Беглый огонь - Петр Катериничев

Очнувшись, услышал осторожные шаги по щебенке. Девушка лежала, привалившись ко мне; на виске ее пульсировала жилка, я облегченно выдохнул: жива. Удар в основание носа столь болезненен, что Настя потеряла сознание от шока.

Шаги приближались. Одним движением вынул из-под куртки девушки двенадцатизарядный «ПММ»; пистолет был на боевом взводе, мне осталось лишь сбросить флажок предохранителя, что я и сделал. Те, что приближались, шли молча. Замерев и прикинувшись беспомощной ветошью, я ждал.

– Странно, что у них бензобак не рванул, – произнес один.

– Дебил, бензобаки легко взрываются только в киношках: там каскадеры стараются.

– Боря велел замочить этого шустрика, – снова подал голос первый. – Польем бензином и запалим?

– Погоди. Загляну: может, он вместе с девкой уже того… Да и на девку указаний не было – пусть живет. Да и что велено: все сделать по уму, технически, чтобы комар носа не подточил.

– Ну а я про что? Полыхнет, и – гори оно огнем! Тебе чего, горючего жалко? У нас в багажнике еще две канистры, запас.

– Дебил. Девка откуда? Из РУБОПа. Факт? Факт. Свои, если она сгорит начисто, землю рыть будут? Будут. А если мы на месте ДТП пионерский костер учиним, они что, в несчастный случай поверят? Фигу.

– Да им нас сроду не сыскать!

– Сыскать не сыскать… Велено все сделать путем, мы и сделаем. – Башмаки терли щебенку уже у самой машины. – Ты покуда все ж крышечку у бензобака-то отвинти: одно дело – кострище от нашей канистры, и совсем другое – свой бензобак. Это всякий мог забыть прикрутить, вот она и полыхнула…

– Да нет здесь никакой крышечки…

Я замер. «Велено сделать все путем». Ве-ле-но. Тепло. Самое лучшее в нынешней ситуации – стереть напарника, что поглупее, а этого рассудительного хорошенько прокачать на предмет: «Кем велено?» Тут даже не нужно засовывать ему в задницу раска-ленный прут: перспективы оказаться в руках бравых рядовых из РУБОПа после того, как мужичок едва не угробил красавицу лейтенанта, будет вполне до-вольно, чтобы направить его воображение в правильное русло. И ответ на свой вопрос я бы непременно получил. Вот только… Как бы тепло не превратилось в горячо: сколько пареньков осталось в джипе – неве-домо.

Пряча ствол под полой стильного крутовского пиджака, направил его в сторону двери и, прикрыв веки, состроил на лице гримаску типа «дебил в от-ключке».

И вовремя. Квадратная рожа рассудительного нарисовалась прямо напротив: мужик не поленился встать на четвереньки и заглянуть в салон.

– Ну чё там? – спросил его напарник.

– В отрубе. Но живой. А вот девка, кажись, приложилась насмерть. Все стекло в кровище.

– Может, к боссу этого живчика отволокем?

Квадратномордый задумался на минуту:

– Приказа не было.

– Да прекрати, Гусь, мести пургу. Нужно будет боссу его на кладбище переправить, переправим, не поленимся. А так, глядишь, нам еще и премия выйдет.

– Молодой ты, Куня, вот и прыткий. План перевыполнить захотел? Считай, что уже: девка, похоже, Богу душу отдала. А вообще… Ты прав: кончить никогда не поздно.

Рассудительный дернул дверцу так, что авто качнулось; может, он этаким образом бибику и на колеса поставит? Силушкой его родители не обидели, а вот умишком… Я сгруппировался, готовый оттолкнуться ногами и вывалиться наружу; пулю в лобешник этому квадратномордому философу я не закатал только потому, что изнутри мне дверцу не открыть, а пока буду выбираться через покрошенное переднее, его напарник откажется от перевыполнения плана-конспекта и успокоит меня навсегда: пулей, ножом, колом – вот это мне будет уже без разницы.

– Не, не идет, сука. Дай-ка мне палку, что ли…

«Палкой» оказался маленький ломик-фомка; рас-судительный легко поддел дверцу, она распахнулась; одной рукой он захватил меня за шиворот, дернул на себя; я помог, оттолкнувшись ногами, обхватил здоровяка правой за могучую выю, а левую с зажатым в ней стволом воткнул чуть не по локоть в рыхлый живот и нажал на спуск.

Выстрел гавкнул глухо и утробно, глаза рассудительного расширились от удивления и боли – пуля пробила печень, и мужик завалился на бок; его правая рука продолжала смертной хваткой держать отворот моего пиджака: не иначе борец-разрядник. Был.

– Гусь, что там у тебя опять…

Куню выстрел не встревожил хотя бы потому, что он совсем не был похожим на выстрел; подумаешь, после скрежета открываемой ломиком дверцы просто какой-то хлопок, похожий на звук лопнувшей покрышки; Куня вышел из-за машины, сонное, круглое личико его мигом преобразилось, едва он напоролся на мой взгляд; боевик поднял зажатый в руке короткий дробовик… Я выстрелил трижды: две пули попали в грудь, бросив парня назад, третья угодила в голову, прекратив мучения.

Рывком одолел расстояние до дороги, сунул ствол в джип – никого. Огляделся – тихо. Но задерживаться все одно не стоило: хоть эта дорога и не самая проезжая в Подмосковье, дружественная нам милиция объявится рано или поздно. Объясняться с ними в подобной ситуации, да еще под наведенными на тебя стволами «АКСУ», – дело муторное.

Вернулся к машине, вытянул из салона девушку, она застонала, открыла глаза, глянула на меня мельком, спросила:

– Мы разбились?

– Чуть-чуть.

Видимо, почувствовала вкус крови на губах, поднесла руку к лицу, испуганно посмотрела на руку:

– Что со мной?

– Нос расквасила.

Я подхватил ее на руки и, поднявшись к дороге, загрузил в джип. Вернулся, захватил страшный Кунин дробовик, вынул из кармана пяток патронов, потом обыскал Гуся: при нем оказался китайский «ТТ» б/у – весьма ненадежная машинка, ставшая на просторах страны просто-напросто одноразовой: на третьем выстреле пистолет, как правило, заклинивает. Зато изыскал шесть сотен баксов и полторы штуки рублями: лучше, чем ничего. Вернулся в машину.

Девушка только-только закончила осмотр себя в шоферском зеркальце; кровь она кое-как стерла платочком.

– Я стала очень страшная?

– Нос цел, веснушки – на месте, чего еще?

На самом деле Настина верхняя губа вспухла и рассечена, ну да это действительно ничего серьезного. Девушка осторожно приподняла ее – рот тоже был в крови.

– Зубы шатаются, – пожаловалась она. У нее получилось, как у ребенка: «Фубы фатаются».

– Прирастут.

Вот это я знаю точно: когда-то давненько, по юношеской ретивости, я очень славно получил по зубам, передний вообще держался на честном слове шулера; я выправил его пальцем. Мог бы и выдернуть, да зачем? Постепенно он перестал шататься и действительно прирос, только потемнел: нерв не выдержал таких экспериментов и приказал долго жить.

Настя кивнула, спросила только: