Добрые соседи - Екатерина Лесина

– Я обозначил серьезность своих намерений.

То есть прямо заявил, что собирается осчастливить девицу, которая вряд ли на этакую удачу рассчитывала. И что пошло не так? Почему генерал по-прежнему не женат?

– Однако… я попросил… моего старого друга… узнать о Ларисе… на всякий случай.

Шашлык он все-таки взял. А Эвелина налила водки, но Матвей Илларионович покачал головой:

– Хватит. Я вообще редко употребляю. Просто… ситуация неприятная.

– Любовник? – предположила Эвелина.

…в конце концов, что еще могло свернуть этакого… упрямца с выбранного пути.

– Любовник, – согласился он, примеряясь к шашлыку. – Проклятье… как это вообще едят?

Это прозвучало до того беспомощно, что Эвелина не удержалась от улыбки и вилку протянула.

– Так, как вам удобнее. Меньше думайте о том, как это выглядит со стороны. И жить станет много легче.

Он хмыкнул, но вилку взял.

– Не могу. Постоянно боюсь оказаться в идиотской ситуации. Вот… в общем, она встречалась с одним… лейтенантом. Давно. Даже ребенок был. Она его у матушки прятала. Понимаете, ребенок – это не проблема. Своих у меня нет, да если и будут, то всем место найдется… вот… оказалось, что она со мною, чтобы ему помочь… влюбленная…

…еще одна влюбленная дурочка, которая ради эфемерного чувства позволила себя изуродовать. И ведь не сама же она додумалась генерала окрутить. Кто-то вложил в пустую голову такую вот замечательную мысль.

– Сочувствую, – сказала Эвелина вполне искренне, ибо и вправду сочувствовала, что генералу с его воистину великой невезучестью, что незнакомой ей Ларисе.

– Я вызвал этого… молодчика, – внушительный кулак сжался, и показалась, что Матвей Илларионович просто-напросто сомнет вилку. – Он стал лепетать, что никакой-то любви нет, что… подруга детства… и все такое… глупость молодости. Порывы души прекрасные и прочая чушь.

– А вы?

Не походил Матвей Илларионович на человека, который способен был взять и простить.

– А я… я вот и подумал, что вполне себе могу карьере поспособствовать. Лариса ведь и вправду хорошим секретарем была, таких где еще найти, а что он дурак и не ценил. Велел, чтобы расписались. Сказал, если финтить вздумает, то мигом на финской границе окажется. Или еще подальше… военные везде нужны.

– И согласился?

– Согласился, – он все-таки попробовал шашлык. – Только потом слушок пошел, что я свою любовницу пристроил.

Матвей Илларионович поморщился. Пожалуй, если бы он и вправду любовницу пристроил, он бы от слухов просто отмахнулся, а тут вот обидно.

– Наверху… дали понять, что мною недовольны. Сюда вот отправили. Разбираться с одним… проектом. И велели, чтобы, пока не женюсь, на глаза не попадался. Вернут, конечно, никуда не денутся. Но… приглядывают. И потому мне нужна невеста.

– Только невеста?

– Если поладим, то и жена. Отчего бы и нет?

Это предложение было совсем не тем, на которое Эвелина рассчитывала. И потому растерялась. И…

– А вас не смущает, что я…

– Актриса? Нисколько. У Пастухова супруга тоже из актрис. Очень достойная женщина. У Овчинского – певица… а вас мне характеризовали самым положительным образом.

Вот уж чего не хватало.

– Вы молоды. Хороши собой. Манеры опять же… мне их не хватает, а вы вот можете…

– Что могу?

– Соусом на скатерть не капать, – сказано это было с величайшей серьезностью. – Не подумайте, я готовился к разговору. Я… многое о вас узнал. Вам двадцать шесть. Возраст отнюдь не юный, однако при всем том вы ни разу не были замужем.

– Не брали, – получилось довольно резко. – Если вы заметили, я не совсем… человек.

– Скорее уж совсем не человек. Гамаюн. И матушка ваша ею была. И бабушка… правда, говорят, что в вашей матушке кровь спала, а вот о бабушке вашей я много лестного слышал.

Эвелина прикрыла глаза.

– Я знаю, что вам поступали предложения самого разного свойства, – теперь он говорил ровно, не запинаясь, и голос его был жестким, даже злым. – И вы всякий раз отвечали отказом, даже в случаях, когда этот отказ вредил вам. Вы давно могли бы переехать в собственную квартиру, и собственную же шубу приобрести…

– Хватит.

– Отнюдь. Мне хочется, чтобы мы с вами друг друга поняли. Так уж вышло, что по роду службы мне часто приходилось иметь дело с… не-людьми. Да и сам я… не совсем, чтобы. Поэтому ваше происхождение меня не смущает.

– А ваше… начальство?

– И их не смутит.

Эвелине подумалось, что если отказать, то он просто исчезнет из ее, Эвелины, жизни. Что не будет уговаривать и настаивать, обещать золотые горы, дразнить возможностями и исполнением мечты. Но лишь вытрет пальцы льняною салфеткой, скажет что-то вежливое, сообразное моменту, и удалится.

– У меня не слишком приятный характер, – сочла возможным предупредить она.

…а отказываться глупо.

Не каждый день предлагают стать генеральской невестой, а возможно, что и женой.

– Я капризна. Требовательна. Порой истерична.

– Мне доложили иное, – он умел улыбаться, только относился к тому типу людей, которым категорически не шла улыбка. – Вы трудолюбивы. Серьезны. И вежливы со всеми, невзирая на чины и личные отношения…

Надо же.

Слышать такое о себе было, пожалуй, приятно.

– Вас недолюбливают, порой… весьма.

– Говорите уж, были бы счастливы избавиться…

– Не без того, – он чуть склонил голову. – Однако даже ваши… недруги признают, что вы безусловно талантливы.

Только от этого не легче. Что есть талант сам по себе?

– Поверьте, я не стану препятствовать вашим выступлениям. Или ограничивать вас в чем-то. Если вы к вашему возрасту не завели любовника, то вряд ли станете заводить после свадьбы.

– Если не влюблюсь, – сочла нужным уточнить Эвелина. – К сожалению… мое происхождение имеет один существенный… недостаток.

А ведь и вправду тяжело рассказывать о таком. Горло будто невидимая рука сжимает, не позволяя произносить слова, и за каждое приходится бороться.

Но она, Эвелина, справится.

Не из-за генерала, который слушает превнимательно, но ради себя.

– Птица-гамаюн влюбляется один раз и на всю жизнь. И… моя матушка сделала неудачный выбор. Как и моя бабушка. Я же… старалась избегать ситуаций, когда… возможна привязанность к кому-то, – она налила водки себе. Пила Эвелина редко, да и то предпочитала напитки иного склада. Но сейчас душа требовала именно водки.

И чебуреков.

Проклятье. Тут по-за едой стола не видно, а ей чебуреков хочется, чтобы мягкие и в желтом масле, с хрустящею крохкою коркой.