Изгнание дьявола из моей лучшей подруги - Грейди Хендрикс

- Может и было. Тебе лучше спросить Маргарет

- Спрошу! - и, прежде чем Райли успел сделать еще что-нибудь, она добавила: - Меня ждет мама. Пока!

Эбби двинулась с места, не успев договорить - подальше от распределительной коробки, от Райли, от деревьев, кустов и спутанной травы под ногами. Она шагала очень быстро, а, выйдя из рощи и увидев Катышек, пустилась в бег, торопливо выхватила ключи, залезла, заперлась, включила передачу и вдавила педаль в пол, направляясь к Ред-Топ.

Дома она оказалась почти в восемь. Закрыв дверь спальни, Эбби заткнула щель под дверью розовым одеялом: звук не должен просачиваться - сейчас ей меньше всего хотелось, чтобы мама услышала хоть слово из предстоящего разговора. Затем Эбби позвонила Гли. Мозг не давал ей в этом состоянии спрашивать, как дела, и заходить издалека, и девушка пустилась с места в карьер:

- Помнишь, когда мы принимали кислоту и Гретхен потерялась? Как ты думаешь, мог Уоллес в ту ночь быть на земле Маргарет?

- Зачем тебе? - спросила Гли.

- Я должна знать. Ты думаешь, он мог быть в лесу?

- Откуда мне знать?

- Гли, я должна тебе кое-что сказать. Пообещай не говорить никому, особенно Маргарет. Обещаешь?

- А то! - в голосе Гли слышалось явное предвкушение.

- На Гретхен напал парень... в смысле, изнасиловал. Когда Гретхен потерялась в лесу, и мы ее искали.

Долгое молчание.

- И. по-моему, это был Уоллес, - добавила Эбби.

Не очень долгое молчание.

- Я сейчас тебе перезвоню - моя сестра пришла, - наконец ответила Гли.

Через пять минут Микки-Маус зачирикал: «Это Микки!», и Эбби нетерпеливо выхватила трубку из его руки:

- Что ты так долго?

- Извини, моя сестра просто свинья! Ты хорошо меня слышишь? Так что там насчет Уоллеса?

Эбби рассказала ей все - про признание Гретхен, про сцену, которую закатили Ланги, про то, как она ездила в Уодмало, пока там не было Маргарет и нашла граффити про Dukes of Neon и бутылки из-под винного коктейля. Исповедуясь в этом, она испытывала облегчение, к тому же, Гли умела слушать. Она слушала так тихо - если бы не звуки дыхания, Эбби решила бы, что подруга повесила трубку. Такой уж была Гли - если у тебя была проблема, не сомневайся, она тебя выслушает. Когда Эбби, наконец, закончила, обе подруги почти минуту молчали.

- Поэтому она и говорила все эти глупости про Уоллеса? - спросила Гли.

- Так всегда и бывает, разве нет? Когда с тобой такое делают, ты вроде как сходишь с ума. Она не совсем в себе, Гли...

- Ты правда думаешь, что это Уоллес? Он ведь говорил Маргарет, что никогда ей не изменит.

- Я знаю, но парни ведь все время врут! Уоллес постоянно треплется про других девушек - Маргарет нельзя быть такой наивной!

- Нельзя так говорить!

- Но это правда, ты сама его слышала!

- Нет. Он про это не говорил.

Эбби должна была почувствовать, что что-то не так, как только Гли это сказала.

- И что ты будешь делать? - продолжала Гли.

- Надо кому-то сказать. Я хотела поговорить с Уоллесом и, если он не признается, идти в полицию. Если меня и там не послушают, я расскажу всем в школе.

- А Маргарет?

- Не знаю... Это сложнее всего. Может, сначала ей сказать?

- Нет. Думаю, не надо сначала Маргарет говорить, - ответила Маргарет Эбби чуть не выронила трубку - ее руки онемели, под ложечкой засосало, голова совершенно опустела. Звонок был трехсторонним.

- Даже близко к нам больше не подходи! Ты ревнуешь Уоллеса и хочешь испортить мне всю жизнь! - вопила Маргарет

Эбби тем временем пыталась ее перекричать:

- Маргарет, Маргарет, Маргарет, Маргарет! Пойми, пожалуйста...

- Что тут понимать, тупая ты шлюха?

- Поговори с Гретхен!

- Иди на хер! - теперь Маргарет кричала во весь голос, поднеся трубку к самым губам. Эбби слышала ее лучше, чем себя, и боялась, что ее трубка сейчас взорвется. - Не подходи к нам! Не подходи, или пожалеешь! Хочешь таскаться за Гретхен, хочешь ссать ей в уши своими больными выдумками -вперед! Но если ты хоть посмотришь на нас, скажешь нам хоть слово, или кому-нибудь рядом с нами, я скажу папе, и он с адвокатами тебя уроет! -Маргарет бросила трубку.

Эбби не двигалась - в ушах у нее звенело. Она не сразу вспомнила, что Гли еще оставалась на линии.

- Гли...

- Ты сволочь, - ответила Гли и повесила трубку.

«Неделя командного духа» в школе была ежегодным праздником анархии.

Учителя ее ненавидели, потому что на этой неделе они не успевали проходить, сколько надо, руководство - потому что учебники портились чаще обычного, родители - потому что дети подвозили друг друга согласно определенному регламенту, а «Неделя» все это портила... Однако никто не мог остановить этот карнавал хаоса, это рождественское чудо посреди октября.

Эта «Неделя командного духа» оказалась худшей неделей в жизни Эбби.

Темой понедельника была «Близнецы». В прошлом году Эбби и Гретхен пришли в одинаковых нарядах; в этом Гли и Маргарет оделись одинаково и отказывались говорить с Эбби, хотя она пыталась извиниться. Гретхен же вообще не явилась.

Вторник был «Днем в стиле кэжуал»: все ходили в джинсах, а в обеденный перерыв смотрели «Музыкальный баттл». В прошлом году Эбби и Гретхен сидели вместе на Газоне и слушали Пэриша Хелмса, склонившегося над своим басом; и без того светлые волосы парня на солнце сияли белизной. В этом году Гретхен во вторник опять не было в школе. Во время перерыва Эбби принялась ходить по саду перед актовым залом, ища, где бы ей присесть, чтобы пообедать, как вдруг прямо у ее ног на тротуаре взорвался пакет с молоком. Она подняла глаза - перед ней стоял Уоллес Стоуни в своей футбольной форме. Лицо парня было каменным, он часто и тяжело дышал через нос, сжав губы.

- Что, нашла на свою задницу приключение? - поинтересовался Уоллес. Эбби огляделась, нет ли кого поблизости, но все сидели на другом конце Газона и смотрели, как лишенные Уоллеса Dukes of Neon играют «Кареглазую». Переведя взгляд на Уоллеса, она увидела раздувающиеся ноздри и сузившиеся до крошечных точек зрачки. Эбби попыталась обойти парня, но он преградил ей путь:

- Ты что, думаешь, я воткнул бы член в дырку этой стервы, даже если бы она меня умоляла?! Да если бы Ланг горела заживо, я бы ссать не стал на нее!

Эбби, не шевелясь, очень осторожно произнесла:

- Я ничего не думаю, Уоллес.