Туман над темной водой - Людмила Мартова

Если заперто, значит, Вени нет дома, эту дверь он всегда запирал, когда уходил. Но и тут оказалось открыто, поэтому Ирина наклонила голову, чтобы не стукнуться о низкую притолоку, позвала в открывшуюся пустоту: «Веня, здравствуйте. Можно зайти? Это я, Ирина Поливанова».

Никто не отвечал, и она с недоумением посмотрела на своего попутчика, что, мол, в такой ситуации делать?

Воспитание не позволяло ей войти в чужой дом без спроса, хотя обвинить ее в воровстве все равно было решительно некому. Да и поживиться в этом доме было нечем. И все-таки как-то неудобно.

Веретьев жестом показал ей, что нужно зайти, и она нерешительно переступила порог, оказавшись в жутко грязной и захламленной кухне, где белела давно не крашенная печь.

– Веня. Можно зайти? Это Ирина.

Ей по-прежнему никто не отвечал, лишь откуда-то изнутри дома раздавалось мерное капанье. Кап-кап-кап… крыша у него, что ли, протекает, так на улице нет дождя. Раздался непонятный скрип, похожий на бульканье, и снова стало тихо. Как-кап-кап…

Веретьев, большой, огромный, отодвинул Ирину, шагнул внутрь дома, двинулся в сторону комнаты, откуда теперь снова раздавались непонятные звуки. Она двинулась за ним, помня свою миссию – не дать Вене испугаться незнакомого человека, а постараться разговорить. Шаг, другой… Мерное капанье становилось все громче, но тут Ирина уткнулась лицом во внезапно остановившуюся перед ней спину, из-за которой ей было совершенно ничего не видно.

– Забери ребенка и жди на улице.

Голос, бесцветный, монотонный, практически ничего не выражающий, был так не похож на бархатный баритон Александра Веретьева, что Ирина даже не сразу поняла, что это говорит он.

– Что?

– Уведи Ваню.

Теперь она уже понимала, что что-то случилось, что-то очень страшное, и, повинуясь материнскому инстинкту, послушалась, рванула обратно к дверям, выскочила во двор, затем за ворота, заметалась по дорожке. Ей было страшно, что Веретьев остался в доме один, но нарушить его запрет и вернуться в дом с сыном ей даже в голову не приходило. И одного же двухлетнего ребенка не оставишь, тем более в нынешней ситуации. К ее счастью, в соседнем огороде мелькнула голова в белом платке. Соседка.

– Простите, вы не присмотрите за моим ребенком, – попросила Ирина. – Там, у Вени в доме, что-то случилось, мне надо посмотреть, а с сыном я не могу.

– Да что с ним может случиться, с алкашней проклятой? – равнодушно спросила соседка, распрямилась, отбросив в сторону тяпку и растирая обеими руками затекшую поясницу. – Но если тебе надо, так иди. Ты ж Марии Поливановой внучка? Как же, как же, помню… Вернулась, значит. А мальчонку оставляй. Мы ж не звери. Приглядим за ним, не волнуйся. А хочешь, я мужа тебе на помощь покличу.

– Да, пожалуйста. – От мысли, что в страшном доме они с Веретьевым будут не одни, Ирине стало на мгновение немного легче.

Спустив сына с рук, она, не оглядываясь на его возмущенный рев, птицей полетела обратно к Вениному дому.

– Ребенка туда не пускайте, – крикнула она уже на бегу. – Я вернусь сейчас.

Ворвавшись в дом, она влетела в комнату, больно ушибив ногу о порог и даже не заметив этого. У окна, на грязной, застеленной каким-то тряпьем кровати, лежал, опрокинувшись на спину, Веня, а рядом с ним Александр Веретьев, сжимающий в руке тощее запястье. Подобие подушки было красным от крови, она уже пропитала край пододеяльника и теперь стекала на пол маленькими аккуратными каплями. Как-кап-кап… В шее у Вени торчало что-то похожее на шило, по крайней мере, в бабушкином хозяйстве было именно такое шило, с круглой деревянной светло-желтой ручкой.

Глаза Вени были широко открыты, но жизнь утекала из них по капле, заставляя покрываться мутной белесой пленкой. Он смотрел не в потолок, а на дверь, поэтому заметил Ирину и, кажется, узнал. Губы его задвинулись, и снова послышался тот то ли скрип, то ли бульканье, который они отметили, когда зашли в дом.

Ира подскочила поближе, взяла Веретьева за ладонь, потому что иначе находиться здесь было невыносимо страшно. Так страшно, как не было ни разу в жизни, даже тогда, когда она разговаривала в своей квартире с пугавшим ее бандитом, или тогда, когда узнала о смерти мужа.

– Что это? – тихо и жалобно спросила она. – Веня, скажи нам, кто это сделал?

Он что-то прошелестел, но она не разобрала, что именно.

– Что? Скажи нам, Веня. Саша, что вы стоите, надо «Скорую» вызвать. Держите мой телефон.

– Поздно «Скорую», – сказал Веретьев, бережно отпуская Венину руку на пропитанное кровью покрывало. – Он уже больше двух литров крови потерял. Мужик, ты хоть кивни, кто тебя так? Уголовники, которых ты кормил?

Веня прикрыл глаза и снова распахнул их, требовательно уставясь Ирине в лицо. Губы его снова зашевелились.

– Где они прячутся? Я их найду.

Умирающий поднял руку, сделал отрицательный жест, словно давая понять, что это сейчас не главное. Губы его снова раздвинулись в попытке что-то сказать. Превозмогая отвращение и накатывающую дурноту, Ирина наклонилась ниже. От входной двери послышались тяжелые мужские шаги. Видимо, соседка сдержала обещание и действительно послала на помощь своего мужа.

– Алмазный мой венец, – отчетливо произнес Веня.

От изумления Ирина дернулась так сильно, что чуть не упала.

– Что-о-о-о-о?

– Петькины алмазы. Найдут. Они твои, – скорее просвистел, чем прошептал, Веня и, дернувшись, затих.

– Какие алмазы, Веня, ты бредишь? Я сейчас вызову врача.

Ирина начала тыкать непослушными пальцами в экран телефона. Но Веретьев взял ее ледяные руки в свои и сжал.

– Не надо. Он умер.

– Как умер, он же только что разговаривал.

– А сейчас уже умер, – с нечеловеческой усталостью в голосе сказал Александр. – Мы не успели.

Вошедший в комнату высокий краснолицый мужик длинно присвистнул.

– Хорошие ж дела тут творятся.

– Полицию нужно вызвать, – сказал Веретьев. – Слышишь, Ира? Я сейчас вызову, только другу позвоню. Феодосию. Тут действительно творится что-то неладное. Попрошу, чтобы не участкового прислали, а нормальную бригаду.

Ирина остановившимися глазами смотрела на него. Он перехватил ее взгляд, схватил за руки, крепко перехватив запястья.

– Не смей думать, что это я, слышишь?

Она моргнула, словно отгоняя морок, задышала тяжело, часто.

– Только обморока твоего сейчас не хватало.

Он подхватил ее на руки так же легко, как до этого Ванечку, широкими шагами вышел на крыльцо, спустился вниз и поставил Ирину на землю.

– Дыши.

Она послушно втянула ртом воздух, который пах прогретой на солнце землей и нескошенной еще травой, вытесняя из дыхательных путей чуть сладковатый запах Вениной крови.