Четвёртая - Екатерина Нагорная

Всеми хозяйственными делами замка отныне ведала кухарка, и надо сказать, получалось у неё неплохо. Она быстро сообразила, начала запасать провизию и вела строгий учёт. Где крепким словом, где скалкой и пинками, где угрозами пожаловаться королю, но заставила обитателей замка шевелиться.

А вот Байвин… Никто не знал, чем занимается принцесса за закрытыми дверями своего крыла — кроме как во внутренний двор, о чём знали только Сольге и Шо-Рэй, она больше никуда не выходила.

Не выдержав напора Сестёр, жары и постоянного света, слёг мастер Сатрен. А старая нянька Греда и вовсе не пережила осени — старикам и малым детям приходилось особенно тяжко. Их, даже стариков и детей южан, прятали в подвалах — там, хоть и в темноте, духоте, но было прохладнее. Помощники мастера, те самые, что проходили отбор вместе с Янкелем, совершенно растерялись и забросили дела архива и вообще болтались неизвестно где. В их отсутствие Сольге и Янкель перетащили в Детское крыло все архивные журналы и документы, не получившие внимания и учёта, и работали теперь у себя, наведываясь в архив только изредка и по самым важным надобностям.

Всё больше времени проводила Сольге с помощником и магом и всё меньше с Хендриком. Кроме как удержать от утреннего побега к Госпоже, она больше ничем не могла ему помочь. Понимали это и остальные женщины. Поэтому Улла не удивлялась, застав Сольге не рядом с сыном, а Сольге не задавала вопросов, столкнувшись с Уллой где-нибудь на улице. Октльхейн продолжал жить, хоть и не привычной для себя жизнью.

— Так я не понял, получается, что вы в Чьифе с помощью заклинания создаёте подобие Викейру только для того, чтобы провести Посвящение? — пытал Янкель Шо-Рэя, пока Сольге тщетно пыталась разобрать почерк третьей жены владыки Савви-Хайзи, которая взяла на себя обязанности секретаря: в Савви-Хайзи все люди владыки, кроме жён и прислуги, — посвящённые Альез. Сёстры Сёстрами, а повседневные дела остаются, множатся и копятся. Это было, судя по дате, самое последнее пришедшее в Октльхейн письмо — то ли до, то ли во время Посвящения.

— Да, — ответил маг, — и создают его те, кого посвящают. Заклинание сложное, требует всех сил без остатка. Это такое подношение Синей звезде, жертва. Потом новопосвящённые ещё несколько дней не в состоянии сотворить даже простенького заклятья.

— Так, а в чем смысл?

— А смысл, мой юный друг, в том, что маленькая Викейру висит над залом около недели, вбирая остатки магии от заклинаний, что творят в эти дни в Чьифе, а потом взрывается, и вся отданная и накопленная магия возвращается новопосвящённым приумноженной. Чем больше отдано, тем сильнее подобие Викейру, тем больше оно накапливает и, как следствие, больше отдаёт обратно. И это единственное время, когда Синяя звезда отдаёт больше, чем берёт. Как видишь, всё просто.

Янкель делал пометки, что-то записывал — похоже, собственного чутья ему было мало, требовались знания. Сольге же, отложив письмо, задумалась: возможно ли, что праздничный турнир с его сражениями на мечах, кулачными боями и соревнованиями в стрельбе из лука — это такое же подношение Альез. Не зря же после Посвящения замок словно вымирает, хотя, конечно, виной тому могут быть и сами гуляния. И всё же…

Восточное витиеватое приветствие в письме с перечислением всех титулов жены правителя, всех добрых и щедрых пожеланий Сольге и королю, наконец, закончилось. Можно было перейти к сути.

Бах! Стул грохнулся на пол, разлетелись бумаги, Шо-Рэй едва успел поймать чернильницу. Сольге держала в руках письмо, снова и снова перечитывая строчки, и её трясло.

Маг осторожно обнял её за плечи, а Янкель вынул из рук письмо и погрузился в него сам. Вскоре заколотило и его.

В письме сообщалось, что владыка Савви-Хайзи наточил свой меч, расправил знамёна и приказал трубить сбор. Войска отправлялись в поход на запад. Его жена считала, что владыка заколдован, что рассудок его помутился, и виноваты в том некие демоны сна и некая Пери — сквозь словесные изыски сложно было пробиться.

— Вы понимаете?! Эти идиоты письмо даже не открыли! Прошло столько времени, что вся армия Савви-Хайзи должна уже стоять под нашими стенами! А скоро придут северяне и войско Раймини. Мы тогда ещё могли подготовиться! — Сольге не знала, рыдать ей, кричать или сломать что-нибудь.

— Или не могли, — Шо-Рэй оставался единственным, кто ещё сохранил хладнокровие. — С чего ты взяла, принцесса, что у них у всех одна цель — Октльхейн? Не исключено, что они пройдут мимо, раз до сих пор никаких армий под стенами не наблюдается — мы только вчера с тобой были на крыше и никого не видели.

— Не пройдут. Все основные дороги через Октльхейн и Тарандол, — голос Янкеля был такой тихий, что его можно было бы назвать бледным, если бы у голоса был цвет.

— Тогда почему сюда, а не в Тарандол должны идти все эти армии?

Возразить было нечему. Действительно, почему не Тарандол? Сольге подумала, что польза от того, что она нарушила закон и привела мага в Октльхейн, несомненно, есть — он, во всяком случае, мог её успокоить.

Не в этот раз.

— На твоём месте, принцесса Сольге, я бы лучше задумался, чего ради твоя дражайшая сестрица, ярая поборница традиций, презрела Перемирие и законы вашего королевства. Кто эта Госпожа, к кому зовут посланные ей птицы? Уж не она ли сама?

Нет, надо было бросить его там, в лесу, возле пещеры. У Сольге не осталось сил даже злиться. Ещё две новые тревоги в и без того полную копилку тревог.

***

Ноги сами понесли Сольге в голубятню. Если это не тот самый случай, на который стоило приберечь птиц, то какой? Ей уже было совсем не интересно, что нашёл посланник Горто о Сёстрах и новом культе, просто Сольге необходимо было знать, что с ним было всё хорошо. Писать ли Амуву, она ещё не решила. Надо бы, конечно, но участь северного голубя заставляла быть осмотрительнее.

Сначала Сольге решила, что Доопти добралась и сюда. Пухом и перьями был усыпан весь пол и подоконник. В клетке бился голубь-дракон, оставленный Сольге для срочных новостей, а другой, весь истерзанный, наполовину ощипанный, лежал у поилки. Птицы торговца нигде не было.

Сольге взяла несчастного голубя в руки:

— Кто же с тобой так жестоко?

Под крылом она нащупала письмо. Оно было заляпано кровью, словно тот, кто напал на птицу, сделал это снизу, из-под крыльев.

Письмо было коротким. «Никому не верьте. Еду.» — писал