Конец Смуты - Иван Оченков

— Языком трепать любой дурак сможет, на попробуй.

Слова иноземца были встречены всеобщим хохотом, и сконфузившийся шутник вышел вперед подталкиваемый своими товарищами. Ему дали шпагу и он встал против фон Гершова. Тот взмахнул шпагой и красиво отсалютовал сопернику, на что шутник отвечал поклоном. Потом прозвучало: — «ангард!» и поединщики скрестили оружие. Русский был на голову выше немца и гораздо шире в плечах, но Федька видевший фон Гершова как-то на учении хорошо знал, что померанец силен и ловок и если кто может сравниться с Михальским в сабельном бою, так это командир царских драгун. Клинки весело зазвенели друг о друга, пока немец неуловимым движением не выбил шпагу из рук своего противника. Тот недоуменно посмотрел на улетевшее оружие и неожиданно попросил:

— А можно мне саблю?

Ему не чинясь принесли требуемое и он взяв ее в руки неожиданно ловко стал крутить саблю как будто выстраивая вокруг себя стальное кольцо. Собравшиеся вокруг восторженно зашумели видя его искусство, но померанец ничуть не смутившись ждал его держа шпагу у бедра острием вниз. Спокойно дождавшись когда противник перестанет тешить зрителей своей ловкостью и перейдет в нападение он раз за разом отразил его яростные атаки. С недоумением глядя на невозмутимого немца шутник бросился еще раз, но фон Гершов неожиданно вновь выбил саблю у нападавшего и скользнув в сторону уперся в его бок затупленным жалом своей шпаги. Победа была чистой и зрители только что подбадривавшие своего товарища криками разочарованно замолчали. Государь с интересом наблюдавший за поединком велел позвать обоих, наградил победителя и поднес его противнику чашу вина и что-то сказав, похлопал по плечу после чего отпустил обоих.

Тем временем кулачные бойцы были готовы к бою стенка на стенку. Внимание зрителей немедленно оборотилось к ним и после сигнала они сошлись стена на стену. Некоторое время побоище шло на равных, но вскоре стало видно, что замоскворецкие одолевают своих противников. Увидев это, зрители стали кричать, подбадривая тех за кого радели, или что быстрее на победу которых поставили заклад. Однако победить в сей раз замоскворецким не судилось. Не участвовавший до сих пор в бою Салтыков, увидев что его сторонники проигрывают снова скинул шубу и кинулся в самую гущу драки. Быстро пробившись сквозь ряды, он резко сбил с ног одного противника, затем другого и казалось, один одолел всех врагов. Правда внимательно следивший за схваткой Панин подивился что вступление в схватку Бориса побудило некоторых бойцов, до того бившихся в пол силы, воспрянуть и ринуться в схватку вслед за своим предводителем. После этого сторонники Салтыкова уверенно победили замоскворецких под приветственные крики собравшихся. Бойцы, бившиеся рядом с Борисом, подняли его на плечи и понесли к месту, где сидел государь в чаянии награды. Однако к царю тем временем подошел Вельяминов и что-то зашептал на ухо, после чего тот с озабоченным лицом вскочил в седло подведенного ему коня и уехал. Наградить Салтыкова остался один из стольников протянувший ему кафтан и поднесший в награду чашу с вином. Федор видел, как перекосилось лицо Бориса, когда тот понял что государь уехал, и даже объявление стольника что его приглашают на завтрашний пир, не обрадовало дворянина. Нехорошее предчувствие кольнуло боярского сына и он велел Ахмету проследить куда направится Салтыков после кулачных боев и с кем будет встречаться.

Когда гуляние закончилось, Федька увел своих людей в острог, где они стояли и задумался что делать дальше. Ахмет все не появлялся, а самого Панина неудержимо потянуло к знакомому дому с лавкой. Умом он понимал что Михальский дал ему хороший совет, но желание увидеть Алену было сильнее. Хорошенько подумав, парень скинул нарядный мекленбургский кафтан и одел обычный полушубок. Сабля с такой одеждой не вязалась, и он оставил ее. Сунув за пазуху пистолет и пристроив под полой подаренный Михальским длинный кинжал, боярский сын опоясался кистенем, и направился в слободу где проживал Пушкарев. Совсем без оружия ходить по улицам Москвы было сущим безумием. Тати хотя и притихли последнее время, но совсем свой промысел не забросили и поутру стражники частенько продолжали находить раздетые донага трупы запоздалых путников. Ради праздника улицы еще не перегородили рогатками и Федька без помех добрался до заветного дома. Лавка, разумеется, была закрыта, но Панин туда и не собирался. Еще в один из прошлых приходов он заприметил не вырубленное до сих пор дерево, стоявшее вровень со стрелецким теремом. До тына от дерева было далеко, потому его как видно и не срубили. Но вот окошки женской половины пушкаревского дома смотрели как раз в эту сторону, и парень решительно полез вверх. Как и следовало ожидать, в маленькие оконца забранные слюдой видно ничего не было и Федор почувствовал себя последним дураком. Собравшись уже слезать, он услышал топот многих копыт и притих в надежде, что его не заметят. Всадники, подъехавшие к стрелецкому дому, ничего замечать и не подумали, а заехали внутрь в гостеприимно распахнутые им ворота. Похоже, к стрелецкому полуголове приехали гости. Кто это Панин не знал но обладая от природы острым зрением различил что среди приехавших были люди и в русской и в немецкой одежде. Рассудив что это кто-то из царевых людей с которыми Анисим Пушкарев водил дружбу, или даже сам Вельяминов, парень решил уходить. Скользнув с дерева, он быстро побежал вдоль заборов, стараясь уйти как можно быстрее. Отбежав на изрядное расстояние и повернув за угол, боярский сын едва не налетел на прятавшихся за ним людей.

— Чахлый, нечистая сила! — выругался в полголоса один из них, очевидно приняв Федьку в темноте за кого-то другого. — Ты чего прешься как скаженный еще тревогу поднимешь. Как там, у лавки стрелецкой все тихо?

— Все, — односложно буркнул Федор, сообразивший, что дело не чисто.

— А эти, приехали? — продолжал расспрашивать незнакомец.

— Приехали.

— А что у тебя с голосом? — подозрительно воскликнул второй и тут же продолжил, — да это же не Чахлый!

То что перед ним тати, боярский сын догадался сразу, а теперь когда один из них схватился за кистень, а второй выхватил нож сомнений и вовсе не стало. Если бы раньше на Федьку напали два вооружённых человека, вряд ли бы он с ними сладил, однако Корнилиевы уроки не прошли даром, и прежде чем разбойники успели что-то сделать, он выхватил кинжал и воткнул его в бок одному из противников, увернувшись тут же от кистеня. Второй тать попробовал было позвать на помощь, но узкое лезвие с хрустом пробило гортань и он, так и не успев ничего крикнуть, упал захлебываясь собственной кровью. Убив разбойников, Панин на мгновенье задумался. Было очевидно, что тати набрались наглости и собрались напасть на лавку стрелецкого полуголовы известного своей удачной торговлей. Собравшись возвращаться Федька услышал как за углом скрипит снег под ногами спешащего человека. Видимо возвращался из разведки тот самый Чахлый. Едва тот показался из-за угла парень накинул ему на горло как удавку ремешок своего кистеня и прижал к тыну.

— Жить хочешь? — Спросил он соглядатая, — говори что за татьбу затеяли.

— Не убивай, — заскулил тот, — все скажу, только не убивай.

— Говори!

— Подрядили нас, стрелецкую лавку и двор ограбить. Да всех кого в доме найдем убить.