Осада Монтобана - Жюль Ковен

Хозяйка позвала трактирного слугу и служанку и вместе с ними пошла наверх. Поликсен остался один в комнате, час был поздний и все посетители понемногу успели разойтись. Решение вскоре было принято: провансалец подбежал к большому окну, отворил его и без дальних околичностей выскочил на пустынную улицу.

— Ну а ты, почтеннейший, — обратился Бозон к кречету, который с испуганным видом следил за его телодвижениями, — оплатишь счёт и не станешь больше мне надоедать? Ты менее ценен для герцога Орлеанского, чем сведения, которые я ему доставлю.

Он притаился в углублении калитки, находившейся прямо против гостиницы. Оттуда он сквозь отворенные ворота мог ясно различить благодаря её освещению дорожную карету, которая стояла на дворе гостиницы. Сперва в неё положили дорожную кладь. Потом явился дряхлый старик с длинными белыми волосами, закутанный в нечто тёмное; его держали под руки молодой человек в зелёном колете и хозяйка, вместе с Гито они помогли ему сесть в карету. Тогда капитан стал говорить на ухо молодому человеку; он отдал ему пакет и довольно большой мешочек. Тот слегка наклонил голову и вскочил в карету. Гито захлопнул дверцы. Карета с грохотом покатилась по мостовой, увлекаемая тройкою добрых лошадей. С ловкостью уличного мальчишки провансалец в одно мгновение вскочил на запятки, проезжавшего мимо экипажа. Он заметил, что карета уезжала без лакея и что свет фонарей, падая по сторонам, оставлял в совершенной темноте заднюю часть кузова. Итак, капитан стражи кардинала не мог заметить непрошеного спутника, когда он поспешно вышел из гостиницы, чтобы бросить последний взгляд на удалявшийся экипаж.

«Чёрт возьми! — думал в это время Бозон Рыжий. — Я, по крайней мере, узнаю, в какую сторону направляется этот дьяволёнок, если не найду удобного перекрёстка, где бы мог остановить его проклятую колымагу. Их только трое, а все трое не стоят одного. К тому же я избавился от моей несносной птицы».

Не успел он, однако, дойти до этого заключения, как услышал странный шорох. Какое-то пернатое существо спустилось к нему на плечо и так сильно впустило в него когти, что провансалец чуть не вскрикнул от боли.

Не видя более своего хозяина в комнате, отлично выученный кречет вылетел из окна и пустился за ним в погоню.

«Тьфу ты пропасть! — думал взбешённый Поликсен. — Кто бы объяснил, отчего я не могу свернуть шею этому несносному смышлёнышу!»

арета, в которой сидели Валентина и Норбер и за которой Рюскадор добровольно выставлял себя лакеем, проехала вдоль северо-восточной части городского вала с внутренней его стороны и выехала из города через ворота Конферанс.

Караульные у подъёмного моста поспешно опустили его, как только кучер, нагнувшись с козел, показал им какой-то пергамент. Рюскадор услышал, что эти люди перешёптывались между собою:

— Пропуск его высокопреосвященства.

Слова эти заставили его ещё с большим упорством ухватиться за ремни, и он стоял за каретой с такою отважною самонадеянностью, что караульные приняли его за слугу путешественников. Но его крылатый мучитель вызвал насмешку у начальника стражи и тем чуть было не выдал провансальца.

— Эй ты, лакей, — крикнул стражник, — чего это ты себе сову на плечи посадил, не для того ли, чтобы она тебе попеременно ушки грела в эту холодную ночь!

По счастью для Поликсена, стук колёс и топот лошадей помешали кучеру услышать остроту. Бозон отделался на этот раз лёгким испугом, а его неразлучный товарищ новым щелчком, на который ответил сильным ударом клюва.

— Ах ты господи! — жалобно прошептал сокольничий, потирая себе щёку и ус. — Угораздило же меня купить эту скотину!

Однако он тотчас перешёл к мыслям менее личным и более серьёзным. Соразмерив все обстоятельства, он заключил, что послушник, превратившийся в молодого кавалера, должен иметь от кардинала поручение противодействовать заговору Месье.

«Доказательства тому, — думал провансалец, — посещение Камиллы де Трем для того, чтобы всё у неё выведать, затем это обличительное пребывание в кардинальском дворце и, наконец, сей стремительный отъезд в Бельгию».

Более часа карета катилась вдоль тёмной дороги. Било полночь на колокольне Гонесса, до которого оставалось ещё с полмили. Местность была пустынна. Взобравшись на довольно крутую гору, лошади двигались почти шагом.

Но подъём закончился и внезапно всё переменилось. Лошади вдруг встрепенулись, встали на дыбы и подались назад. Задремавший было Бозон выронил шпагу. Карета опять рванулась вперёд и со страшным грохотом вильнула куда-то в бок. Провансалец так и повалился с запяток. Кони ржали и метались. Что их напугало? Бозон подхватил клинок, и в ту же самую минуту сильный удар совершенно ослепил его, мириады искр посыпались из глаз. От жгучей боли Рюскадор выпустил из руки шпагу и прижал кулаки к глазам в полной уверенности, что навек лишился зрения. Пока он таким образом топтался на одном месте, кучер, заметив какого-то человека на дороге и сообразив, чего можно ожидать от подобной встречи в такое время и в таком месте, погнал лошадей, которые поскакали во весь опор. Когда же Бозон мог наконец раскрыть глаза, фонари кареты виднелись уже вдали и глухой стук колёс удалялся всё дальше и дальше.

Тогда только он понял, чему был обязан своею неудачей. Шутку эту сыграл с ним всё тот же кречет. Сидя у него на плече, несносная птица испугалась внезапного движения Бозона, когда он сверзился с запяток. Она распустила свои могучие крылья, полоснув хозяина по глазам всеми перьями.

Это уже превышало меру. В своём бешенстве сокольничий забыл про соколиную охоту, забыл и про дорогую цену слишком хорошо выученной птицы. Между тем кречет, оправившись от испуга, подлетел опять к Поликсену, который в темноте протягивал ему кулак. Кулак опустился на голову птицы с тяжестью палицы.

Со стоном ужаса убийца бежал от издыхающего кречета, быть может, лучшего из всех дрессированных кречетов. Он пустился во весь дух за каретою, фонари которой едва теплились во тьме, и через четверть часа был в Гонессе. Но те, за кем он гнался, потребовали там только четвёртую лошадь и продолжали свой путь, чтобы сменить лошадей не раньше Даммартена, в девяти лье от Парижа.

— Остреберта! — вскричал Поликсен, когда мог, наконец, перевести дух после своего отчаянного бега, и взглянул на содержательницу почты, которая сообщила ему эти подробности.

— Мой Поликсен! — вскричала в свою очередь женщина колоссального роста, откинув со лба его пряди волос, растрёпанных ветром и закрывавших почти всё лицо. — Я сразу сказала себе, что только мой Бозон имеет столь молодцеватый вид. Но твой голос, что ты сделал со своим прелестным голосом, мой бесценный?

— Охрип, пока бежал. Но не о том сейчас речь. Мне нужна лошадь, восхитительная вдовушка. За лошадь я предлагаю руку и сердце.

Непостоянный Поликсен около месяца не показывался у вдовы Мондрагон, а тем временем она успела выпросить себе место содержательницы почты. Этому-то обстоятельству сокольничий и был обязан счастливой встрече, которая давала ему возможность наполнить свой пустой кошелёк и продолжать погоню за кардиналистами на резвой лошади.