Зеница ока. Вместо мемуаров - Василий Павлович Аксенов

сочувствие слабым нациям (underdog of any nationality), фанатическая честность, трагическая неспособность скатиться к компромиссу, истинный дух международной ответственности». Боже, какой наивной кажется эта дефиниция сейчас, в начале третьего тысячелетия. Взять хотя бы обязательное, непреложное сочувствие слабым. Разве не ясно сейчас, что более слабый — это не обязательно более честный, не обязательно менее жестокий, менее опасный?

Эти сдвинутые параметры и устрашающие стереотипы уже были видны авторам «Вех». Они взывали к интеллигенции: прекратите бездумную поддержку и романтизацию разрушительной революции! Н.Бердяев критиковал «передовую интеллигенцию» за ее тенденцию подходить к философии и культуре с чисто политических и утилитарных позиций. С.Булгаков писал, что максимализм целей и средств привел к появлению нового героя, революционного студента, который заменил в глазах общества прежний духовно независимый идеал. А.Изгоев говорил, что главным посылом интеллигентской молодежи становится смерть; она является и главным критерием левых. Этот идеал завораживает умы молодежи и парализует ее совесть. Вместо того чтобы творить жизнь, молодежь стремится к ее разрушению.

Эти философы, а вместе с ними М.Гершензон, В.Кистяковский, П.Струве и С.Франк призывали к переоценке старых ценностей и к творческому созданию новых. В принципе они стремились к разрушению ореола «борцов и мучеников», которые вскоре все-таки ввергли Россию в поистине адскую бездну.

Кто сейчас становится «борцами и мучениками»? Люди, рядом с которыми российские революционеры выглядят сущими рыцарями без страха и упрека. Нападая на царскую администрацию, те все-таки никогда не брали в заложники невинных. Цинизм нынешних бойцов ведет человечество к такому будущему, перед которым поблекнут и нацизм, и коммунизм.

В подпольных — а часто и совсем открытых — исламских ячейках по всему миру крепнут узы кровавого средневекового заклятия. В Бейруте фасады зданий украшены огромными портретами симпатичных юношей, взорвавших на себе динамит. Их называют «мучениками». Никто в арабской округе не думает, что мучениками являются те, кого убили или покалечили их самоотверженные взрывы: тель-авивская дискотека, иерусалимская пиццерия, манхэттенские небоскребы… Это «неверные», их следует убивать, так предписал Пророк.

В американских газетах появились фотографии девятнадцати хайджекеров-самоубийц. Среди маниакальных, явно наркотических физиономий есть несколько миловидных юношей, напомнивших мне мусульманских студентов, каких я немало повидал за те годы, что преподаю в университете. Иные из них во время классов просят разрешения выйти, чтобы помолиться. Как они представляют себе своего Бога? Неужели хоть в какой-то степени они приближаются к тому, чему поклонялся кровавый самоубийца Мохамед Атта, чей предсмертный дневник сохранился в случайно отставшем от самолета багаже? Вот какие мысли он туда вносил:

«Подчиняйся Богу и его посланнику… Всегда помни строки о том, что ты возжелаешь смерти… если ты знаешь, какое вознаграждение тебя ждет после смерти… Те, кто верит в жизнь после смерти и в вознаграждение после смерти, станут теми, кто ее возжелает… Когда войдешь в самолет, скажи: О Бог, открой мне все двери… О Бог, освободи меня от моей ноши… Мы от Бога и возвращаемся к Богу».

После этого он убил пилотов, сел за штурвал и направил самолет к Манхэттену.

Интересно, что ни разу в этих предсмертных записках — или параграфах инструктажа? — не упоминаются те, кто погибнет вместе с ними, невинные жертвы мании. Каждый из этих героев-самоубийц, как известно, предвкушает последующее вознаграждение. Каждому в зависимости от умственного уровня учителя, очевидно, внушали разное. Малограмотным парням из глухой саудовской деревни говорили о том, какие прельстительные пери их встретят в раю, а таким образованным, как Атта (а он обучался в Гамбургском университете), быть может, говорили о вечном блаженстве духа.

Он упоминает «посланника», которому следует подчиняться. Кто это? Пророк Магомед? А кто передает ему приказы Пророка? Сам Усама или просто какой-нибудь мулла-политрук? Вот на экране перед американским тележурналистом кривляются два таких политрука из ливанской «Хесболлы». Стоя под портретом своего собственного Усамы, шейха Насраллы, такого же, как они сами, жирного, обкушавшегося сластей и парной баранины, они вещают: «Западный человек слишком прагматичен, чтобы понять высоту духа наших бойцов-смертников… Вы не цените вашу жизнь, потому что просто живете, мусульманский герой ценит жизнь, потому и умирает…» Что-то знакомое слышится в этих заклинаниях, что-то напоминающее социалистический реализм: «Смерть за родину — это жизнь!»

Непроходимой духовной глухоманью веет от этих попов, очевидно, в жизни своей не прочитавших ни одной философской книги. Уверен, что и свою единственную книгу, Коран, они читают без чувства, без толка, без расстановки.

Удручает то, что антиамериканский пафос маньяков находит последователей и в демократических странах. Нацболы в России и скинхеды в Германии на своих сходках визжат: «Смерть Америке!» Появилась даже мода «интифады». В шествиях антиглобалистов такие модники обвязывают лица арабскими куфиями, хоть им ничто и не грозит. Нужно развеять ореол вокруг смертоносных пакостников. Нужно противопоставить им образы борцов за демократию, хотя бы тех троих парней в четвертом самолете, которые, поняв благодаря мобильным телефонам, что происходит в стране, просто сказали друг другу «let’s roll, guys!» и с голыми руками бросились на убийц.

Между тем даже и сейчас мир продолжает лицемерить или, если это выражение покажется слишком сильным, многого недоговаривать. Повсеместно подчеркивается, что мы поднимаемся на войну не с исламом, а с террористами. Ну что ж, оставим балансировку политикам, однако мыслящий народ должен понимать, что уже по крайней мере двадцать лет идет война все-таки с исламом. Вернее, ислам ведет войну с нами, и с каждым годом, как мы видим, эта война становится все более непримиримой. Сформулированные аятоллой Хомейни тезисы окончательного противостояния христианской либеральной цивилизации в той или иной степени овладевают умами на огромных пространствах Земли. Разумеется, далеко не весь миллиард мусульман и даже далеко не все мусульманские страны питают яростную ненависть к демократиям западного толка, однако за эти годы в сердцевине ислама выделилось определенное ядро, так сказать, актив непримиримых. Называйте этих людей ваххабитами, или хараджитами, или просто назовите их бесноватыми, но это именно они, самые исламистые исламисты, для которых даже остальные мусульмане остаются «нечистыми», образовали интернационал ненависти.

А мы все еще пытаемся объяснить это явление при помощи каких-то концепций с неизбежным марксистским душком: последствие колониализма, неравномерное распределение богатства, придуманный какими-то дураками «золотой миллиард», коварный глобализм, пресловутый европоцентризм. Явление между тем точнее объясняется при помощи психиатрии: маниакально-депрессивный синдром, комплексы неполноценности и превосходства, комплексы садизма и мазохизма, гипертрофированная мегаломания. Последняя часть диагноза все чаще всплывает на поверхность: Усама, оказывается, пребывает в полной уверенности, что это он со товарищи разрушил Советский Союз и что, сделав такое большое дело, Америку-то разрушит без труда; Басаев, вступая в Дагестан, не сомневался, что он поджигает