Практически невиновна - Наталия Левитина

– Сейчас найти хорошего стоматолога не проблема.

– У меня не было денег! Я ходила в клинику, причем не в самую шикарную. Мне там насчитали астрономическую сумму. По моим меркам.

– М-да… Слушай, а кто в городе сможет подтвердить, что ты Виктория Коробкина, а не Алиса?

– А надо?

– А разве нет?

Вика глубоко задумалась.

– Но зачем? Ты мне не веришь?

– Верю. Только ты совершенно не отличаешься от фотографии в паспорте Алисы Горностай. И живешь в ее квартире.

– Ну, Денис… Я ведь тебе все объяснила! Ладно, сейчас прикину. В городе я живу всего пятый месяц. И у меня стойкая привычка к конспирации. Но знакомые все же есть. Правда, они меня не узнают. Квартирная хозяйка меня отшила. Это раз. В автосалоне не узнали. Это два. Коллеги почему-то решительно отпираются. Они не только не признают во мне Викторию, они даже утверждают, что я, то есть Виктория Коробкина, никогда не работала в их салоне! Бред какой-то!

– Действительно, загадка.

– Из моей памяти выветрилось двое суток. Я хорошо помню субботнее утро. Я стояла перед шкафом и выбирала одежду. Но куда я собралась идти? И дошла ли? Не знаю. Ничего не помню. Я – героиня сериала. У меня ретроградная амнезия.

– Такое бывает после основательной попойки.

– Значит, меня кто-то напоил. Или я сама себя напоила. Постепенно что-то проявляется… Какие-то лица выплывают из темноты. Люди, множество незнакомых людей. Чужие физиономии. И ковбой.

– Ковбой? – удивился Денис.

– Да. Постоянно звучит в голове слово «ковбой». К чему бы? А еще имя. Марк. Все время слышу это имя!

– Марк и ковбой. Ковбой Марк. Интересно!

– Возможно, постепенно я вспомню, где так шикарно повеселилась и каким образом превратилась в Алису Горностай. Вдруг это пари? Или меня попросили сыграть эту роль?

– А еще кто?

– Что – кто?

– Знает Викторию?

– Не говори обо мне в третьем числе! – возмутилась Вика. – Я и есть Виктория. Ты не веришь?

– На этот вопрос я уже отвечал.

Вика надула губки. Денис смотрел на нее выжидательно.

– Ну, в детском саду меня знают. Куда ходит сын. Воспитатели, директор. Да, там меня знают хорошо – я у них работала нянечкой. Два месяца уродовалась, чтобы Данилу взяли в группу.

– Отлично! Значит, все в порядке. Коллектив садика может идентифицировать тебя как Викторию Коробкину.

– Нет, не может, – вздохнула Вика. – Я сегодня там была. Ненавязчиво так заглянула. Здрасте, говорю, вы меня не помните? Нет, никто не вспомнил. Даже дети глаза вылупили – смотрят, не узнают. Да, дела… Интересно, узнает ли меня сынуля? Он сейчас за городом, у прабабушки. Нина Григорьевна, однозначно, спустит собак. Решит, какая-то авантюристка решила похитить пацана… Ах да! Меня знает Аполлинария.

– Чего? – не понял Денис. – Какая ламинария?

– Аполлинария. Подруга моя бывшая.

– Лихое имечко!

– Да просто Полина. Но с ней я не хочу встречаться.

– Почему?

– Она меня тихо ненавидит.

– За что тебя ненавидеть? – удивился Денис.

– За все. Я заняла первое место на конкурсе красоты. А она только третье. Представь, как ей было обидно, ведь это она выдвинула идею принять участие в конкурсе.

– Тут я немного недопонял. Какой конкурс красоты?

– Обыкновенный. Случился на заре моей юности. «Красавица Приморья-96». Полина сказала: давай попробуем! Мы надели купальники и туфли на высоких каблуках и наповал сразили отборочную комиссию. И на конкурсе выступили тоже отлично, только я заняла первое место, а Полина – третье. Она до сих пор меня не простила. Естественно! Она всегда считалась настоящей, классической красавицей. А я была всего лишь симпомпончиком, очаровашкой. Но в результате первое место отдали мне! Сама виновата, нельзя быть такой высокомерной! Улыбалась бы почаще.

– Вон оно что…

– Но это еще не все мои подвиги. Я отбила у нее Коробкина! Полина встречалась с Кириллом, пока не познакомила его со мной. И он на мне женился!

– Ну, за это Ламинария должна сказать тебе спасибо!

– Как же! Она была от него без ума. Все женщины были без ума от Кирилла. Полина считает, это я превратила Кирилла в монстра, забрав у него сына. Он, видите ли, души не чаял в ребенке. Ерунда!

– Ясно. Вы с Ламинарией не поделили мужика.

– Тогда я не знала, какой это фрукт! А еще Полина завидует, что у меня здоровый ребенок. Конечно, не черной завистью, белой, но все же… Ее сын болен. Ему скоро будут делать операцию. Полина собирала деньги, и я предложила ей свои. У меня всегда была заначка на случай побега. Чтобы купить билет на поезд или автобус, чтобы снять комнату в новом городе. Не бог весть какая сумма, но что-то… Целых два зуба починила бы!

– Ты фантастически добрая девочка!

– И еще – наивная дура. Полина гордо отказалась от моих денег. Не снизошла. А какие могут быть ссоры, когда речь идет о больном ребенке? Нет. Наплевала мне в душу. Забыла, что мы десять лет просидели за одной партой! Мы играли на пианино в четыре руки. А теперь она меня презирает.

– За что?!

– Да, презирает. За все! Я для нее – ничтожество. Конечно, она ведь такая умная, красивая. Она закончила институт, работает по специальности. Денежный приз за победу в конкурсе использовала на поездку в Америку, там стажировалась в компьютерной фирме. А я? Я вышла замуж и бросила институт. У меня нет образования. В программировании я ничего не соображаю. Полина прилично зарабатывает, а я хватаюсь за любую работу. Когда мне нечем было кормить ребенка, я и полы в подъездах мыла, и гувернанткой работала, и продавщицей в «Гриль Мастере», и на рынке овощами торговала. По мнению Полины, ниже пасть невозможно.

– Не понимаю. Разве презирают за честный труд?

– А разве нет?

– Вообще-то ты права, – согласился Денис. – У нас в стране скорее вызовет восхищение человек, сумевший украсть у государства миллиард долларов, чем честный учитель, врач, милиционер.

– Полина, конечно, презирает меня не за мой труд, а за глупость. Зачем я бросила институт? В этом она права. Я на нее не злюсь. Нет, злюсь, конечно. Но когда вспоминаю про ее Николашу, перестаю злиться. У нее огромное несчастье.

– И Полина узнает тебя в новом облике?

– Думаю, да. Она-то знает меня не четыре месяца, а всю жизнь. Но к ней я не пойду! Денис, ты думаешь, я вру? Хочешь, давай позвоним моей маме во Владивосток. И она подтвердит, что я – это я!

– Как?! Она ведь тебя не видит!

Вика задумалась. Денис прав – свидетельские показания по телефону ничего не значат. И ее мама весьма бы удивилась, увидев дочь в нынешнем облике.