Любовь за деньги и без - Олег Рой

— Здравствуй и ты, человек, — ответила Смерть; от ее голоса его пробил озноб. — Странно мне тебя здесь видеть…

Дольше не смог слушать — не хватило сил — и убежал домой. Несколько часов думал, как спастись от Смерти, и наконец сообразил. Поздней ночью купил у соседа лучшего скакуна, затем переоделся в наряд своего вернейшего слуги, простился с женами и детьми — и отбыл в дорогу, не сказав никому, куда отправляется. А уехал наш герой в город Исфаган, тоже прекрасный и славный.

Там багдадец остановился в самом незаметном караван-сарае — не лучшем, но и отнюдь не худшем, — назвавшись хозяину чужим именем. Несколько дней безвылазно сидел в своей комнате, радуясь чудесному спасению. А потом, окончательно успокоившись, отправился на местный базар.

Исфаганский базар был почти так же прекрасен, как багдадский. Человек гулял там, радуясь его красоте, а потом вдруг увидел… Догадайтесь, кого? Да, вы абсолютно правы — Смерть.

— Н-но как же так? — растерялся багдадец. — Ты же сказала…

— Я сказала, что меня очень удивила наша встреча в Багдаде, человек, — ответила Смерть. — Я уже тогда знала, что окончательно свидимся мы лишь через несколько дней, причем не в Багдаде, а в Исфагане. И выглядеть тогда ты будешь несколько иначе, чем во время нашей первой встречи, — именно так, как сейчас…

* * *

Эту историю я вспомнила в тот миг, когда повернулась к Студневу-перу — и увидела свою Смерть.

Она оказалась совсем не такой, как ее описывают другие. Моя Смерть состояла из острых углов и теней, она была повернута к миру той же стороной, что и ребро листа бумаги — вроде бы что-то там есть, но совершенно непонятно, что именно. В ворохе теней, острых углов и тончайших ребер отчетливо удавалось различить лишь одно — круглый черный немигающий глаз.

Значит, вот как это бывает… Бедный Сычик отдал свою жизнь, чтобы спасти меня. Но от Смерти никому не уйти; думая, что убегаем, мы лишь приближаемся к ней. Если бы Васенька не пожертвовал собой, у меня бы осталось еще немного времени — неделя, или две, или даже месяц. Но наивный мальчик решил погибнуть как рыцарь — и тем самым приблизил мою Смерть. Ту самую Смерть, что сейчас смотрела на меня из дула пистолета…

Я слышала, как истошно кричит санитарка; видела незнакомых людей, которые появились непонятно откуда. Но все мое внимание занимало лишь одно — движение толстого пальца, очень-очень медленно нажимавшего на курок.

Мать твою…

Раздался выстрел. Я закрыла голову руками и присела, хоть и понимала, что мне не спастись: пуля, конечно, дура, но дура очень быстрая и смертоносная. Раздался звон. Мир вокруг потемнел. Я завалилась на бок, удивляясь тому, что не чувствую боли от пулевого ранения — только от ушибов. Затем, подумав, закрыла глаза, чтобы это не пришлось делать посторонним. Ох, как же глупо…

Мое тело понемногу обволакивал ледяной холод — что ж, все правильно. А вот звуки почему-то исчезать не желали. Наоборот, с каждой новой секундой они становились все громче и ужасно — просто ужасно! — раздражали.

Когда среди множества звуков удалось различить термоядерный мат, я не выдержала и открыла глаза. Понимала, конечно, что в аду так и должно быть, но любопытство взяло свое.

Оказалось, что мой дух еще не покинул Землю. Более того, я наблюдала за происходящим в больничном коридоре Склифа не сверху, как люди, пережившие клиническую смерть, а из своего физического тела. Единственное отличие от прошлой жизни заключалось в том, что вокруг стало гораздо темнее, чем прежде. Блин, да что же такое творится-то, а?! Даже умереть нормально не могу!

Сфокусировав зрение, я поняла, что совсем неподалеку дерутся двое мужиков. Студнев-пер — ура-ура! — лежал на полу, тщетно пытаясь дотянуться до своего пистолета. На нем — разумеется, не на оружии, а на депутате — сидел незнакомец, по виду его сверстник, одетый не только дорого, но и элегантно. Он размеренно и сильно молотил старшего Студнева по щекам и по голове и материл его ну очень замысловатыми выражениями.

Это зрелище мне так понравилось, что я решила приподняться, дабы рассмотреть получше. Если уж пока жива — нужно расслабиться и получать удовольствие! Обнаружив, что движения не вызывают у меня кровотечения из ран, я еще раз взглянула на пистолет, призадумалась ненадолго, а потом поползла к нему.

Когда оружие оказалось у меня в руке, я вздохнула с заметным облегчением. Не знаю, у кого как, но моим лучшим другом в данный момент времени был именно пистолет, а не восхитительно красивые, но, увы, абсолютно бесполезные в схватке драгоценности.

Немного успокоившись, я обнаружила, что от мата драчующиеся — ой, то есть дерущиеся — перешли к более человеческой форме выражения эмоций.

— Толька, хорош дурака валять, — отчеканил незнакомец, на время прекратив избиение.

— Много ты понимаешь! — проревел депутат — к моей великой радости, гораздо менее агрессивно, чем прежде. — Из-за этой твари у меня Васька вот-вот помрет. Сынок мой. Кровиночка…

Тут Студнев обмяк, словно субстанция, в честь которой получил свою фамилию, и тихо-тихо зарыдал — точнее, заскулил, став до жути похожим на грязную маленькую, всеми обижаемую бездомную дворнягу.

Незнакомец отпустил его — то есть почти отпустил, все-таки не давая подняться, — и свободной рукой зашарил по полу, разыскивая пистолет.

— Он у меня, — сказала я хрипло. — И пока что у меня и останется. Мне с оружием сейчас как-то спокойнее, если вы понимаете, о чем я.

Победитель депутата повернулся ко мне — и в первый миг оторопел, будто увидел привидение. Я даже задумалась — вдруг я все-таки взаправду умерла, так что в данный момент в коридоре Склифа происходит очередной случай общения человека с призраком.

Впрочем, незнакомец быстро взял себя в руки.

— Да, понимаю, — очень серьезно ответил он. — С пистолетом вам сейчас действительно спокойнее. Но скажите, милая девушка, — я подавилась воздухом, вдруг осознав, как жутко в данный момент выгляжу, — не тревожит ли вас тот факт, что в ваших руках находится оружие со взведенным курком, так что вы можете в любой момент случайно в кого-нибудь выстрелить?

У меня затряслись руки. Словно на ядовитую змею, я взглянула на пистолет, который продолжала держать, и дрожащим голосом ответила:

— Н-немн-ного б-беспокоит. Ес-сли б-бы в-вы об-бъяснили, как извести курок… ой, то есть вывести… я бы все сделала.

— Боюсь, не сумею, — он вздохнул. — Мы оба сейчас на взводе. И я могу брякнуть что-то неправильное, и вы способны, сами того не желая, сделать прямо противоположное тому, что я скажу. Поэтому более разумным представляется иной порядок действий.

— Какой же?! — Я по-настоящему испугалась, хоть и старалась это скрыть.

— Отдайте, пожалуйста, пистолет мне, — сказал незнакомец очень мягко. — В отличие от вас, я с юности умею обращаться с оружием, так что руки все помнят независимо от моего настроения. Я приведу пистолет в безопасное состояние и верну вам. Обещаю.