Гарнизон - Игорь Недозор

Тогда Александр, ощущая неприязнь к ерническому тону особиста, испытал и невольное уважение к покойному генсеку, над которым прежде посмеивался и не считал грехом рассказать о нем анекдотец.

Но теперь похожая дилемма встала перед ним. В этом мире, конечно, не знали слов «интервенция» или тем более «экспорт революции». Напротив, подмять под себя соседа силой меча было нормальным делом. Но только вот и рассчитываться, если чего, здесь доводилось не ругательными резолюциями ООН или торговым эмбарго. Платой за ошибку были уже твои сожженные города и веси, твоя страна под чужим сапогом и персонально твоя голова на колу перед вратами твоего собственного дворца.

Если гарнизону по какой-то причине суждено потерпеть поражение, он не просто лишится какого-то количества людей, БТР или патронов. Нет, все увидят, что, несмотря на страшное оружие, они вполне победимы, а на ослабевшего волка первыми кидаются сородичи.

С другой стороны, как долго смогут они еще протянуть, сидя, как черепаха, спрятавшаяся в панцирь? До тех пор, пока не прилетит орел-халзан и не сбросит с высоты камень, дробящий твою крепкую костяную броню? Или пока хитрый степной шакал не закатит тебя в ближайшую лужу, где ты поневоле развернешься, чтобы не захлебнуться…

И вот сегодня, вот на этом заседании, Макееву предстояло принять решение. Окончательное и судьбоносное (вот словечко-то прицепилось!).

А споры разгорелись нешуточные!

— Без зерна ихнего, говоришь, если чего, обойдемся?! — раздраженно гудел Довбняк. — Я тебе, Георгий Ильич, так скажу. У тебя, конечно, звездочек больше, но мы тут не звездочками меряемся! Ты забыл небось прошлую зиму, когда саранча восточные поля поела? А то, что от старого урожая осталось, это ж по твоей инициативе мы в спирт перегнали — для твоих учений! И что было с того? А? Забыл? Как для детей по жмене муки с обсевками с пола амбаров наметали? Забыл, как на предгорных хуторах люди хомячьи да тушканчиковые норы раскапывали и грызунов на суп пускали; как лисиц с шакалами чавкали за милую душу? Забыл, как Октябрьск без хлеба месяц сидел на одной баранине? Да и ту только милостью товарища Лыкова имели, а то без него да без Ильгиз Гаэриловны пришлось бы жрать нам седьмую конскую залупу без соли!!!

— Не ори, все помню! — буркнул Анохин, наливаясь злобой. — Вот на том спирту сейчас и поедем!

И пробурчал что-то насчет заведующих столовыми, которые много на себя берут, когда не им воевать.

— Ну, товарищ майор, то есть председатель, ну скажите же хоть вы ему! — обратился, всплеснув руками, прапорщик к Александру.

И вслед за ним все взгляды членов президиума обратились на сидевшего во главе стола в резном кресле Макеева.

«Ну что, председатель, пришло тебе время решать, править, так сказать!»

Уже не в первый раз майор задумывался о том, что и в самом деле решение о посылке войск в не очень дальний и как будто не очень опасный поход станет очередным решающим водоразделом в истории его маленького народа, его маленькой страны и, само собой, его личной жизни.

Да, именно в эти дни он, обычный в сущности майор Советской армии, ее самых многочисленных сил — мотострелков, начал по-настоящему осознавать, что он теперь уже не майор, а его подчиненные — не солдаты и вольнонаемная обслуга. Что как ни крути, а он правитель — и не какой-то там секретарь райкома или даже земной президент карликовой карибской или африканской страны. Он — государь, а значит, ответственность на нем уже соответствующая, не майорская. И даже не генеральская.

И сейчас, на последнем заседании Совета, он еще раз обдумывал все с самого начала.

А начало было положено месяц с лишним назад, когда вместе с очередным караваном, привезшим хлопок и серу, прибыл и гонец с посланием от правителей города Винрамз.

Письмо, как сказал Мак Арс и подтвердила Алтен (маги знали толк в подобных вещах), написано было по всем правилам. На дорогой шелковой бумаге, уложено в шкатулку, которую не открыть, а можно лишь распилить, с печатями, написанное в принятых у местных «бугров» выражениях с подобающим политесом.

Если перевести изложенное в послании на понятный язык, было оно кратким и недвусмысленным: «Спасите, драгоценные чужинцы, мы пропадаем!!»

Суть дела была такова.

Вся область города Винрамз и сам этот торговый и ремесленный центр областного масштаба весьма страдали от набегов лихих людей. Причем тут явно количество перешло в качество. Если прежде они просто грабили купцов и селения, то сейчас перешли к настоящей блокаде, полному уничтожению проходящих караванов, перехвату идущих в город обозов с едой и сожжению селений. Все эти разбойники — ватаги кочевников из изгоев, родства не помнящих, остатки армии сгинувшей империи тьмы и дезертиры из разнокалиберных бандочек и дружин новоявленных властителей уделов — решили, кажется, всерьез доконать несчастный город. Сдерживало порыв головорезов только отсутствие единого вожака — за власть грызлись несколько атаманов самых крупных шаек. Но это явно не могло продолжаться долго, ибо сильнее взаимной неприязни и недоверия было стремление захватить Винрамз.

И неудивительно, завоеватель получал огромное преимущество и возможность безбедной жизни в должности царя, не меньше. Поскольку Винрамз был центром области почти с полумиллионным населением.

Но среди винрамзцев воинов, способных и желающих защитить свою собственную землю, почти не нашлось. Это были внутренние области бывшего Сарнагарасахала, и здешний народ веками отучали от умения и желания воевать, даже армию тут имперцы почти не набирали. Люди-бараны, как высокомерно называли их степняки. Ни дать ни взять, как о погибающем Риме с его огромным населением какой-то варварский вождь сказал с дикарским юмором: «Чем гуще трава, тем легче косить».

Тут жили ремесленники, торговцы, земледельцы пригородных сел, рудокопы… Но умеющих и желающих драться почти не имелось. Пару раз импровизированное городское ополчение из отобранных по жребию или вообще выпущенных из тюрем, должников и прочего подневольного люда выводили в поле, и всегда оно бежало от во много раз более слабого врага, разгоняемое силой оружия и магией. Да и с магами у них были проблемы, как и везде в бывшей империи. Чары Шеонакаллу иссякли, а мелкие вольные маги были на вес золота.

Совет именитых — эфемерное «правительство» Винрамза принялось скликать наемников, но созданные вокруг города посты импровизированного пояса обороны не справлялись с возложенными на них задачами.

Выстроенные по единому образцу — на развалинах старых домов, обнесенные невысокими валами, защищаемые разнокалиберными отрядами и отрядцами, они были грозны лишь на вид.

Никакого взаимодействия между постами практически не было. При нападении каждый пост выживал или погибал в гордом одиночестве.

Очень быстро обитатели этих мини-крепостей начали жить по принципу: «нас не трогают, и мы никого не трогаем». Разбойники тоже довольно быстро прознали о подобной манере обитателей крепостенок и стали методично уничтожать их одну за другой. Несколько постов они разрушили до основания, а их обитателей убили или захватили в рабство. Посты заново восстанавливались и обустраивались, но спустя некоторое время все повторялось заново. Только за это лето потери составили не менее трехсот человек.