечения сексуальностью, например измерять свою ценность количеством партнеров

Говоря очень упрощенно, есть две основные модели взаимоотношений полов. «Восточная», или «патриархальная», или «архаичная» – назовите как хотите – относится к женщине как к имуществу мужчины, сначала отца, а потом мужа. Имущество, конечно, не может иметь равных с мужчиной прав, но его «берегут», это предписывается религией и традицией и является безусловной обязанностью «достойного мужа» и всей семьи. Восточная женщина просто не сможет оказаться одна на темной улице или в вечерней электричке – ее всегда сопровождают, она полностью защищена от приставаний посторонних. Если же вдруг кто-то что-то себе позволит, наглецу устроят личный ад судебными или внесудебными методами.

При этом от внутрисемейного насилия женщина совсем не защищена. Людям, выросшим в этой традиции, бывает сложно даже объяснить, что такое «изнасилование мужем», для них это выражение не имеет смысла, что-то вроде «украсть то, что и так твое».

В некоторых традициях женщинам сложно объяснить даже выражение «секс против твоего желания», потому что нет самого женского желания как понятия. Странным образом – крайности сходятся – в этом моменте такие мизогинные культуры совпадают в восприятии жизни с малолетними проститутками, сбегающими из провинциальных детдомов подзаработать «на трассе». Эти девочки бывают искренне уверены, что все разговоры про желанность и приятность секса для женщины – «гонево», сексуальный акт – это довольно противная, к счастью, не очень долгая процедура, которую надо перетерпеть – ну, как терпят смазывание горла при ангине. Зато к ней прилагаются приятности – денег дадут, покормят, покатают, да еще и ласковых слов наговорят, если повезет на доброго дяденьку. Послушаешь и думаешь – лучше б они были сексуально озабоченными, как считают их воспитатели.

Другая модель отношения к женщине гораздо моложе, она находится в стадии становления, можно назвать ее «западной», «европейской» или «моделью равноправия». Она предполагает, что все равны перед законом, имеют равные права на защиту, на распоряжение своим телом. Ни бо`льшая физическая сила, ни социальное положение, ни семейное положение не дают никому права посягать на сексуальную неприкосновенность другого человека. Давая женщинам права, она одновременно забирает у них привилегии «оберегаемых», то есть обычно в этой модели женщины работают, ведут самостоятельную социальную жизнь, а значит, ходят в том числе по вечерним улицам, ездят в одиночку в поездах и автобусах, ходят в бары, знакомятся и т. п. И закон защищает их от всех возможных посягательств. Если вдруг кто-то решит, что женщина, идущая темным вечером одна по улице, – легкая добыча, и позволит себе поддаться первобытным инстинктам, у него будут проблемы. И ни длина ее юбки, ни выпитый ею алкоголь никоим образом не будут являться оправданием для насилия по отношению к ней.

Своя логика есть и в той модели, и в другой, а настоящие сложности возникают тогда, когда два подхода сталкиваются или смешиваются. А вот положение женщин на постсоветском пространстве куда как хуже. В нашем случае происходит не столкновение моделей, а их уродливое скрещивание. Нашу женщину не берегут семья и традиция, но и сила закона по факту ее права не защищает. Она должна работать и возвращаться вечером одна, но, если она подвергнется угрозе насилия, скорее всего, ни полиция, ни сограждане на помощь не поспешат[116].