Похвала праздности. Скептические эссе - Бертран Рассел

Завладев миром, млекопитающие выросли и окрепли. Тем не менее крупнейший на суше вид – мамонт – тоже вымер, и остальные животные, кроме человека и тех, что он одомашнил, больше крупных размеров не достигали. Человеку, несмотря на малый рост, в силу своего интеллекта удалось найти способы прокормить огромное население, и теперь ему ничто не угрожает – кроме насекомых и микроорганизмов.

Главное преимущество насекомых – в их количестве. Небольшое дерево может вместить столько же муравьев, сколько на Земле проживает людей. Есть и другое преимущество: способность поедать нашу пищу до того, как она дозреет до нужного нам состояния. Многие ядовитые насекомые, ранее обитавшие лишь на очень ограниченных территориях, благодаря человеку перекочевали в места, где нанесли огромный вред. Торговля и путешествия всегда способствовали распространению как насекомых, так и микроорганизмов. Желтая лихорадка, неизвестная ранее за пределами Западной Африки, была завезена в Америку работорговцами. А теперь благодаря открытию африканских стран она движется к востоку континента. Как только зараза достигнет восточного побережья, будет невозможно сдержать ее проникновение в Индию и Китай, где она может запросто погубить половину населения. Помимо того постепенно распространяется и сонная болезнь – еще более смертельное африканское заболевание.

Хорошо еще наука нашла способы бороться с сельскохозяйственными вредителями. На них напустили паразитов, от которых те мрут в таких количествах, что выживающие особи уже не представляют угрозы. Теперь энтомологи занимаются размножением и разведением паразитов. Захватывающие научные отчеты пестрят фразами вроде: «По просьбе плантаторов с острова Тринидад он отправился в Бразилию разыскивать естественных врагов тростниковой пенницы». Казалось бы, у пенницы нет никаких шансов. Увы, пока продолжаются войны, любое научное открытие выходит нам боком.

Так, недавно ушедший из жизни профессор Фриц Габер изобрел процесс синтеза аммиака для удобрения почвы. Однако германское правительство решило использовать его открытие для производства взрывчатки и изгнало ученого за то, что тот предпочел урожай бомбам. В следующей великой войне ученые обеих сторон выпустят на поля противников полчища вредителей, которых затем, с наступлением мира, вряд ли удастся истребить.

С каждым новым открытием мы способны причинить себе все больше вреда. Если оголтелая ненависть друг к другу толкнет людей на использование насекомых или микроорганизмов в качестве оружия, что неизбежно в случае новой крупномасштабной войны, то, вполне вероятно, именно эти мельчайшие создания и выйдут из нее единственными победителями.

В масштабах Вселенной большой трагедии в том, скорее всего, не будет; вот только как представителю вида мне все же обидно за человечество.

Глава XII

Воспитание и дисциплина

Всякая теория воспитания должна включать в себя две составляющие: понятие жизненных целей и понимание психологической динамики, то есть законов умственного развития. Два человека, не согласные в отношении жизненных целей, ни за что не договорятся по поводу воспитания. Во всей западной цивилизации воспитательная машина зиждется на двух нравственных учениях: христианстве и национализме. Если к любому из них подходить серьезно, они, как видно на примере Германии, несовместимы. На мой взгляд, в том, где эти учения расходятся, предпочтительнее все же христианство, а в том, что их объединяет, оба ошибочны.

Целью воспитания я бы назвал цивилизованность, которая, в моем понимании, разделяется на личную и социальную. У отдельно взятого человека это его интеллектуальные и моральные качества; к первым относятся некий запас знаний, профессиональные навыки и привычка формировать суждения, основываясь на фактах, а ко вторым – непредвзятость, доброта и толика самообладания. К этому следует добавить одно качество, не относящееся ни к интеллекту, ни к нравственности; я говорю о бодрости духа и радости жизни. Социальная составляющая цивилизованности включает уважение к закону, справедливое отношение к людям, отсутствие стремления необратимо навредить какой-либо части человечества, а также умение разумно сопоставлять цели и средства.

Если у воспитания и есть какие-то цели, то задача психологов – ответить на вопрос, что можно сделать для их достижения и, в частности, какая степень свободы допустима и необходима. По поводу свободы в воспитании в настоящее время существуют три научных направления, что объясняется отчасти разногласиями в отношении конечных целей и отчасти расхождениями в теории психологии.

Одни заявляют, что детям нужно предоставить полную свободу, как бы они ни безобразничали. Другие считают, что детям нельзя ничего дозволять, как бы послушно они себя ни вели. И третьи говорят, что дети должны быть свободны, но при этом вести себя хорошо. Многочисленность последней группы противоречит всякой логике: дети, предоставленные самим себе, как и взрослые, не станут всегда поступать достойно и порядочно. Вера в то, что свобода сама по себе приведет к нравственному совершенству, – это пережиток руссоизма, который с легкостью опровергнет любое изучение животных и младенцев. Те, кто продолжает в это верить, считают, что в воспитании нет никакой пользы, оно должно лишь обеспечивать подходящую среду для естественного развития.

Я не согласен с этой школой как со слишком индивидуалистичной и отрицающей важность знаний. Наша жизнь в коллективе зависит от сотрудничества, и было бы утопией считать, что способность к нему возникает в людях естественным путем. Сосуществование громадного населения на ограниченной территории возможно лишь благодаря науке и технологии, поэтому необходимо образование, дающее о них хотя бы минимальное представление. Успех воспитателей и преподавателей, предоставляющих детям свободу, зависит от доброй воли, достаточной степени самообладания и развития интеллекта, которые вряд ли возникнут там, где преобладают бесконтрольные импульсы. С социальной точки зрения воспитание должно привносить нечто более существенное, чем просто обеспечивать возможности для личностного роста. Такие возможности, безусловно, необходимы, но недостаточны; детей важно еще снабдить инструментарием для умственного и нравственного развития, которым им иначе не обзавестись.

Доводы в пользу большей свободы в воспитании проистекают не из веры в природную доброту людей, а из пагубного влияния чрезмерного контроля на тех, кого подавляют, и на тех, кто подавляет. Подконтрольные становятся либо покорными, либо мятежными, и у обоих исходов есть свои недостатки. Покорные люди лишены инициативы как в мыслях, так и в поступках; к тому же злоба, вызываемая подавлением, зачастую находит выход в травле более слабых. Именно на этом держатся деспотичные учреждения: человек, страдавший от тирании отца, непременно отыграется на сыне, а за перенесенные унижения в школе диктатор с имперскими замашками отомстит «коренным жителям». Таким образом, неоправданно авторитарный подход к образованию превращает учеников в неуверенных в себе тиранов, неспособных ни проявить, ни терпеть своеволие на словах и на деле. Еще хуже власть действует на самих преподавателей: они становятся дисциплинирующими садистами, с радостью насаждающими террор как единственное орудие